Борьба за Боспор

Борьба за Боспор

Последней трагической страницей сопротивления скифов агрессии Понта стала борьба за Боспорское царство — начавшись как государственный переворот, она вскоре приняла грандиозные масштабы самой настоящей войны. Грохот битв сотрясал Тавриду, тысячи людей гибли на залитых кровью полях сражений, вновь Диофант вел в бой свои непобедимые фаланги, а скифы все не хотели покоряться воле Митридата. Лишь громадной ценой напряжения всех своих сил, подкреплениям из Понта и помощи из Херсонеса царский стратег вновь одержал победу. Но обо всем по порядку.

Интерес к Боспорскому царству Митридат испытывал давно, он пристально следил за тем, как складывается не только его внешняя, но и внутренняя политика. Само государство находилось в состоянии глубочайшего кризиса и не могло разрешить стоящих перед ним как внутренних, так и внешних проблем. Натиск скифов на границы становился все сильнее, и чтобы предотвратить открытое вторжение, боспорские цари откупались от них данью. Это четко зафиксировал Страбон, когда писал о причинах, которые привели к социальному взрыву на Боспоре: «Последний тиран также назывался Парисадом; он был не в силах противиться варварам, которые требовали большей прежнего дани, и поэтому передал свою власть Митридату Евпатору».

Ярким примером того, до чего дошло Боспорское царство, служит то, что правящие круги Пантикапея не только были не в состоянии вести борьбу с пиратством, которое процветало вдоль всего Черноморского побережья Кавказа и наносило громадный убыток торговле, — они открыто вступали в сговор с морскими разбойниками. Племена ахейцев, зигов и гениохов, раньше населявшие побережье к югу от современной Анапы, на своих небольших легких судах, которые назывались «камары», совершали грабительские рейды вдоль всего побережья, грабя не только купеческие суда, но и приморские районы. «Снаряжая флотилии таких «камар» и нападая то на купеческие корабли, то даже на какую-нибудь страну или город, они господствовали на море. Иногда им помогают даже жители Боспора, предоставляя свои корабельные стоянки, рынок для сбыта добычи» (Страбон). Понятно, что не простые люди предоставляли им все эти услуги, налицо заинтересованность правящих кругов страны в получении выгоды от этого сотрудничества, которое, судя по всему, приносило больше доходов, чем развитие собственной торговли. Довольно красноречивый эпизод, который прекрасно характеризует то, насколько же прогнила вся система управления страной. И требовалась внушительная встряска, чтобы серьезно обновить ее.

Неспокойно было и внутри государства. Зависимое сельское население, состоявшее преимущественно из скифов, страдало от многочисленных налогов и поборов, которыми его обложили власть имущие. Но и в высших кругах столицы Пантикапея не наблюдалось единства — видя неспособность последнего представителя династии Спартокидов царя Перисада V разрешить сложнейшую ситуацию, в которой оказалось Боспорское царство, определенные правящие круги, представлявшие скифскую аристократию, стали выступать за смену власти в стране. О немедленном перевороте речи не было, но дело в том, что царь Перисад не имел наследника, а потому вполне естественно возникал вопрос: а кто будет править после него? И судя по всему, наиболее влиятельные представители знатных скифов, заручившись поддержкой определенной части боспорского общества, решили выдвинуть из своих рядов претендента на трон. В случае успеха этого плана достигалась явная выгода как для Боспора, так и для Скифского царства, и вполне возможно, что ход исторический событий пошел бы в другом направлении. Для Боспора это было уже хорошо тем, что от власти отстранялась вся прогнившая правящая элита, и приход здоровых сил мог кардинально изменить ситуацию в стране. Опираясь на союз с дружественным Скифским царством, боспорские скифы могли использовать его военные возможности для установления своей власти в стране и исходя из этого попытаться изменить как политическую, так и экономическую ситуацию в лучшую сторону. А что касается скифских правителей Неаполя, то союз с Боспором, где к власти пришли бы их соотечественники, представлял для них огромную стратегическую выгоду — опираясь на его ресурсы, как экономические, так и военные, и имея надежный тыл, они могли бы проводить более активную внешнюю политику, как на западе, так и на севере. И вот тогда дни Херсонеса были бы сочтены.

