Парадиз на костях

Парадиз на костях

Царь не любил Москву. Может быть, поэтому он проводил столько времени в путешествиях и военных походах. Ему была противна старая аристократия, помнившая многие неприглядные тайны первых Романовых и никогда не забывавшая, что матерью государя была худородная Нарышкина — женщина сомнительной репутации. Гордые бояре кичились своей голубой кровью и самим своим происхождением оскорбляли самолюбие мнительного и обидчивого царя. Воспоминания о стрелецких бунтах, о ненавистной сестре Софье горячили его кровь, вызывая неконтролируемые приступы ярости, когда он не мог собой владеть.

На отвоеванных у шведов землях между Финляндией и Ингрией, на болотистом острове, где река Нева впадает в Финский залив, Петр чувствовал себя превосходно. Его обвевал соленый морской ветер, изумляли и бодрили белые ночи, возможность выхода в море вселяла смелые надежды. Его не смущало, что это место коротким летом утопало в грязи, а зимой было похоже на замерзший пруд; что его окружали непроходимые болота и бездорожные леса.

Царь сам начертил план поселения с укреплением, гаванью и набережными. Крылатым выражением стало пушкинское «Отсель грозить мы будем шведу». Но по первоначальному плану Петра Петербург должен был быть всего лишь портовым городом, «чтобы впредь все товары, которые к Риге, к Нарве и к Шанцу приходили, тамо пристанище имели, также бы персицкие и китайские товары туды же приходили».

Строительство происходило стихийно, согласно капризам государя.

Для осуществления своей прихоти царь собрал рабочую силу со всей России. В 1704 году губернаторам было велено отправлять на строительство по 40 тысяч рабочих в год. К будущему Петербургу были привезены крестьяне Астраханского царства, равно как и те, что обитали на границе с Китаем. Прежде чем закладывать город, приходилось прорубать леса, устраивать дороги, осушать болота, возводить дамбы. Природу силой вынуждали отступать. Царь упорствовал в своем стремлении поселить людей в такой местности, которая совершенно не годилась для жизни. Ничто не могло поколебать его решение — ни бесплодие земли, ни частые наводнения, смывающие все уже построенное, ни неумелость работников, ни даже смертность, унесшая только в начале строительства более 200 тысяч душ. Мало кто из правителей так, как он, пренебрегал жизнями своих подданных. Идея, которой он был сейчас предан, казалась ему достойной жертв, понесенных его народом.

Чтобы руководить армией невежественных крестьян, пригнанных строить этот город будущего, царь нанял иностранцев: голландцев, итальянцев, шведов, немцев, французов. Все были поражены нечеловеческими условиями, в которых неожиданно оказались. Им нерегулярно выплачивали жалованье, они мерзли в бараках, болели от некачественной пищи, жаловались на административные придирки. При первой же возможности специалисты бежали из этого ада, который Петр упорно продолжал называть своим парадизом.

Зимой из лесов выходили волки. Однажды они съели двоих часовых, стоявших на посту около литейного пушечного завода.

Петру требовался свой стольный град, и он планировал его строительство сообразно своим желаниям и мироощущениям. Уже в 1705 году Петербург из поселения стал городом, и у Петра окончательно оформилась мысль перенести сюда столицу. Между тем это был нежилой, мертвый, холодный город. Отвратительный климат, снежные бури зимой, комары летом, наводнения осенью. Почти каждый год на поселение обрушивалась буря, ветер срывал крыши домов, ломал постройки, Нева выходила из берегов, затапливая первые этажи.

Это потом «в гранит оделася Нева, мосты повисли над водами, темно-зелеными садами ее покрылись острова». Сначала же это было нелепо расположенное поселение, распланированное регулярно, как воинский лагерь.

Петру так хотелось похвастаться своей новой игрушкой! Он приказал прибыть в Петербург всей своей семье. Родственникам царь устроил торжественную встречу. Он пригнал в Шлиссельбург девять буеров, усадил в них царицу Прасковью и ее дочерей-царевен. В верстах четырех перед Петербургом флотилия была встречена яхтой адмирала Апраксина, с которой салютовали пушечной стрельбой. «Я приучаю семейство свое к воде, чтобы не боялись впредь моря и чтобы понравилось им положение Петербурга, который окружен водами. Кто хочет жить со мной, тот должен часто бывать на море». Петр велел обрядить царицу и царевен на голландский образец в короткие бостроги, юбки и шляпы и принудил их вести жизнь морских путешественниц: гостей часто вывозили в море, побывали они в Кронштадте и Петергофе. В следующем году он потащил родственниц в Нарву, чтобы показать завоеванный им город и отметить свои именины огненной потехой.

