ПУТЕШЕСТВИЕ ГЕРОДОТА В СКИФИЮ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПУТЕШЕСТВИЕ ГЕРОДОТА В СКИФИЮ

Есть в Аравии местность, расположенная около города Буто. Я ездил туда, чтобы разузнать о крылатых змеях.

Прибыв на место, я увидел кости и хребты в несметном количестве…

Геродот

Для понимания Геродота, для определения степени достоверности его сведений чрезвычайно важно установление границ его личных наблюдений и выявление тех пунктов, где он мог собирать информацию. Еще в 1886 г. Ф. Мищенко, полемизируя с Сейсом (очень скептически относившимся к Геродоту), убедительно говорил о добросовестности историка и его личных впечатлениях, полученных во время поездки в греческие колонии Причерноморья[60].

По степени подробности описания считается общепризнанным, что Геродот был в Ольвии и именно здесь собрал свои основные сведения о скифах. «Ольвия, — пишет С. А. Жебелев, — была, так сказать, штаб-квартирой Геродота, откуда он мог совершать экскурсии сравнительно непродолжительные и не очень далекие, если принять в расчет средства сообщения в середине V в. до н. э.»[61]. Геродот действительно подробно говорит об Ольвии, расположенной близ устья Южного Буга, но называет он ее «Торжищем Борисфенитов», хотя географически город тяготеет к Гипанису, а не к Борисфену. Отсюда, от Гипаниса, Геродот описывает народы вверх по этой реке. Он хорошо представляет себе Днепровско-Бугский лиман, знает, что в устье Днепра «сама собою собирается соль в огромном количестве»; он пил «чистую и приятную на вкус» днепровскую воду (§ 53). Геродот знает мыс, разделяющий устья Буга и Днепра, — он «называется мысом Гипполая»; на нем находится святилище Деметры. По ту сторону святилища при Гипанисе живут «борисфениты», т. е. днепровские купцы, приезжающие в Ольвию. Геродоту известно, что Ольвия основана милетянами. Историк записал «от Тимны, доверенного Ариапейфа», рассказы о гибели двух скифских царей: Анахарсиса (дяди Иданфирса, победителя Дария в 512 г.) и Скила, сына Ариапейфеса. Оба они погибли за измену родной скифской религии и восприятие греческих обычаев. Оба рассказа, изобилующие генеалогическими подробностями до пятого колена (т. е. примерно до рубежа VII и VI вв. до н. э.), географически связаны с Ольвией и ее окрестностями. Анахарсис был застрелен в Гилее, «что подле Ахиллова Бега», т. е. в самых низовьях Днепра, а Скил, увлекаясь эллинским образом жизни, построил себе в городе борисфенитов «обширный пышный дом, вокруг которого стояли сфинксы и грифы из белого мрамора» (§ 79). Геродоту известно даже то, что ольвийский дворец Скила сгорел от молнии.

Сомневаться в том, что Геродот побывал в Ольвии и её окрестностях, не приходится. Но только ли Ольвией и «непродолжительными экскурсиями» близ неё был ограничен круг поездок Геродота?

Для ответа на этот источниковедчески очень важный общий вопрос нам необходимо рассмотреть три частных: какую цель ставил Геродот, предпринимая путешествие на северный берег Понта? Какие города, известные нам, он упоминает? Где в его описании можно усмотреть не передачу чужих слов, а «эффект присутствия»?

Что касается цели путешествия Геродота, то мы с полным основанием можем высказать предположение, что он предпринял поездку ради сбора сведений о фракийско-скифском походе Дария Гистаспа в 512 г. Вся информация, собранная им, расценивает события не с персидской, а со скифской точки зрения и могла основываться на рассказах самих скифов (эпические легенды) или местных, причерноморских эллинов. Замыслом Геродота могло быть путешествие по следам Дария от Боспора Фракийского до Меотиды. Это предположение должно быть проверено, но высказано оно сейчас, в начале поиска, потому что оно в известной мере организует этот поиск.

Богатый ольвийский дом. Реконструкция Б.В. и М. В. Фармаковских

Города упоминаемые Геродотом, на первый взгляд не проясняют нашего основного вопроса; перечень их кажется случайным и весьма неполным.

Ко времени написания Геродотом его «Истории» в Северном Причерноморье существовало большое количество таких давно построенных и процветавших городов, как Тира, Ольвия, Феодосия, Пантикапей, Фанагория, Горгиппия и многие другие. Однако, как ни странно, Геродот умалчивает о всех этих городах за исключением Ольвии. Обо всех остальных прославленных городах Геродот говорит суммарно: «…прочие торжища на Понте» (§ 24). Даже тогда, когда речь идет о тех местах, где заведомо были греческие колонии, Геродот обходит их молчанием. Так, говоря об устье реки Тиры, он упоминает о «ступне Геракла в скале, которую показывают приезжим» (§ 82), пишет об эллинах-тиритах, но не говорит о том, что эти тириты построили себе город.

Точно так же он поступает и в отношении Боспора: он говорит лишь о проливе, о переправе по льду зимой, но умалчивает о многочисленных городах на берегах Боспора Киммерийского.

Все это ещё раз убеждает нас в том, что Геродот не ставил перед собой задач чисто географического описания. Он, как историк, интересовался теми скифами, которые смогли противостоять Дарию и обратить его семисоттысячное войско в бегство.

Описание же греческих городов не входило в его замыслы, т. к. не представляло ничего нового и интересного для его слушателей и читателей.

Из этого систематического умолчания о греческих колониях Северного Причерноморья, рассредоточенных почти по всему пути персидских войск, мы можем сделать вывод о нейтралитете городов, точнее о дружественном нейтралитете по отношению к персам, на стороне которых были греческие тираны юго-западного Причерноморья и Пропонтиды.