Но была и другая группа среди правящей элиты, и она носилась с идеей совершенно другого толка — передать власть в стране могущественному правителю, который бы своими силами решил все местные боспорские проблемы. И таким правителем им виделся Митридат VI Евпатор, царь Понта. Надо ли говорить о том, что и царь очень одобрял подобную инициативу и всячески поощрял ее проповедников. Таким образом, на территории Боспора столкнулись два совершенно противоположных взгляда на дальнейшую судьбу страны, и в ближайшее время должно было решиться — каким именно путем она пойдет дальше?

* * *

Война Скифского царства с Херсонесом разразилась значительно раньше, чем к власти на Боспоре пришли местные скифы. Молниеносный разгром царя Палака в первом же крупном сражении, марш Диофанта на Неаполь и падение скифской столицы продемонстрировали всему миру мощь армии Митридата. Но Диофант, как никто другой, знал ситуацию в регионе и потому после своих впечатляющих успехов сразу отправился на Боспор, где ему надо было решить две важные задачи. Во-первых, не допустить того, чтобы боспорское правительство, которое находилось в дружественных отношениях со скифами Палака, ввязалось в военный конфликт, а во-вторых, прозондировать почву по поводу передачи власти Перисадом Митридату. Визит понтийского стратега прошел успешно — очевидно, он получил гарантии невмешательства в войну, а также достиг предварительной договоренности с боспорским царем о том, когда и как Боспор отойдет под власть понтийского царя. Решив все эти вопросы, Диофант отбыл в Понт, но тут вновь грянула война со скифами, Палак начал наступление на Херсонес, и армия Диофанта вновь оказалась в Тавриде. Пока на западе полуострова гремели жестокие сражения и бушевало пламя войны, на Боспоре царила тревожная тишина, но она была очень обманчива. И когда разгром Скифского царства стал свершившимся фактом, а само оно оказалось в полной зависимости от Понта, настала очередь боспорских скифов ощутить на своей шее ярмо Митридата.

И потому нет ничего удивительного в том, что после своих громких побед понтийский стратег прямиком отправился на Боспор устраивать дела своего повелителя. О том, чем там занимался полководец, нам поведала сухая строка из того же декрета: «Отправившись в Боспорские местности, он устроил тамошние дела прекрасно и полезно для царя Митридата Евпатора». Смысл этого сообщения может быть только один — Диофант решил положительно вопрос о добровольной передаче власти над Боспором Перисадом V Митридату VI Евпатору. Если же исходить из того, что стратег действительно был воспитанником последнего боспорского царя, то ничего удивительного в том, что он добился успеха, нет. Диофант прекрасно разбирался во всех хитросплетениях дворцовой политики, лично знал многих из правящей элиты, а потому должен был действовать энергично и уверенно. Когда смена власти в стране стала свершившимся фактом, стратег посчитал, что может расслабиться и отдохнуть в гостеприимном Пантикапее от ратных и дипломатических трудов. И только он предался удовольствиям и наслаждениям, как на Боспоре полыхнуло так, что зарево этого пожара увидели даже в далеком Понте.

* * *

Вот что сообщает о дальнейших событиях небезызвестный декрет: «Когда же скифы с Савмаком во главе подняли восстание и убили воспитавшего его (Диофанта) боспорского царя Перисада, а против Диофанта составили заговор, он, избежав опасности, сел на отправленный за ним гражданами корабль». Какие же выводы можно сделать из этого сообщения? Прежде всего, что сельское и городское население, а также часть армейской верхушки и скифские аристократы отказались признавать владычество Митридата и подняли против него восстание. То, что горожане сочувствовали перевороту, подтверждается тем, что такие крупнейшие города, как Пантикапей и Феодосия, были захвачены повстанцами без особого труда. Да и армия не стала оказывать решительного сопротивления, а предпочла перейти на сторону победителя. Убийство же Перисада делало бессмысленными все прежние договоренности между ним и понтийским царем, и в итоге на троне оказался человек, выдвинутый боспорскими скифами. Судя по всему, Савмак, ставший царем, был личностью в Тавриде известной и явно принадлежал к тем скифским кругам, которые занимали на Боспоре высокое положение, — тот, кто составлял декрет в честь Диофанта, не стал даже указывать, кто он такой, из чего следует, что это было известно всем. Но вот что странно — расправившись с Перисадом, восставшие не тронули Диофанта, и лишь потом, как указано в надписи, «против Диофанта составили заговор». Это может свидетельствовать о том, что, возможно, они не хотели обострять отношений с Митридатом и пытались решить дело миром. Но не получилось, вот и пришлось составлять против понтийского стратега заговор, а проще говоря, планировать его убийство. И оборвался бы жизненный путь победителя скифов в Пантикапее, но выручили херсонеситы — прислали корабль, на котором полководец и удрал в Херсонес. Забавно, но сам факт бегства на этом корабле говорит о том, что ни одно судно из Пантикапея не решилось принять на свой борт Диофанта, что свидетельствует об установлении сильной власти в стране.