Больше всего проблем было с камнем. Петр запретил строительство каменных сооружений во всех других городах, кроме Петербурга. Москва, где дома сооружались из белого камня (однородного известняка) Мячковских карьеров, в силу чего она и звалась «белокаменной», потеряла эту свою привилегию. Дворянские дома стали строиться из дерева. Во время нашествия Наполеона и грандиозного пожара 1812 года деревянной Москвы не стало.

^{Петр I в детстве. Парсуна XVII в.}

^{Царь Алексей Михайлович. Неизвестный художник}

^{Наталья Нарышкина. Неизвестный художник}

^{Федор Алексеевич. Из «Титулярника» 1672 г.}

^{Софья Алексеевна. Из «Титулярника» 1672 г.}

^{Учения потешных полков в Преображенском под командованием Петра I. Из «Истории Петра I» Н. Н. Крекшина}

^{Ф. Лефорт. Неизвестный художник}

^{П. Гордон. Неизвестный художник}

^{Я. В. Брюс. Гравюра XVIII в.}

^{Ф. Ю. Ромодановский. Неизвестный художник}

^{Петр I в 1698 г. Художник Г. Кнеллер}

^{Евдокия Лопухина. Неизвестный художник}

^{Новая немецкая слобода в Москве.}

^{Из книги А. фон Мейерберга «Путешествие в Московию…»}

^{Дом Анны Монс. Современный вид}

^{Петр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и перед учителем Зотовым. Художник И. В. Неврев}

^{Алексей Васильков. Член «Всепьянейшего сумасброднейшего собора всешутейшего князь-папы». Неизвестный художник}

^{Большой маскарад в 1722 году на улицах Москвы с участием Петра I и князя-кесаря Ромодановского. Художник В. И. Суриков}

^{Свадьба карлика Петра I Якима Волкова. Фрагмент. Художник А. Ф. Зубов}

^{Императрица Екатерина I в пеньюаре. Художник Л. Каравак}

^{Свадьба Петра I и Екатерины. Художник А. Ф. Зубов}

^{Царевны Анна Петровна и Елизавета Петровна. Художник Л. Каравак}

^{Петр I и Екатерина I. Гравюра XVIII}

^{М. А. Румянцева. Художник А. П. Антропов}

^{Мария Гамильтон перед казнью. Художник П. А. Сведомский}

^{Петр I на Лахте. Неизвестный художник}

^{Петр Великий спасает утопающих на Лахте. Художник П. М. Шамшин}

Но и в Петербург, несмотря на то что Мячковские карьеры перешли в собственность Меншикова, «белый камень» поступал в очень ограниченных количествах.

Указа, объявляющего Санкт-Петербург столицей, издано не было. Но в марте 1708 года царь повелел двору, боярству, сановникам и богатейшим жителям старой столицы ехать в Петербург. Управление Москвой было возложено на царевича Алексея с приданными ему советниками. Принято, однако, считать датой превращения города на Неве в столицу 1713 год, когда в Санкт-Петербург окончательно переехал двор, Сенат и дипломатический корпус. Перенос столицы из Москвы, географического центра страны, связанного экономически и инфраструктурно с периферией, в новое, неустроенное место сопровождался почти нечеловеческими трудностями: мешали невзгоды сурового климата и капризы Невы; угрожали шведы; не хватало продовольствия и самых необходимых вещей.

Мостов в городе не было. Царь требовал, чтобы в каждой дворянской семье был свой кораблик с матросом в ливрее.

Как бы мучительно ни давалась жизнь в новой столице всем другим людям, Петр блаженствовал: Петербург стал его Амстердамом, Петергоф — его Версалем.

Часто посещая дома иностранцев в Москве, Петр осознал, «какую прелесть уважение к прекрасному полу развивает на всю жизнь, как много оно способствует к очищению нравов… Примером, увещеваниями, угрозой он старался доставить женщинам право гражданства в наших обществах.