В связи со всем сказанным десяток городов, все же упомянутых Геродотом, представляет особый интерес.

Первые пять городов (начиная с запада) прямо связаны с вторжением персов во Фракию. Это Халкедон и Византий на разных берегах Боспора Фракийского, близ которых архитектор Мандрокл построил мост, соединивший Азию с Европой (§§ 85–88). Далее упоминаются в связи с персидскими победами такие прибрежные города, как Салмидес, Аполлония и Месембрия, сдавшиеся Дарию (§ 93). Другие более северные города этого западного побережья Понта не названы.

Ольвия, как и другие пункты на северном берегу Понта, упомянуты не в связи с походом Дария, а при описании рек и народов Скифии. Кроме Ольвии, упомянуты в Северном Причерноморье: небольшой городок Каркинитида (§§ 55 и 99) в углу одноименного залива, маленькая пристань Порфмий (§ 45) в северо-восточном углу Керченского полуострова и нигде более не упоминаемый (кроме Птолемея) эмпорий Кремны (§§ 20 и 110) в западной части побережья Азовского моря; в глубине скифских земель упомянут огромный деревянный город Гелон (§ 108), взятый персидским отрядом.

Все эти города могут быть связаны с войной 512 г. Первые пять упоминаются в связи с военными действиями во Фракии, а четыре северных города находятся близ трассы скифского похода Дария вдоль Понта и Меотиды. Закончился этот поход неподалеку от Кремн. Единственное исключение представляет Порфмий, лежащий в стороне от театра военных действий.

* * *

Рассмотрение других признаков связи путешествия Геродота с походом Дария начнём в том порядке, в каком двигались персидские войска в 512 г.

Схема похода Дария Гистаспа в 512 г.

Поход начался в Сузах, в глубине Персидской империи. Геродот ничего не говорит о движении персов по Азии. Войско должно было пройти 3 месяца по так называемой «царской дороге» — около 2000 км от столицы до переправы в Европу на Фракийском Боспоре.

Геродот, приплывший сюда через Геллеспонт и Пропонтиду (Мраморное море), с большой подробностью говорит о пребывании на Боспоре Дария и о постройке архитектором Мандроклом моста из Азии в Европу близ Византия и Халкедона.

Геродот сам, используя сочетание скорости корабля и времени, потребного на преодоление того или иного расстояния, измерил протяженность Пропонтиды и ширину Боспора в месте постройки моста.

Геродот подробно описывает действия Дария у преддверия неведомой ему Европы; и, когда говорит о том, как царь любовался видом Черного моря, он добавляет от себя, что им, Понтом, «действительно можно было любоваться» (§ 85). Геродот знал не только то, что Дарий увековечил свой переход через Босфор постройкой двух каменных столбов с ассирийскими и греческими надписями о многоплеменном составе его войска, но и то, что жители города Византия впоследствии перенесли эти столбы в свой город и употребили их на жертвенник Артемиды Орфосии. Внимательному историку известно даже то, что один камень (тот, что с ассирийской надписью) был брошен византийцами около храма Диониса. Знал он и местные предания о постройке Византия и Халкедона и связанную с ними оценку халкедонцев (выбравших худшее место для поселения) персидским военачальником Мегабазом (§ 144). Вся сумма сообщаемых подробностей не оставляет сомнений в том, что Геродот начал свое историческое путешествие здесь, на Босфоре, где в свое время Дарий переправился на европейский берег.

Персидское войско вторглось во Фракию; царь остановился у истоков реки Теар. Геродот «по словам окрестных жителей» сообщает о целебных свойствах истоков Теара и добавляет, что «источников этой реки 38. Все они вытекают из одной и той же скалы» (§ 90). «Одни из них, — продолжает Геродот, — имеют холодную воду, другие — теплую. Пути к этим источникам одинаковы по длине от города Герея, что подле Перинфа, и от Аполлонии, что на Евксинском Понте, — каждый в 2 дня». Геродот детально описывает систему левых притоков Гебра (совр. Марицы), в которую входит р. Теар, и упоминает еще об одном памятном столбе царя Дария (§ 91). Подробности убеждают нас в том, что Геродот побывал на месте трехдневной стоянки персидского войска на Теаре.

Далее Дарий двинулся к Дунаю и шел, очевидно, широким фронтом по многим дорогам, т. к. сам он оказался на р. Артеск (совр. Арда), в земле одрисов (самая южная часть совр. Болгарии), а его войска легко овладевали приморскими городами — Салмидесом, Аполлонией и Месембрией. Персидское войско раскинулось примерно на 200 км. Маршрут Геродота определяется следующими ориентирами: Мраморное море (довольно точно измеренное самим Геродотом), окрестности Византия, город Перинф на северном берегу Пропонтиды, истоки р. Теар «в двух днях пути» от Перинфа, далее (судя по тому, что от Теара пути указаны в два конца) к морскому порту Аполлонии, до которого тоже два дня пути. Здесь прекращаются сведения Геродота о продвижении войск Дария по Фракии, и читатель сразу переносится к дельте Истра, в землю придунайских гетов, о нравах и верованиях которых Геродот говорит достаточно подробно (§§ 93–96). Кроме того, Геродот определяет в днях пути протяженность дунайских гирл, перечисляет мелкие речки между Прутом и Серетом, как бы смотря на них с востока, со стороны моря. Вполне возможно, что путь от Аполлонии до «шеи Истра» Геродот проделал на корабле и поэтому не разузнал никаких подробностей о сухопутном движении персов на пространстве от фракийских племен одрисов и кирмиан на юге до устья Истра на севере, т. е. на протяжении 350 км.

Обилие подробностей и точных сведений о дельте Дуная убеждает нас в том, что Геродот сам побывал в этих местах. Так и должно было быть, если историк писал исследование о походе 512 г. Ведь низовья Истра были важным рубежом в движении персидского войска: здесь, на гетском берегу, закончился фракийский этап похода, а на левом, северном берегу Дуная начинался тот самый скифский поход, описанию которого Геродот посвятил основную часть четвертой книги.