А Савмак, судя по всему, за дело взялся очень серьезно и начал перетряхивать весь обветшалый государственный организм, наводя твердой рукой везде порядок. Началась даже чеканка новой монеты, где по приказу новоявленного царя, была изображена голова Гелиоса, что само по себе очень интересно. Дело в том, что в 133 г. до н. э. в Малой Азии, на территории бывшего Пергамского царства вспыхнуло восстание против римской оккупации страны. Во главе восставших встал внебрачный сын царя Эвмена II Аристоник, который и возглавил борьбу своего народа против западной агрессии. После того как Аристоник потерпел неудачу в морском бою, «он бежал из Смирны, скрылся на материке, где поспешно собрал толпу бедных людей и призванных к свободе рабов; назвал он их Гелиополитами (гражданами солнечного государства)». Мечта о свободном солнечном царстве, где все равны, находила широкое распространение, как среди рабов, так и среди низших слоев общества, а потому движение Аристоника получило мощнейшую поддержку. И хотя после нескольких лет жестоких боев восстание было подавлено, а сам Аристоник погиб, идеи повстанцев могли получить широкое распространение и дойти до Боспора. Косвенным подтверждением этому может служить то, что, захватив власть, восставшие стали изображать Савмака в образе Гелиоса — бога солнца. Ведь в восстании участвовали не только скифы, но, судя по всему, и довольно значительные массы рабов, что не могло не отразиться на идеологии движения. А то, что движение действительно было массовым, отметил В. Ф. Гайдукевич в своей работе «Боспорское царство»: «Во всяком случае, в тексте декрета государственный переворот на Боспоре представлен как результат восстания скифов, объединившихся вокруг Савмака, а не как заговор Савмака, привлекшего скифов для достижения своей личной цели». Убийство Перисада и смена власти в стране были ответной реакцией широких слоев общества на попытку установления иноземного господства, а потому перед Митридатом, который не хотел мириться с таким положением вещей, замаячил страшный призрак народной войны.

* * *

Ни к одной из своих кампаний в Тавриде Диофант не готовился так тщательно, как к Боспорской. Всю зиму он готовил своих ветеранов, призвал под знамена гражданское ополчение Херсонеса, а также затребовал подкрепление из Понта. Стратег отдавал себе отчет в том, что все его прошлые победы не будут стоить ровным счетом ничего, если на востоке Тавриды будет существовать мощное царство, во главе которого будут стоять боспорские скифы. Предстоящая схватка должна стать решающей, и именно в ней должно было решиться, быть Митридату хозяином Северного Причерноморья или нет. Дело осложнялось тем, что на стороне Савмака были регулярные воинские части, служившие еще Перисаду, а не только массы необученных крестьян и рабов — а потому борьба должна была быть очень упорной.

План стратега как всегда был прост, дерзок и подразумевал наступательные действия, но главной его особенностью было то, что Диофант вновь действовал по шаблону, и при желании его намерения можно было легко разгадать. Как и в войне с Палаком, когда понтийская армия сразу атаковала Керкентиду, главный удар он наносил на второстепенном направлении, на Феодосию. Ударом по ней он сразу же получал отличный плацдарм и базу для дальнейшего наступления на главный очаг восстания — Пантикапей, и в случае неудачи мог туда и отступить. Херсонес был далеко, а вести наступательную кампанию против боспорских скифов, можно было, лишь имея надежный тыл — и таким тылом, по мнению Диофанта, должна была стать Феодосия. Таким образом, захват этого города был ключом к успеху, но, как уже отмечалось, стратег действовал по шаблону, и главной бедой новых правителей Боспора стало то, что они не смогли вовремя просчитать его замысел. А когда все поняли, то было уже поздно.

