«Высочайшая» оценка первого периода войны

«Высочайшая» оценка первого периода войны

Уместно и любопытно в данном случае привести оценку ситуации с исполнением первоначального плана и первого периода военных действий, сделанную по горячим следам самим Александром I. Фактически русский самодержец выступил первым историком кампании 1812 г. 5 (17) сентября 1812 г. российский император отправил письмо главнокомандующему Дунайской армией адмиралу П. В. Чичагову, армия которого уже была направлена на театр военных действий. В письме он счел необходимым дать критическое и пространное описание хода реализации плана с начала войны с разбивкой на 1-ю и 2-ю Западные армии. Русский монарх тогда следующим образом охарактеризовал действия каждой армии и их главнокомандующих: «Первая хорошо выполнила условленный план до берегов Двины. 6 корпусов, из которых она состоит, развернулись и сосредоточились под носом у противника, без того, чтобы ему хоть раз удалось окружить их, или перехватить хоть один гусарский патруль.

Что же касается второй, то кн. Багратион, по получении известия о разрыве, вместо того, чтобы двинуться, согласно данному ему приказу, начал мешкать и потерял два или три дня, вследствие чего неприятель получил возможность предупредить его в Минске на несколько часов. Там кн. Багратион сделал вторую ошибку, а именно для переправы через Березину у Борисова не форсировал Минска; неприятель мог прибыть туда только с авангардом в 6000 человек, а во второй армии было под ружьем 60000. В место этого кн. Багратион сделал громадный обход, двинувшись через Несвиж и Слуцк на Бобруйск, что, помимо потери времени и обусловленного этим бесполезного движения, еще и удаляло обе армии одну от другой, вместо того чтобы сблизить их. Эта ошибка повлекла за собой другие. Первая армия – вместо того, чтобы оставаться на Двине, как было условлено, вынуждена была двинуться, вследствие этого, влево, чтобы приблизиться ко второй армии и облегчить этим путем их соединение. Между тем, вместо того, чтобы переправиться через эту реку в Будилове или Бешенковичах, военный министр заставляет ее напрасно отступать до Витебска, а затем до Поречья, чтобы двинуться оттуда на Смоленск, тогда как это можно было бы сделать через Сенно гораздо скорее. В то же время вследствие первой ошибки неприятель предупредил 2-ю армию на переправе через Днепр у Могилева, и кн. Багратион, имевший лишь полунамерение напасть на Даву, дал там только славный для наших войск, но бесполезный бой, ибо ввел в дело только две дивизии своей армии, вместо того, чтобы сделать это со всеми своими силами, если он желал непременно овладеть этим пунктом; таким образом после этого боя ему пришлось переправляться через Днепр у Старого Быхова, что он мог бы вполне благополучно сделать и раньше, не давая боя при Могилеве. Неприятель совершил тут, в свою очередь, громадную ошибку, предоставив обеим армиям возможность соединиться в Смоленске, чему он мог, конечно, помешать, двинувшись из Орши и Могилева к Смоленску».

М. А. Милорадович. Художник Дж. Доу. 1820–е гг.

Читая строки цитируемого письма («вместо того, чтобы», «вследствие первой ошибки», «ошибка повлекла за собой другие» и т. д.), поневоле хочется охарактеризовать автора (даже не зная, что это сам самодержец Всея Руси) как схоласта и типичного кабинетного стратега, абсолютно далекого от практики. Далее Александр I, продемонстрировав свои не самые лучшие качества, в том же духе очертил действия Барклая под Смоленском: «нерешительные действия… которые повели к движению неприятеля на Москву и к полной утрате доверия к нему со стороны армии и всего народа, явившейся естественным последствием его ошибок»). Коснулся он и темы назначения единого главнокомандующего: «У меня не было большого выбора; генерал Кутузов был единственным у меня под руками, и общественное мнение намечало его на этот пост. Славные дни 24, 25 и 26 августа, когда Наполеон был совершенно отбит и вынужден отступить, несмотря на все его усилия, оправдали до некоторой степени этот выбор».

Не будем в данном случае разбирать многие ошибки, неточности и заблуждения самого императора (все великие политики часто винят и с удовольствием критикуют других, но только не самих себя). Но поразителен вывод, который был сделан русским монархом, и он очень важен для нашей темы: «Несмотря на все только что перечисленные мною вам обстоятельства и нисколько не считая положение наших дел плохим, несмотря на то, что Наполеон находится в сердце России, я усматриваю именно в этом выгодные для нас шансы, могущие заставить его раскаяться в том способе действий, на который он отважился»[358]. Письмо писалось как раз в момент выработки нового плана действий на второй период войны (известный исследователям как Петербургский план). Автор письма еще не знал тогда о сдаче Москвы, но уже написал Чичагову, что направил к Кутузову, а затем к нему полковника А. И. Чернышева с новым планом войны. План был составлен в самом конце августа, так как 31 августа был отправлен Кутузову из Петербурга. Здесь важно отметить другое обстоятельство. Предложенный Александром I в конце августа план окончательного разгрома войск Наполеона в России (как бы его ни критиковали советские историки) основывался, сохранял преемственность (по многим элементам) и логически вытекал из стратегической концепции борьбы с французской империей, концепции «истощении» сил противника, разработанной и принятой к исполнению русским командованием еще перед началом войны.

Сражение под Вязьмой. Художник П. фон Гесс. 1810–е гг.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.