Если к берегам Боспора Фракийского Геродота влекло желание описать место переправы огромного семисоттысячного персидского войска из Азии в Европу, то не менее важным для него было место переправы через величайшую реку Европы. И надо отдать ему справедливость, он собрал здесь много очень важных сведений, без которых научное восстановление хода скифской кампании 512 г. было бы невозможно. Вот краткий перечень того, что в рассказах Геродота связано с низовьями Истра:

Постройка моста Мандроклом через Истр (§ 89)

Прибытие союзной персам греческой эскадры в 600 кораблей (§ 89).

Подробнейший перечень геллеспонтских, ионийских и эолийских тиранов, командовавших кораблями 11 городов (§ 138).

Предание о попытке разрушения моста после перехода персов и о мудрой речи Косса, сына Ерксандра из Митилены на о-ве Лесбосе (§ 97).

Предание об отсчете Дарием 60 дней будущего похода, на протяжении которых греческая охрана должна сторожить мост (§ 98).

Рассказ о битве со скифами в трех днях пути от Истра (§ 122).

«Агафирский логос» — рассказ о благородной отваге агафирсов, отстоявших свою землю от вторжения скифов (§ 125).

Отправка скифского отряда от Меотиды к мосту на Дунае (§ 128).

Переговоры скифов с охраной моста (§ 133).

Вторичный приезд скифов к дунайскому мосту по истечении 60 дней (§ 136).

Совещание греческих полководцев. Спор Гистиэя с Мильтиадом (§ 137).

Ложное разрушение части моста Мандрокла (§ 139).

Уход скифов от моста (§ 140).

Переправа бежавших персидских войск через Дунай во Фракию (§ 141).

Надо думать, что Геродот собрал эти детальные сведения как в греческих городах в окрестностях дельты (Истрополе, Трезме), так и у местного гетского и агафирского населения обоих берегов Истра (§§ 93–97, 119, 125). Двух-, трехмесячная история стратегического моста Мандрокла стала нам известна во всех подробностях в результате того, что Геродот потратил много усилий на сбор разнородных данных о событиях, происходивших близ устья Дуная в 512 г. Все это, взятое вместе, не оставляет сомнения в том, что на пути из Византия в Ольвию Геродот посетил низовья Дуная.

Следующий промежуточный пункт по направлению к Ольвии — устье Тиры. Геродот говорит о нем мимоходом, из чего следует косвенный вывод, что город в днестровском лимане (Тира) не играл роли в скифо-персидской войне и не заинтересовал историка, даже не упомянувшего о нем. Дарий со своим войском, очевидно, прошел значительно севернее г. Тиры, чтобы избежать трудной переправы через широкий лиман. Однако корабль Геродота, по всей вероятности, не миновал этой бухты, т. к. в книге содержится «эффект присутствия»: «На берегу реки Тиры показывают ступню Геракла в скале, похожую на след человека, но в два локтя длины» (§ 82). Передавая легенду о междоусобицах киммерийских вождей, Геродот говорит о царском некрополе: «Всех царей, перебитых друг другом, киммерийский народ похоронил у реки Тиры; могила их до сих пор еще видна…» (§ 11).

От устья Тиры за один день плавания корабль достигал Ольвии, явившейся, по выражению С. А. Жебелева, штаб-квартирой Геродота, пребывание которого в этом Торжище Борисфенитов почти ни у кого возражений не вызывало. Не повторяя того, что уже было сказано о небольших разъездах Геродота по окрестностям Ольвии (Гипполаев мыс, святилище Деметры, Гилея, устье Днепра), мы должны обратить особое внимание на углубление путешественника внутрь Скифии.

Прямым доказательством пребывания Геродота на Эксампае, в четырех днях пути от лимана к северу (около 140 км), является уже приводимый мною пример с чашею царя Арианта, которую Геродоту «показывали воочию» (§ 81).

Исходя из того, что речка Эксампай «протекает на границе скифов-пахарей и алазонов» (§ 52), мы должны признать, что любознательный историк добрался до тех земледельческих племен лесостепи, «которых живущие у р. Гипаниса эллины (именующие себя ольвиополитами) называют борисфенитами» (§ 18). Оживленные торговые связи ольвиополитов с борисфенитами, блестяще подтвержденные массовым археологическим материалом, облегчали Геродоту путешествие по хорошо наезженным путям от Ольвии до пограничных «Священных Путей» земледельческих скифов.

Судя по археологической карте[62], Геродот пришел в соприкосновение с тем южным краем Киевской группы земледельческих культур скифского типа, где находились курганы близ Турии, Журовки, Макеевки и такие крупные знаменитые городища, как Шарповское и Пастырское. Здесь смыкались бассейны Гипаниса и Борисфена (притоки Тясмина-Тисмени), здесь начиналась лесостепь с островами дубрав и граба. Это была уже не та Скифия, относительно которой Дария предупреждали: «Ты готовишься, царь, вторгнуться в такую страну, где не найдешь ни вспаханного поля, ни населенного города» (§ 97). Здесь были и мощные пограничные крепости, и вспаханные поля: их, быть может, и имел в виду Геродот, когда с восхищением писал о берегах Борисфена, «вдоль которых тянутся превосходные пахотные поля» (§ 53).

К сожалению, мы не можем вполне достоверно определить, как далеко проник Геродот в землю скифов-пахарей. Местность Священные Пути, несомненно посещенная Геродотом, определяется, как выяснено выше, с достаточной точностью. Но как велика она? Если считать, что это — долина Чёрного Ташлыка (где и на современных картах перекрещиваются пути к низовьям Роси и в долину Тясмина), то ее протяжение с запада на восток около 80 км.

