НАЧАЛО ВТОРОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

НАЧАЛО ВТОРОГО КРЕСТОВОГО ПОХОДА

В 1145 году просьбы левантийских христиан о помощи адресовывались и церковным, и светским лидерам. Одним из получателей был папа Евгений III, бывший цистерцианский монах и протеже Бернара Клервоского. Он только в феврале взошел на папский престол. Положение Евгения было далеко от идеального. С самого начала своей деятельности французский новый папа был втянут в нескончаемый спор с жителями Рима относительно светского управления городом, и поэтому ему пришлось жить в ссылке. Даже когда Евгений строил планы организации нового грандиозного Крестового похода, он был вынужден провести большую часть 1145 года в Витербо, расположенном в пятидесяти милях (80,5 км) от Латеранского дворца.

Эмиссары из Утремера также посетили Людовика VII — короля Франции, ставшей сердцем крестоносного энтузиазма. Людовик, еще молодой человек, был коронован в 1137 году и принес с собой на трон живость юности. Его часто описывают глубоко набожным, благочестивым человеком. На самом деле начало правления Людовика было отмечено горячими спорами с Римом относительно назначения французских духовных должностных лиц и громким скандалом с графом Шампанским. Предшественник папы Евгения даже наложил на земли Капетингов папский интердикт (временно отлучив от церкви все королевство). В 1143 году, в разгар конфликта с графом Шампанским, войска Людовика сделали жестокий шаг — сожгли церковь в Витри, в которой находилось больше тысячи человек. Похоже, эта трагедия вызвала у короля глубокое раскаяние. К 1145 году юный Людовик примирился с папством, и его известная набожность была вызвана раскаянием. Тронутый новостями о судьбе Эдессы, он с восторгом принял идею возглавить армию, которая выступит на освобождение государств крестоносцев.

Евгений III и Людовик VII, вероятно, хотели разработать общие планы организации Крестового похода, но вначале ничего не вышло. Папская курия (административный персонал) составила энциклику (официальное послание папы римского) с объявлением нового призыва к оружию 1 декабря 1145 года, но послание своевременно не попало к Людовику — его двор на Рождество был в Бурже. Когда же монарх заявил о своем намерении принять крест и вступить в войну на Святой земле, ответом стало молчание. Евгений III повторил энциклику — почти дословно — тремя месяцами позже, и его послание, обнародованное на Пасху 1146 года на ассамблее Капетингов в Везеле, произвело больший эффект. С этого момента искра снова возгорелась, и в течение следующего года или чуть больше пламя религиозного рвения полыхало по всей Европе. Официальное письмо папы — обычно его называют Quantum praedecessores (латинские слова, с которых оно начинается) — сыграло важную роль в этом процессе. Оно распространялось в 1146–1147 годах по всему латинскому Западу, зачитывалось на многочисленных публичных собраниях и стало образцом для проповедей Второго крестового похода. Энциклика была призвана достичь двух взаимосвязанных целей: довести до сведения официальные мысли папы об экспедиции, в первую очередь установить, кто будет в ней участвовать и какие привилегии получит; и стимулировать набор добровольцев, определив задачи Крестового похода и призыв.

За полвека до этого папа Урбан II инициировал Первый крестовый поход проповедью в Клермоне, но, поскольку ее точный текст не сохранился, попытки реконструировать его идеи и намерения были связаны с некоторыми предположениями. При этом если истоки Второго крестового похода не возможно проследить до его единой отправной точки, текст Quantum praedecessores до нас дошел, что позволяет довольно точно установить подоплеку экспедиции и ее «раскручивание».

Один поразительный факт очевиден из энциклики Евгения — память о Первом крестовом походе была центральным моментом в его видении новой кампании. Желая узаконить и разрешить его собственный призыв к оружию, папа неоднократно ссылался на экспедицию 1095 года. Евгений заявил, что вдохновлен на сбор Второго крестового похода примером «незабвенного папы Урбана», и дал понять, что духовные награды, ожидающие его участников, такие же, как «установлены нашим упомянутым предшественником». Некоторые идеи, использованные папой Урбаном в Клермоне, также нашли отражение в энциклике Евгения. Он старался всячески подчеркнуть, что имеет божественный наказ, «власть, данную нам Богом», начать священную войну. Он также изобразил Крестовый поход как ответ на мусульманскую агрессию, утверждая, что Эдесса была взята «врагами креста», описывая, как убивали священников и бесценные реликвии были растоптаны ногами неверных. Все эти события, по его утверждению, представляли огромную опасность для всего христианского мира.