Для большего развития светской жизни и вместе для сближения сословий, с переездом двора в Петербург, когда низложение врага сильного позволило ему вполне предаться занятиям мира, особенным указом 1714 года постановил еженедельные собрания мужчин и женщин, известные под именем ассамблей и для поддержания сего нововведения сам принимал в них деятельное участие». Двадцати четырем государственным сановникам было предписано иметь у себя раз в зиму ассамблею, то есть осветить и отопить по крайней мере три комнаты, накормить и напоить гостей, иметь музыку для танцев и отдельный покой для слуг. Ассамблеи начинались с наступлением осени, оканчивались Великим постом. Посещали их дворяне обоего пола по указу, купцы и ремесленники по производству с одним условием — быть порядочно одетыми. Мужчины глядели во все глаза на девиц, девицы украдкой на мужчин и, если встречались взорами, опускали, краснея, очи или закрывали платками лицо. Духовенство появлялось в ассамблеях в качестве зрителей с правом не участвовать в забавах.

«По мере того как улицы пустели, домы петербургские наполнялись. Некоторые спешили в свои семейства, другие в Летний дворец или на званые обеды к вельможам, сии последние ехали в богатых экипажах, в пышных нарядах, в сопровождении многочисленной свиты. Если мужчина встречался на улице с дамою, то оба экипажа немедленно останавливались, кавалер выходил и, несмотря на погоду, с непокрытой головой приближаясь к открытым дверцам другого экипажа, приветствовал даму речью, прося позволения поцеловать ей руку. Подобные сцены были видны на каждой улице: таков был обычай». Описанное благолепие плохо сочетается с волками-людоедами, но оно пришлось очень по нраву Николаю Павловичу Романову, в царствование которого и написаны эти строки.

Танец, изобретенный самим Петром, представлял «трогательное доказательство благодушия царева и его желания видеть на всех лицах веселость. Это был род гросфатера. При игрании похоронного марша от шестидесяти до ста пар двигались похоронным шествием. Вдруг по движению маршальского жезла музыка переходила в веселую, дамы покидают своих кавалеров и берут новых между нетанцующими, кавалеры ловят дам или ищут других, от этого кутерьма ужасная, толкотня, беготня, молодые танцовщицы хватают стариков, молодые мужчины тащат старух, шум, крик, все собрание, тысяча или полторы человек, поднято, словно играют в жмурки».

Развлечения и праздники чередовались с трудовыми буднями. Царь бегал от одной стройки к другой с дубиной в руке, удары которой он обрушивал на лентяев.

Но этот город все еще был только пустой скорлупой, декорацией, создающей обманчивое впечатление, сам оставаясь нежилым, неуютным, почти непригодным для жизни.

В 1720 году в народе распространилось пророчество, что в сентябре вода, нахлынув с моря, поднимется выше старой ольхи, стоящей подле крепости, и затопит весь город, отпавший от Православия. Многие из встревоженных жителей спешили заблаговременно искать спасения на возвышенных местах близ Петербурга. Царь повелел срубить ольху и, когда «пророк» был отыскан, приказал заключить его в крепость. В назначенный для наводнения день жители, насильно собранные на месте, где стояла ольха, могли убедиться, что вода не пришла и пророчество ложно. «Пророк» был строго наказан.

Но в ноябре 1721 года Нева поднялась так внезапно и так высоко, что казалось, затопленный город доживает свои последние дни. Буря принесла такие порывы ветра, что, продлись она немного дольше, город превратился бы в руины. В это время царь «продемонстрировал всю широту души своим спокойствием».

Рассказывали, будто из-за того, что икону Божьей Матери царь временно поместил в Кунсткамеру, Госпожа Богородица не хотела принимать молитвы жителей города и слезно плакала, когда в Троицкую обедню ставили свечу к ее лику.

Тем не менее еще 350 дворянским семьям Петр приказал обосноваться в Петербурге. После пожара в Москве 5000 семей, жертвам несчастья, было предписано переехать в Петербург. Здесь они должны были обустраиваться не в соответствии с собственным вкусом, а согласно разработанному регламенту. Специальные постановления определяли высоту стен домов, категории фасадов, количество окон и даже рисунок чугунных перил.

Между обеими столицами пролегала извилистая сухопутная дорога в 750 верст. По ней даже иностранные послы вынуждены были добираться из Москвы до Петербурга больше месяца вследствие грязи, поломанных мостов, дней по восемь дожидаясь лошадей на станциях. Петр хотел выпрямить этот путь, сократив его более чем на 100 верст, построил уже 120 верст новой дороги от Петербурга до Москвы, но потом бросил ее, не сумев справиться с новгородскими лесами и болотами.