Отсутствие подробностей о самой речке Эксампай, отделяющей скифов-пахарей от алазонов, не позволяет утверждать, что Геродот проехал по этим местам. Иное дело описание Гипаниса, изобилующее, как мы видели выше, многими подробностями. Ни одна река Скифии, кроме Борисфена, не описана с таким знанием всех особенностей, как Гипанис. Нельзя отрицать того, что Геродот не только по словам местных жителей, но и по личным наблюдениям мог описывать верховья Гипаниса; он знает: во-первых, что верхнее течение реки равно пяти дням плавания; во-вторых, что река на этом протяжении мелка, что вода ее сладка на вкус; в-третьих, он очень хорошо представляет себе истоки реки. Здесь расположены пастбища, где пасутся дикие белые лошади, здесь есть большое озеро, из которого вытекает Гипанис (по моему мнению, Горный Тикич). Геродот как бы скрепляет, подтверждает своим свидетельством то, что Гипанис берет начало из озера: «Озеро это справедливо именуется матерью Гипаниса» (§ 52).

Система озер, из которых вытекает Горный Тикич, образует треугольник со сторонами 15 и 20 км. Само озеро Горный Тикич протяжением 8 км заслуживает название «большого». Оно действительно расположено на краю узкой зоны луговых степей с прекрасными пастбищами, а дикие кони, как уже указано выше, водились на этих лугах еще в XI–XII вв. н. э.[63].

Горный Тикич течет параллельно Днепру на протяжении 70 км, и расстояние между ними (т. е. от Гипаниса до Борисфена) равно на этом участке точно трем дням пути (около 105 км). Это заставляет нас вспомнить слова Геродота о том, что скифские земледельческие племена «занимают пространство к востоку на 3 дня пути…» (§ 18). К сожалению, ни западная точка отсчета, ни восточный рубеж им не указаны. Изложенная ситуация вполне отвечает измерениям Геродота: не вся Земледельческая Скифия была шириною в три дня пути, а от маршрута историка по Гипанису Борисфен как рубеж земли борисфенитов (на широте устья Сулы) отстоял на три дня пути, что вполне достоверно. Быть может, именно отсюда и отмерял на восток протяженность земли борисфенитов наш путешественник?

Нельзя утверждать, но можно предполагать, что Геродот, изучая две половины скифского мира, кочевую и оседлую земледельческую, захотел ознакомиться с теми скифами-земледельцами, которые были столь тесно связаны с Ольвией, что дали ей свое имя — «Пристань днепровцев», Торжище Борисфенитов.

К достоверно известному нам пути Геродота до Священных Путей мы можем с меньшей уверенностью, но все же с достаточным основанием добавить его дальнейший путь на север почти до бассейна Роси.

Маршрут историка проходил по малонаселенным (точнее, археологически мало изученным) областям, где ему могли встречаться неукрепленные поселки и курганы. Пограничная цепь крепостей-городищ осталась в стороне, к востоку от его пути, чем, быть может, и объясняется полное умолчание о городах. Озеро «Мать Гипаниса» (в 35 км севернее Умани), предполагаемая конечная точка путешествия Геродота на север, находилось почти в геометрическом центре Земледельческой Скифии, на пограничье двух археологических групп — Киевской и Восточноподольской, километров на 50 севернее линии, проведенной от Немировского городища на Буге к Матронинскому городищу на Тясмине.

Выясняя маршрут Геродота по североскифским областям, необходимо коснуться подробного описания города Гелона в земле будинов, которое может натолкнуть на мысль о посещении Геродотом этого города.

«В земле их (будинов) есть деревянный город по имени Гелон. Каждая сторона городской стены имеет в длину 30 стадий (около 5,3 км). Стена высока, вся из дерева, равно как и дома и храмы будинов.

Там есть святилища эллинских божеств с кумирами, алтарями и храмами из дерева, а в честь Диониса там каждые два года устраиваются празднества с оргиями» (§ 108).

Соблазнительно видеть в этом описании отражение личных впечатлений путешественника, тем более что подобный огромный деревянный город нам известен — это Вельское городище на Ворскле, изучаемое в настоящее время Б. А. Шрамко[64]. Однако следует сказать, что «эффект присутствия» здесь не ощутим. Не нужно забывать, что в Гелоне жили греческие купцы, что там слышалась эллинская речь. Археологические данные подтверждают широкие торговые связи жителей Вельского городища с греческими городами на Понте.

Все перечисленные выше приметы этого города вполне могли быть сообщены Геродоту этими эллинскими торговцами, связывавшими Ольвию с отдаленной Пантикапой. А Геродот должен был интересоваться Гелоном, должен был расспрашивать купцов о нем, т. к. Гелон был, по всей вероятности, крайним северным пунктом, до которого добралась персидская конница во время кампании 512 г.

Мне представляется, что подробное и красочное описание Гелона — результат не личных впечатлений Геродота, а опроса купцов-эллинов, хорошо знавших этот необычный город днепровского Левобережья. Геродот даже не упомянул, на какой реке стоит Гелон, что он должен был бы обязательно сделать, если бы лично осмотрел его; он умел привязывать неизвестное к известному, но здесь он этого не сделал.

Итак, сухопутные экскурсии Геродота из Ольвии мы должны, по-видимому, ограничить долиной Гипаниса, но не только до пограничного Эксампая, находившегося на полпути, а и в глубь земледельческой Скифии до самых истоков реки, вытекающей из сердцевины археологически известных скифских, борисфенитских земель.

* * *

Проблема морских путешествий Геродота по водам Евксинского Понта почти не затронута в науке. Хотя Геродот и говорит сам о себе, что «я измерил Понт, Боспор и Геллеспонт и моря эти действительно таковы, какими я описал их» (§ 86), вопрос о его реальных плаваниях даже не ставился.