* * *

Ранней весной армия Диофанта погрузилась в Херсонесе на корабли и взяла курс на восток — в сторону Боспора. Полководец и здесь остался верен себе, предпочитая передвижение по морю движению по суше, обоснованно надеясь на эффект внезапности. И расчеты стратега оправдались, нападение на Феодосию было настолько неожиданным, что организованного сопротивления не получилось. Отряды понтийцев растекались по городу, занимали ключевые пункты и городские стены, всех кто оказывал сопротивление, убивали на месте, а остальных сгоняли на городскую площадь. Там Диофант объявил, что город отныне принадлежит царю Митридату и все действия против его солдат будут караться как государственная измена. После этого, оставив в городе гарнизон, Диофант повел свою армию на Пантикапей, рассчитывая, что где-то в пути произойдет решительная битва с врагом. Но надеждам полководца было сбыться не суждено, Савмак, помня о том, что войска Палака были наголову разгромлены в полевых сражениях, решил пойти по другому пути и дать бой врагу, опираясь на мощные укрепления Пантикапея. И вообще, складывается такая картина, что вторжение понтийских войск застало скифскую правящую верхушку врасплох, они не только проспали атаку на Феодосию, но и не были в этот момент полностью готовы к войне. Возможно, не ожидая такой прыти от Диофанта и столь быстрого начала боевых действий, Савмак просто не смог собрать в один кулак все те силы, которыми располагал Боспор. А возможно, что часть боспорских войск просто находилась на западных рубежах страны, занимая укрепленные позиции и ожидая похода понтийского стратега со стороны Херсонеса по суше. Но как бы то ни было, стратегический просчет повстанцев был налицо, и теперь наступила расплата.

О самом ходе боевых действий практически ничего не известно, лишь абзац из декрета да строка в «Географии». Страбон сообщает о самой кампании очень кратко: «В то же самое время Митридату удалось всех их подчинить силой и стать владыкой Боспора». А вот текст декрета — речь идет о действиях Диофанта после бегства из Пантикапея: «…и, прибыв к нам и упросив граждан, а также имея ревностное содействие со стороны пославшего его царя Митридата Евпатора, в начале весны явился с сухопутным и морским войском, а кроме того, взял и отборных из граждан на трех судах и, отправившись из нашего города, взял Феодосию и Пантикапей, виновников восстания наказал, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, выслал в царство Митридата и таким образом восстановил власть царя Митридата Евпатора». В том, что битва за Пантикапей была страшной и жестокой, сомневаться не приходится, к этому располагало и сосредоточение в городе крупных воинских контингентов повстанцев, а также само природное расположение города. «Пантикапей представляет собой холм, населенный со всех сторон в окружности на 20 стадий. На восточной стороне города находятся гавань и верфи приблизительно на 30 кораблей; есть там и акрополь» (Страбон). Таким образом, ветеранам Диофанта пришлось не только карабкаться на возвышенность под градом сыпавшихся на них метательных снарядов, когда со стен низвергались потоки кипящей смолы и кипятка, но и сражаться врукопашную на городских улицах, прорубаясь к Акрополю, а затем штурмовать второй пояс укреплений. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, но в итоге прекрасная выучка и боевой опыт, а также блестящие военные способности Диофанта склонили чашу весов в пользу войск Митридата. Боспорская армия была разгромлена, Пантикапей взят, а царь Савмак захвачен в плен. Битва за Тавриду закончилась, владыка Понта торжествовал победу.

* * *

Почему же борьба боспорских скифов против установления власти Митридата закончилась поражением? Как я уже отмечал, искушенный в военной науке понтийский полководец переиграл Савмака и тактически и стратегически, не оставив ему практически никаких шансов на победу. Но главная причина поражения, на мой взгляд, крылась в другом — и Скифское царство Палака, и боспорские скифы действовали независимо друг от друга, даже не пытаясь скоординировать свои действия. А ведь если бы они объединили свои усилия, то исход противостояния с Диофантом мог бы быть другим и, что вполне вероятно, власть Митридата над Тавридой не была бы установлена в такой короткий срок. Но этого не произошло, и понтийский стратег разгромил своих врагов поодиночке.

