Оккупация Дамаска

Оккупация Дамаска

После того как Саладин сделал Египет своей оперативной базой, первой целью в деле собирания владений Нур ад-Дина под его правлением должен был стать Дамаск. Ухватившись за решение Ибн аль-Мукаддама выторговать мир с Иерусалимским королевством в Баниясе, султан адресовал двору Дамаска обвинения в слабости и назвал его неспособность вести священную войну поводом для вмешательства в дела Сирии. Бывший секретарь Нур ад-Дина, персидский писец и ученый Имад аль-Дин аль-Исфахани, описал последующую переписку. Ибн аль-Мукаддам пожурил Саладина, написав: «Только не говори, что у тебя есть планы на дом того, кто тебя создал, поскольку это не свидетельствует в твою пользу». Султан ответил убедительным перечислением своих намерений: «Мы избираем для ислама и его людей только то, что объединит их, а для дома Зангидов только то, что сохранит его корни и его ветви. <…> Я пребываю в одной долине, а те, кто думает зло обо мне, — в другой. <…> Если бы мы были склонны к другому пути, мы бы не прибегли к переписке и консультациям».

Это послание Саладин пожелал довести до сведения сирийцев, но, хотя его слова действительно кажутся энергичными, вряд ли они могли оказать решающее влияние на политику. Скорее всего, страх перед потенциальным союзом Мосула и Алеппо в конце лета привел Ибн аль-Мукаддама на сторону Саладина, который призвал его на помощь Дамаску. Именно на такую возможность надеялся султан. Оставив своего брата аль-Адиля управлять Египтом, Саладин в октябре 1174 года вошел в Сирию, имея при себе армию для силового подавления возможного сопротивления и, что еще более важно, десятки тысяч динаров для покупки поддержки. 28 октября он мирно вступил в древний город.

Один из биографов Саладина описал этот день, стараясь подчеркнуть личную связь султана с Дамаском, городом его детства. Он заверил, что Саладин первым делом направился к своему дому, и люди шли за ним ликуя. Его щедрость тоже не осталась без внимания. «В тот же день он раздал людям крупные суммы денег и показал, что он доволен и очарован жителями Дамаска, так же как и они им. Он подошел к крепости, и его власть была твердо установлена». Чтобы подчеркнуть традиционность и великодушие своего правления, Саладин отправился на молитву в мечеть Омейядов, приказал немедленно отменить некораническое налогообложение и запретил мародерство. Позднее он назвал свою оккупацию города шагом на пути к взятию Иерусалима, утверждая, что «воздерживаться от священной войны — преступление, за которое не может быть оправданий». Но все же многие не были убеждены заявлениями Саладина. Например, Юрдик, его бывший союзник по Египту, перешел на сторону Алеппо. Даже франки, живущие в Палестине, знали о начавшейся борьбе за власть, и один латинский современник заметил, что оккупация Саладином Дамаска идет вразрез с «верностью, которую он обещал своему повелителю и хозяину [аль-Салиху]».[175]

Тем не менее в конце 1174 года некоторые сирийские мусульманские правители приняли решение поддержать Саладина, рассудив, что это их самый верный шанс уцелеть, и султан смог распространить свою власть на север, проведя ряд в основном бескровных кампаний. Теперь он контролировал Хомс, Хаму и Баальбек (где Ибн аль-Мукаддам в награду за верность занял пост командующего). Саладин постарался найти оправдание для всех этих завоеваний. После Хомса он написал: «Мы сделали этот шаг не для того, чтобы захватить новые владения для себя, а чтобы поднять знамя священной войны». Его противники в Сирии стали, по его заверениям, «врагами, мешающими достичь нашей цели в отношении этой войны». Он также подчеркнул, что принял меры к сохранению города Хомса, «зная, как близок он неверующим». Однако в более личном письме, написанном примерно в это же время и адресованном племяннику Фаррух-Шаху (бывшему очень способным помощником своего дяди), изложен менее приукрашенный взгляд на события. Здесь Саладин резко критикует «жалкие умы» жителей Хомса и признается, что «ключ к этим землям» — создание собственной репутации справедливого и снисходительного человека. Он даже пошутил относительно своих будущих перспектив. Теперь его главная цель — Алеппо. Это название по-арабски (Halab) также означает «молоко» или «дойку». Саладин предсказал неминуемое падение города, заявив, что «нам надо только подоить, и Алеппо будет наш».[176]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.