Измерения морей, которыми так гордился Геродот, были признаны совершенно ошибочными и даже фантастическими[65]. Действительно, если без всякого анализа перенести результаты геродотовских измерений на современную карту Европы, то Понт окажется огромным морем от Кавказского побережья до берегов Италии.

Прежде чем производить необходимые для проверки расчеты, обратим внимание на описание Геродотом северного берега Черного моря на восток от Ольвии. Здесь, как уже было отмечено выше, названы только три небольших городка: Каркинитида, Порфмий, Кремны.

Нетрудно заметить, что два из них (Каркинитида и Кремны) лежат на пути персидских войск в походе 512 г., когда Дария заманивали в глубь Скифии вдоль Меотиды. Именно это и могло заинтересовать историка, знакомившегося со Скифией.

Каркинитида находилась близ устья Гипакириса, впадавшего в сохранивший свое название Каркинитский залив. Сам по себе этот городок едва ли представлял интерес для Геродота, но то, что он упомянул его, упомянул третьестепенную р. Гипакирис, может наталкивать на мысль, что, осматривая такие интересные окрестности Ольвии, как Ахиллов Бег, историк мог доплыть и до Каркинитского залива.

Для нас значительно важнее установить, плавал ли Геродот по Черному морю за пределы окрестностей Ольвии? Упоминание Порфмия и Кремн само по себе ничего не доказывает. В нашем распоряжении есть признаки того, что Геродот знал Боспор Киммерийский:

«…весь Боспор Киммерийский замерзает, так что скифы, живущие по сю сторону рва, идут в поход по льду и на повозках переезжают на ту сторону в землю синдов» (§ 23).

Этих данных недостаточно для утверждения, что Геродот видел своими глазами Боспор Киммерийский, хотя в его рассказе есть подробности, говорящие о знакомстве историка с северной зимой: он видел снег (и развеял легенду о «перьях»), он знал, что зимой здесь не бывает гроз и дождей и что зимой «не сделаешь грязи, пролив воду на землю» (§ 28).

В нашем распоряжении есть более веское доказательство продвижения Геродота восточнее Ольвии. Свой рассказ о географии Скифии Геродот начинает с северо-западного побережья Понта, с дельты Дуная:

«Начиная от Истра я буду описывать, с целью измерения, приморскую часть собственно Скифской земли» (§ 99).

В своем описании Геродот ведет читателя далее на восток к Крыму. Описывая Таврику, Геродот пропускает всю северо-западную низменную часть Крымского полуострова и очень точно описывает все юго-западное побережье, заселенное до «Херсонеса Скалистого» таврами, а далее на восток — скифами. Под Скалистым Херсонесом следует, очевидно, понимать мыс Меганом за Судаком (иначе — Чобан-Басты), где высота скалистых берегов достигает 669–771 м. При этом Геродот дает два драгоценнейших для нас географических сопоставления, на которые не было обращено достаточного внимания: во-первых, он сопоставляет южный гористый отрог Крымского полуострова, заселенный таврами, с частью Аттики, а, во-вторых, уточняя свои сравнения, привлекает Апулийский полуостров в Италии (каблук «итальянского сапога»). В Аттике Геродот отделяет небольшую южную часть полуострова, завершающуюся мысом Сунионом (от Анафлиста на западе до Форики на востоке). Береговая линия от любого из этих пунктов до Суниона — около 10 км. Чувствуя, что это сравнение нечетко обрисовывает Крым, Геродот оговаривается:

«Я сравниваю это, насколько можно сравнивать малое с великим» (§ 99).

Малое здесь — часть Аттики в 10 км, а великое — горный Крым с береговой линией от Фороса на юге до Феодосии — около 130 км. Далее у Геродота идет текст, не оставляющий сомнений в том, что он сопоставлял именно побережья с точки зрения мореплавателя:

«Тому же, кто не плавал мимо этого мыса Аттики, я разъясню на другом примере».

«Другой пример» рассчитан на друзей Геродота, живущих в Фуриях, новопостроенной колонии в Тарентском заливе:

«Тавры обитают в этой части Скифии так, как если бы в Япигии другое племя, а не япиги отрезало бы для себя землю от гавани Брентесия (совр. Бриндизи) до Тарента и населяло бы полуостров. Кроме этих двух стран, я мог бы назвать еще много других, на которые похожа Таврия» (§ 99).

Сопоставление Таврии с Япигией (совр. Италия)

Второй пример Геродота поразительно точен: побережье от Тарента до мыса Япигио-на равно 130 км. Таким образом, из словесного сопоставления Геродота мы получаем при помощи современных карт следующий цифровой материал:

Побережье тавров 130 км

Побережье япигов 130 км

Точному знанию Геродотом протяженности Калабрии (Апулии) мы не должны удивляться, т. к. в 443 г. Геродот принимал участие в постройке Фурий, находящихся на берегу того же самого Тарентского залива. Геродот жил в Фуриях, там, по мнению исследователей, писал свою «Историю» и по одному из преданий там и умер[66]. Ему, вероятно, много раз приходилось плавать по заливу от Тарента до Япигиона, и он хорошо знал протяженность этого полуострова. Сравнение таврского берега Крыма с полуостровом в Италии оказалось совершенно точным.

Если Геродот мог с такой точностью определить протяженность таврского побережья, то мы вправе думать, что он проплыл вдоль этого берега и тем методом измерения морей при помощи скорости корабля, которым он сам мерил Геллеспонт и Боспор Фракийский (§§ 85, 86), определил и здесь интересующее его пространство. Недаром он писал, что «будет описывать с целью измерения». Еще больше в личном ознакомлении убеждает последующий текст, описывающий земли, лежащие восточнее таврских гор:

«За таврами опять живут скифы частично дальше на восток на морском побережье, а частью на западе Киммерийского Боспора и озера Меотиды» (§ 100).