Казалось, можно теперь пожинать плоды своих славных побед и почивать на лаврах, но опасность подкралась к понтийскому полководцу совсем с другой стороны, откуда он и не ожидал. Популярность, которой Диофант пользовался в Тавриде, била все мыслимые и немыслимые рекорды, граждане Херсонеса считали его своим благодетелем и покровителем, водрузив посреди своего города его медную статую и выбив на ее постаменте тот самый достопамятный декрет. На мой взгляд, есть смысл привести панегирик, которым оканчивается перечисление деяний этого воинственного мужа: «Итак, чтобы и народ оказался воздающим достойную благодарность своим благодетелям, да постановит совет и народ увенчать Диофанта, сына Асклепиодора, золотым венком в праздник Парфений во время процессии, причем симмнамоны сделают следующее провозглашение: «Народ увенчивает Диофанта, сына Асклепиодора, синопейца, за его доблесть и благосклонность к себе»; поставить также его медную статую в полном вооружении на акрополе подле алтарей Девы и Херсонас. Об этом позаботиться вышеозначенным должностным лицам, чтобы было сделано как можно скорее и лучше; начертать же и постановление на пьедестале статуи, а потребные на это издержки выдать казначеям священных сумм». Одним словом, в похвалах меры не знали, а полководец все это воспринимал как должное, не подозревая, что над его головой начали сгущаться тучи. Но даже не эти самые почести и восхваления стали, на мой взгляд, причиной падения Диофанта, а то, что он имел довольно устойчивые связи на Боспоре и в определенных кругах пользовался большой популярностью. Трудно сказать, какие мысли бродили в голове понтийскго стратега, когда он оказался в Пантикапее и занялся разбором боспорских дел, но будучи воспитанником последнего царя Перисада V, возможно, посчитал, что может иметь какие-то виды на власть. А это было смертельно опасно, если учитывать то, как ревниво относился к подобным идеям Митридат. Царь Понта сделал выводы из того положения дел, которое сложилось в тот момент в Тавриде, и его действия подтверждают то, что в Диофанте он разглядел для себя и своей власти над Тавридой потенциальную угрозу.

Реакция последовала незамедлительно — в Пантикапей прибыл с флотом новый наместник Митридата, стратег Неоптолем, а Диофант был отстранен от должности, лишен полномочий и отбыл в Понт. Звезда этого человека закатилась навсегда и больше не появилась на историческом небосводе. А вот звезда понтийского царя Митридата VI Евпатора засияла новым блеском, поскольку подчинение Тавриды и установление его власти в Северном Причерноморье выводило его державу на ведущие позиции в Малой Азии и Черноморском регионе. Руки царя были развязаны, и все свои силы и таланты с этого момента он направляет на одну цель — на борьбу со страшной чумой, которая неотвратимо наползала с Запада и грозила поглотить весь эллинистический Восток. Великий Митридат готовился бросить вызов ненавистному Риму, и в этой битве гигантов должна была решиться судьба античного мира.

А что касается стратега Неоптолема, посланного на смену Диофанту, то он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Летом, в морском бою, он разбил в Керченском проливе флот варваров, судя по всему, тех самых пиратов, с которыми прошлая власть имела деловые отношения. Но теперь та самая власть поменялась, и отношение ее к происходящему в близлежащих водах стало иным — что разбойники и ощутили на своей шкуре. Но наступили холода, грянула зима, и пролив покрылся льдом, сделав возможным переход по льду — «Суровость холодов лучше всего обнаруживается в связи с тем, что происходит в устье Меотиды. Морской путь из Пантикапея в Фанагорию становится доступным для повозок, так что это не только морское путешествие, но и сухопутное» (Страбон). Но наступление зимы не означало наступления спокойствия, и именно зимой была предпринята попытка перейти по льду пролив и вторгнуться в боспорские земли. Страбон пишет, что такую попытку предприняли некие «варвары», но, на мой взгляд, это были те самые боспорские скифы, которые после падения Пантикапея и пленения Савмака отступили на восток. Скорее всего, посчитав, что после отставки Диофанта у них есть шанс снова попытаться утвердиться на Боспоре, они и организовали это наступление. Но Неоптолем вновь явил себя молодцом и с конным войском, в котором явно были скифы из находившегося в зависимости от Митридата Неаполя, смело пошел навстречу врагу. В битве на льду бывшие соратники Савмака потерпели полное поражение и больше не предпринимали никаких попыток вторжений в Тавриду. Войны Митридата со скифами стали достоянием истории.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.