В то же самое время темы воспоминания и прецедентов прошлого были раскрыты в Quantum praedecessores по-новому, необычайно эффективно. Папа объявил, что христиан должны подтолкнуть к принятию креста воспоминания об их предках, которые пожертвовали своими жизнями, чтобы вырвать Иерусалим из грязных рук язычников. То, что приобретено отцами, писал он, должно быть защищено потомками, а если нет, значит, смелость отцов уменьшилась в их сыновьях. Образный язык послания использовал коллективную память о Первом крестовом походе, затрагивал понятия о чести и семейных обязательствах.

Недвусмысленно называя новую кампанию воссозданием Первого крестового похода, Евгений в своей энциклике изменил и развил многие идеи Урбана. С самого начала проблемой стал набор в достаточных количествах крестоносцев нужного типа (а именно тех, кто способен сражаться). Экспедиция 1095 года представлялась формой паломничества, и из-за этой искупительной практики традиционно являлась добровольной и открытой для всех. Папству было слишком трудно ограничить число участников, не способных воевать, — от женщин и детей до монахов и нищих. Крестовые походы в начале XII века тоже привлекали широкие массы людей. К 1140 году возникло явное напряжение между народным, восторженным элементом крестоносного движения и возрастающим давлением в сторону предписанных норм и папского контроля. Церковь десятилетиями пыталась справиться с этой проблемой, стараясь сдержать энтузиазм и направить в нужную ей сторону, не уменьшив пыл. В Quantum praedecessores была сделана неуверенная попытка рассмотреть этот вопрос, посоветовав, чтобы «те, кто на стороне Бога, особенно люди сильные и знатные» присоединялись к походу, но сбалансировать отбор и массовость призыва так и не удалось.

Евгений также внес важные детали в ряд «охранных грамот» и привилегий, предложенных будущим крестоносцам. В его энциклике было сказано, что в отсутствие крестоносцев церковь будет защищать «их жен и детей, имущество и владения», а всяческие тяжбы относительно собственности крестоносцев запрещаются до тех пор, пока не появятся абсолютно точные сведения об их возвращении или смерти. Проценты на долги крестоносцев также аннулировались.

Больший прогресс был достигнут относительно индульгенций крестоносцев. Там, где формулировкам Урбана II недоставало ясности, в Quantum praedecessores обеспечивалась определенность. Утверждалось, что папа дарует участникам отпущение грехов. «Тот, кто благочестиво начнет и завершит столь священное путешествие или умрет во время него, получит прощение всех грехов, в которых он искренне покаялся». Евгений не предлагал полную гарантию спасения, но заверял, что духовное вознаграждение за участие в походе можно получить и при жизни.

Точные формулировки Quantum praedecessores и широкое распространение этого документа придали форму Крестовому походу, помогли обеспечить большую степень согласованности в проповедях и укрепили идею о том, что законный Крестовый поход должен быть одобрен папой. Документ имел значение и для будущего. Средневековая папская курия была по своей природе институтом, высоко ценившим ретроспекцию. Желая сформулировать решение или подготовить заявление, римские официальные лица всегда первым делом искали прецедент. В этом контексте Quantum praedecessores стал своеобразным критерием, являясь официальной записью того, что, предположительно, папа Урбан говорил в Клермоне, и сохраняя некоторые идеи о характере Первого крестового похода. Во второй половине XII века и позже энциклика служила для определения масштаба, особенностей и практики Крестового похода, поскольку будущие папы использовали документ в качестве образца. Одни брали его стиль, формат или сущность, другие просто повторно выпускали его без каких-либо изменений.

Несмотря на все сказанное, энциклика папы Евгения была удивительно туманной относительно одного из главнейших вопросов: точной цели Второго крестового похода. Судьба Эдессы была выдвинута на первый план, но никаких требований относительно взятия города не было выдвинуто, да и Занги не был указан в качестве врага. Вместо этого крестоносцам предлагалось «защитить… восточную церковь» и освободить «тысячи наших братьев», находящихся в руках мусульман. Такое отсутствие точности, возможно, было результатом неуверенности в 1145 и 1146 годах в стратегически реальной цели и обрекало экспедицию на споры относительно направления и задач.[126]

Этот недостаток в формулировке Quantum praedecessores также отражал более глубокую проблему в отношениях между Крестовыми походами и государствами крестоносцев. Крестовые походы по сути своей были духовно своекорыстными религиозными экспедициями ограниченной продолжительности, возглавляемыми личностями с собственными амбициями, планами и целями (в первую очередь совершить паломничество на Святую землю). Но чтобы выжить, франкским поселениям на Востоке нужны были стабильные дисциплинированные армии, желающие выполнить волю правителей Утремера.