Обратимся для проверки к нашим вспомогательным материалам. Карта ландшафтных зон подтверждает, что сразу за Феодосией кончаются горные области и до самого Керченского пролива идет ковыльная степь. Археологическая карта дает нам от Фороса до Меганома и почти до Феодосии таврские селища[67], а далее на восток, на степном побережье Керченского полуострова, действительно идут скифские памятники, возглавленные знаменитым курганом Куль-Оба.

Точность описания Геродотом всего юго-восточного побережья Крыма и Керченского полуострова удостоверена, во-первых, правильным определением протяженности таврского горного побережья, уподобленного италийской Япигии, а во-вторых, вполне достоверным размещением скифов как на морском побережье восточнее тавров, так и на западном берегу пролива. По всей вероятности, Геродот плыл из Ольвии в Каркинитиду, а оттуда — на южную оконечность Тавриды, например на маяк Форос (это объясняет невнимание к северо-западному берегу), а затем проплыл вдоль всего юго-восточного побережья до самого Боспора Киммерийского, отметив по пути как рубеж между таврами и скифами «Херсонес Скалистый».

Помимо географической точности опытного мореплавателя, мы располагаем для этого отрезка морского пути Геродота также и его личными впечатлениями. Повествуя об обычаях крымских тавров (§ 103), Геродот говорит, что они отрубают головы врагам и уносят к себе домой, а «потом натыкают на длинный шест очень высоко над домом, большею частью даже над дымоходом…» Эта фраза производит впечатление рассказа очевидца, наблюдавшего такие черепа на шестах на разной высоте от дома. Для того чтобы разглядеть высокие шесты с черепами на них, вздымающиеся над дымоходами, не обязательно было высаживаться в разбойничьей земле тавров — это зрелище можно было наблюдать с корабля, проплывавшего мимо этих страшных мест. Таврские поселения располагались на склонах, обращенных к морю, и были хорошо видны мореплавателям.

Проплыв мимо таврского побережья и измерив его протяженность, Геродот ознакомился с Керченским полуостровом, проплыл вдоль Боспора Киммерийского и упомянул самый северный пункт на проливе — городок Порфмий («Переправа»), находящийся у входа в Меотиду. Напротив Порфмия, на северном, «европейском» берегу Меотиды находились Кремны, близ которых у р. Оар Дарий Гистасп начал строить свой укрепленный район, покинутый им как только он осознал полную безнадежность стратегической ситуации:

«Пришедши в пустыню, Дарий приостановил поход и расположился с войском у реки Оара, затем воздвиг восемь больших укреплений на равном расстоянии одно от другого, приблизительно стадий на 60.

Остатки этих укреплений уцелели до моего времени» (§ 124).

В последний раз мы ощущаем здесь «эффект присутствия» Геродота в описываемых им местах. Геродот знает небольшую речку Оар (Корсак?), на которой персидское войско строило укрепления, знает соседнюю тоже незначительную речку Лик (Обиточную?), знает пустыню, действительно подступавшую к самому морю. В этой степи «в поле безводном» потерпело поражение войско Игоря в 1185 г.; на картах XVIII в. пространство на север от Азовского моря называлось точно так же: «Deserte sans eaux».

Геродот знал размеры укреплений и, что особенно важно, отметил приблизительность указанной им цифры. 60 стадий — величина значительная (10 км 950 м) и измерять ее совершенно точно не было надобности. Укрепления не были завершены:

«Дарий покинул наполовину воздвигнутые стены, повернул назад и пошел к западу».

Недостроенный лагерь был поворотным пунктом во всем скифском походе Дария; отсюда начался отход на запад, завершившийся затем бегством.

Путешествие Геродота вокруг Понта

Вполне вероятно, что, путешествуя ради выяснения достоверной картины персидского похода 512 г., любознательный Геродот проплыл из Ольвии вокруг Тавриды в Меотиду к тому знаменательному месту, где Дарий осознал свою неудачу и начал попятное движение. Пристанью, где высадился Геродот, был, очевидно, тот единственный город на Меотиде, который он упомянул, — эмпорий Кремны (где-то западнее совр. Ногайска).

* * *

Получив бесспорные данные о морском путешествии Геродота вокруг Крымского полуострова, подтвердившие высокую точность его измерений, мы должны вернуться к тем определениям величины Черного моря, которые так скомпрометировали Геродота в глазах ученых. Описывая Понт, Геродот говорит:

«Из всех морей это — наиболее достопримечательное. В длину оно имеет 11 100 стадий, а в ширину в самой широкой части — 3300.…» (§ 85). «Измерения эти я произвел следующим образом: обыкновенно корабль проходит в течение довольно длинного дня почти 70 000 оргий, а за ночь — 60 000. Между тем от устья Понта до Фасиса (что составит длиннейшую часть Понта) плавание длится 9 дней и восемь ночей, а это дает 1 110 000 оргий, или 11 100 стадий.

До Фемискиры, что на реке Термодонте, от Синдики (в этом месте Понт наиболее широк) — три дня и две ночи плавания, что составляет 33 000 оргий, или 3300 стадий. Таким-то способом измерил я Понт…» (§ 86).

В переводе на метрическую систему это даст нам (принимая афинскую стадию за 177,6 м) 1953,6 км для продольного измерения Черного моря и 585 км для его меридионального поперечника. Фактические размеры действительно сильно разнятся от геродотовых вычислений: продольная величина моря от Босфора до устья Риона на Кавказском побережье («от устья Понта до Фасиса») около 1080 км и от Анапы почти до устья реки Ешиль-Ирмак на южном берегу («от Синдики до Термодонта») — около 400 км. Геродотовские промеры оказываются явно преувеличенными по сравнению с нашими измерениями по прямой.

В античной географии не было единой установившейся точки зрения на параметры Понта. Об этом свидетельствует сводка, сделанная Плинием Старшим, использовавшим данные Артемидора, Агриппы, Муциана, Корнелия Непота и Марка Варрона[68]. Расхождения между авторами достигают 700 км. Для нас очень важно отметить, что все перечисленные авторы давали не прямолинейные измерения длины и ширины Черного моря, а окружность моря или измерения одного только европейского берега от Боспора Фракийского до Боспора Киммерийского. И эти измерения делались по ходу корабля, заходящего в те или иные гавани. Общее протяжение европейского берега определялось (как это видно из данных Марка Варрона, цитируемых Плинием) суммой отдельных расстояний между пристанями:

«От входа в Понт до Аполлонии — 187 500 „шагов“

отсюда до Каллатии — столько же (187 500)

отсюда до устья Истра — 125 000

от Истра до Борисфена — 250 000

до гераклийского города Херсонеса — 375 000

до Пантикапея, некоторыми называемого Боспором, крайнего пункта на европейской стороне, — 212 500 шагов

В итоге образуется 1 337 500 шагов».

Марком Варроном измерен тот самый путь, который интересует и нас в связи с предполагаемым маршрутом Геродота. Следует сказать, что расстояние определено очень неточно: береговая линия от Босфора до Керченского пролива (без мелких изгибов) составляет около 1400 км, а Варрон указывает 1900. Возможно, что такое превышение произошло от захода в мелкие промежуточные пристани, когда ход корабля представлял собой подобие гирлянды, окаймляющей берег. Если с точки зрения берегового, каботажного плавания мы подойдем к расчетам Геродота, то увидим, что они довольно точно соответствуют реальным измерениям прибрежной линии вдоль черноморского берега от Босфора до Ольвии и далее мимо Крыма и Керченского пролива до самого устья Риона, до Фасиса, «где корабли поворачивают свой бег».

Расстояние от «устья Понта до Фасиса», в стадиях — 11 100

По Геродоту, в км — 1971

Расстояние по современной карте (каботаж) —1930

Репутация Геродота восстановлена: он измерял не геометрический диаметр Черного моря, как думали исследователи, а то реальное расстояние, которое нужно было проплыть на корабле для того, чтобы, отправившись из Босфорского пролива вдоль северного берега Понта, достигнуть противолежащей точки в Колхиде у устья Фасиса-Риона. И измерял, следует сказать, много точнее, чем римские географы спустя несколько веков. Такое точное измерение каботажного черноморского маршрута еще раз подтверждает высказанное выше предположение о морском путешествии Геродота из Ольвии на восток вокруг Таврики и к Керченскому проливу. Здесь Геродот должен был на время отклониться от объезда Понта и отправился через Меотиду осматривать лагерь Дария близ Кремн. Однако можно полагать, что из своей азовской поездки Геродот вернулся на восточный, азиатский берег Боспора Киммерийского в Синдику (близ Анапы). Геродотом записана, во-первых, дальность морского плавания от Синдики до южного берега Понта, а во-вторых, определено расстояние до Колхиды:

«От озера Меотиды до реки Фасиса и страны колхов — 30 дней пути для пешехода налегке» (II, § 104) 10.

Сам Геродот, судя по точности измерения им каботажного плавания до Фасиса, плыл от Синдики на корабле, по-прежнему делающем около 230 км за сутки непрерывного хода. Пребывание Геродота в Колхиде не подлежит сомнению. Во второй своей книге Геродот пишет:

«Колхи, по-видимому египтяне; я это понял еще прежде, чем услышал от других. Заинтересовавшись этим, я стал расспрашивать как в Колхиде, так и в Египте. Колхи сохранили более ясные воспоминания о египтянах, чем египтяне о колхах…» (II, § 104)[69].

«Назову еще одну черту сходства колхов с египтянами: только они одни, да египтяне изготовляют полотно одинаковым способом. Так же и весь образ жизни и язык у них похожи» (II, § 105).

Цель поездки Геродота в Фасис и Колхиду нам неизвестна. Возможно, что это был просто обратный путь вдоль нового, еще не знакомого ему восточного и южного побережья Понта; западный и северный берега он уже осмотрел и изучил, а путь к Боспору Фракийскому через Фасис и Синопу был всего лишь на одни сутки длиннее. На этом обратном пути мы можем наметить, кроме Колхиды, еще одну область, в рассказе о которой ощущается «эффект присутствия». Геродот несколько раз говорит о городе Темискире на р. Термодонте. Термодонт (совр. Термех) — небольшая речка южного побережья, впадающая в Черное море в 170 км восточнее Синопы и в 30 км восточнее древнего Ириса (совр. р. Ешиль-Ирмак).

Городок Темискира находился недалеко от устья Термодонта. Сами по себе эти географические пункты были слишком незначительны для того, чтобы служить ориентирами, но Геродот, определяя ширину Понта, выбирает не Трапезунд или всем известную Синопу, прочно связанный торговыми операциями с Северным Причерноморьем, а незначительную Темискиру, расположенную в стороне от магистральных путей и даже не являвшуюся морским портом:

«До Темискиры, что на реке Термодонте, от Синдики (в этом месте Понт наиболее широк) три дня и две ночи плавания, что составляет 3300 стадий» (§ 86)[70].

Геродот хорошо осведомлен о народах вокруг Термодонта и знает о них даже разные интимные подробности. Так, ему известно, что на южном берегу Понта живут «сирийцы», воспринявшие обычай обрезания от колхов. Он называет племя макронов (южнее Трапезунда) и упоминает «сирийцев», живущих у Термодонта и далее на запад до речки Парфения. Все это говорит о хорошем знании южного берега по обе стороны Термодонта. Форма изложения («те сирийцы, что живут при Термодонте… утверждают, что недавно переняли обрезание от колхидян» — II, § 104) позволяет думать, что Геродот сам слышал эти утверждения. Нетрудно догадаться, что именно привлекло внимание «отца истории» к тем двум пунктам в юго-восточном отсеке Черного моря, о которых он сообщил столько подробностей, — к Колхиде и к Темискире на Термодонте.

Колхида — легендарная страна золотого руна, предел плавания Тесея и аргонавтов.

Темискира — место действия другой легенды, повествующей о победе эллинов над амазонками:

«На реке Термодонте эллины одержали верх (над амазонками) и на трех кораблях отплыли оттуда домой вместе со взятыми в плен амазонками. Однако в открытом море амазонки напали на эллинов и перебили их. Но амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После уничтожения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали, наконец, к Кремнам на озере Меотиде…» (§ 110).

Скифский медный котёл VI в. до н. э. Курган Келермес на Кубани

Геродот, как предположено выше, уже побывал в Кремнах, выполняя свою основную задачу — сбор сведений о походе Дария в глубь Скифии. Возможно, что какая-то часть легенды о скифах, савроматах и амазонках (§§ 110–116) записана им именно в том месте, где, по преданию, остановились корабли амазонок, — в приазовских «Кручах» — Кремнах. Поэтому совершенно естественно, что, возвращаясь из своей «научной командировки», он предпочел плыть домой не старым, изученным путем через Ольвию, а новым, сулившим ему новые сведения и легенды об аргонавтах и амазонках. Что Геродот по складу своего характера вполне мог определять обратный путь именно этими фольклорно-историческими интересами, явствует из других книг его истории:

«Есть в Аравии местность, расположенная около города Буто. Я ездил туда, чтобы разузнать о крылатых змеях. Прибыв на место, я увидел кости и хребты в несметном количестве…» (II, § 75).

«…Желая внести в этот вопрос (о происхождении культа Геракла) сколь возможно больше ясности, я отплыл в Тир Финикийский, узнав, что там есть святилище Геракла. И я видел это святилище, богато украшенное посвятительными дарами» (II, § 44).

Исходя из этой черты великого путешественника, мы не будем удивляться тому, что он из Синдики поплыл в легендарную Колхиду, а оттуда — на легендарный Термодонт.

* * *

Подведём итоги разбору данных о понтийской поездке Геродота, очевидно, одного из его последних путешествий.

Судя по характеру сопоставлений, производимых Геродотом, оно было предпринято им после его поездки в Египет, которую датируют 445 годом[71].

В 443 г. Геродот уехал в Италию основывать новую афинскую колонию — Фурии близ Тарентского залива, где по предположению многих он и обработал свои записи, превратив их в «Историю».

Путешествие вокруг Понта он мог совершить между поездкой в Египет и отъездом в Фурии. Это косвенно подтверждается тем, что в свое описание Таврии Геродот ввел, как мы помним, второе, дополнительное определение протяженности таврского побережья — он сопоставил Крымский полуостров с полуостровом Япигией неподалеку от Фурий и сопоставил удивительно точно. Это может свидетельствовать о близости во времени обоих путешествий: когда Геродот ознакомился с Тарентским заливом, он мог по свежим впечатлениям сопоставить с ним размеры недавно измеренной Таврии, сделав это для тех, кому был непонятен первый пример (где он сравнивал Крым с окрестностями Суниона близ Афин), т. е. для жителей Италии.

Приблизительно около 445 г. Геродот совершил поездку в Македонию ко двору царя Александра в Пеллах[72]. Он как очевидец упоминает путь от р. Стримона (совр. Струма) и озера Прасиады мимо горы Дисорон и серебряного рудника в Македонию (V, § 17). Не исключено, что, возвратившись из своей длительной поездки в Египет около 445 г., Геродот посетил Македонию, а уже оттуда в 445–444 гг. отправился через Геллеспонт в Мраморное море, откуда и начал свой понтийский перипл. Расстояние от Стримонского залива до начала Дарданелл могло быть покрыто менее чем за сутки. Здесь Геродот начал свои измерения морских пространств, проливов и береговой линии, пользуясь скоростью корабля. Очевидно, на всем пути у него был один и тот же корабль (или, по крайней мере, совершенно однотипный), т. к. иначе невозможно было ссылаться на его устойчивую скорость.

Анализ прямых и косвенных географических примет показал, во-первых, что круг разъездов Геродота не ограничивался окрестностями Ольвии, как это считалось до сих пор, а во-вторых, что главной задачей историка был не сбор географических или этнографических сведений (которые давались попутно и очень выборочно), а осмотр театра военных действий кампании 512 г. Геродот шел по следам Дария Гистаспа, собрал на этом пути много разнородных (и, как увидим далее, даже разноречивых) сведений и получил много личных впечатлений о тех местах, где происходили знаменательные события.

Побывав в Македонии, где в 512 г. действовал полководец Дария Мегабаз, и собрав здесь интересные легенды о свободолюбии македонцев, Геродот проплыл через Геллеспонт и Пропонтиду к Боспору Фракийскому в Византий; здесь Геродот осмотрел место переправы персов в Европу через пролив, проехал к первой стоянке Дария во Фракии у целебных источников Теара и, по всей вероятности, на корабле проплыл от Аполлонии к дунайским гирлам. Здесь ему предстоял осмотр места второй переправы персов из Фракии в Скифию через Дунай и ознакомление с исходной точкой скифского похода Дария в двух днях пути от моря.

Как продвигался Геродот далее на восток, мы не знаем. Он мог проехать от Истра до Ольвии на коне по той сухопутной дороге, протяженность которой (10 дней пути) он отметил в своих записях, но мог проплыть это расстояние и на корабле. Единственная промежуточная точка — устье реки Днестра, где Геродот осматривал достопримечательности — ступню Геракла в скале и курган киммерийских царей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.