Финляндия обращается к Швеции

Финляндия обращается к Швеции

Сразу по приезде в Хельсинки я отправил премьер-министру Швеции Перу Альбину Ханссону письмо, которое мы набросали в Москве. Карл Август Фагерхольм, член кабинета министров, который как раз возвращался в Стокгольм, взялся передать это письмо адресату. Вот текст этого письма:

«Хельсинки, 26 октября 1939 года

Брат мой,

тяжкие обстоятельства вынуждают меня обратиться с этим письмом к тебе — такие тяжкие, которых мне прежде не приходилось испытывать.

Ты знаешь, что Советский Союз выдвинул перед нами целую серию требований. Сталин и Молотов считают, что идущая сейчас война может распространиться и стать затяжной. По их словам, они опасаются того, что в решающий момент этой войны некая великая держава [Германия] может напасть на Советский Союз со стороны Финского залива, а возможно, и с территории самой Финляндии. Поэтому они хотят заблаговременно принять меры против возможного нападения. По этой причине они настояли на том, чтобы Эстония предоставила им военно-морские и другие военные базы. Одна из таких баз, Пальдиски, господствует над южной частью входа в Финский залив. Но этого теперь им мало. Они выдвинули пять требований к Финляндии.

1. С целью перекрыть залив у входа они требуют у нас право на аренду полуострова Ханко в течение тридцати лет. Там они намереваются установить батарею орудий, держать флот и организовать военно-воздушную базу. Территория, на которую они претендуют, составляет в общей сложности сорок пять квадратных километров, то есть около половины территории всего полуострова. На ней предполагается разместить четыре тысячи русских солдат и персонала. Для организации военно-морской базы они претендуют на бухту Лаппохья на южной стороне того же полуострова.

2. Они требуют уступки им нескольких островов в Финском заливе на компенсационной основе. Им нужны острова Сескар, Лавенсари, Пенинсаари и оба острова Тютерс, которые должны стать второй линией обороны Финского залива.

3. Третьим требованием является перенос границы на Карельском перешейке. Нынешняя линия границы проходит слишком близко к Ленинграду, ближайшая точка отстоит от него всего на тридцать два километра. Граница, с их точки зрения, проходит в опасной близости от города. Они провели на карте новую линию границы, которая отстоит значительно дальше, так что все побережье до Койвисто отходит к русским. На этом участке побережья они хотят возвести укрепления для прикрытия Кронштадта.

4. Четвертое требование включает передачу определенной территории в районе Петсамо. Таким образом, вся территория полуострова Рыбачий должна отойти к русским.

5. В-пятых, они выдвинули требование заключения договора о помощи между Советским Союзом и Финляндией. По причине нашего отрицательного отношения позднее это требование было снято.

Наша позиция по отношению к этим требованиям заключается в следующем:

Поскольку мы не можем изменить наше географическое положение, то готовы признать „законность“ советских оборонных проблем. Поэтому мы готовы уступить Советскому Союзу острова, перечисленные в п. 2. В любом случае мы окажемся совершенно неспособными оборонять их. Мы, кажется, смогли найти решение по территориальной проблеме Петсамо, упомянутой в п. 4. Пункт этот станет предметом беспокойства прежде всего для Норвегии.

Относительно вопроса, упомянутого в п. 3, нам представляется невозможным удовлетворить все требования русских, но мы надеемся, что нам удастся урегулировать проблему таким образом, что границу будет отделять от Ленинграда расстояние около шестидесяти километров, а это решит вопрос. Но такое решение станет весьма болезненным, поскольку территории, которые должны отойти, очень плотно населены. И в последнее время в этом районе было построено большое количество пограничных укреплений. К счастью, уступка этой территории должна быть произведена под видом „обмена территориями“, что позволит нам сохранить лицо. Надо заметить, что советская сторона намерена передать нам вдвое большую по площади территорию в Восточной Карелии.

Требование № 1 самое тяжелое: уступка Советскому Союзу полуострова Ханко. Это означает, что Советский Союз закрепляется на материковой части Финляндии достаточно далеко на западе. Оттуда Советский Союз не только сможет контролировать Балтику, но и будет представлять постоянную угрозу для Финляндии. Одновременно Советский Союз будет представлять угрозу и для Швеции.

Расхождения между сторонами по этому вопросу так велики, что, вероятно, мы не сможем устранить их путем дальнейших переговоров. Но какие будут последствия, если мы их отвергнем? Господа из Кремля непреклонны и заявляют, что их требования минимальны и не могут обсуждаться. Таким образом, существует вероятность, что последствием может быть война.

Есть ли у нас шанс избежать войны с надвигающимся на нас с востока валом? В этом заключена для нас самая насущная проблема.

Ранее, когда мы представляли себе вероятность войны с Советским Союзом, то всегда думали, что это может произойти при совершенно других обстоятельствах, то есть Россия будет воевать с кем-то еще. В таком случае мы рассчитывали оказать эффективное сопротивление. Но сейчас у России руки совсем свободны. Более того, вся „полиция“ Европы занята в других регионах. Ни у кого нет времени даже задуматься над судьбой Финляндии, не то что оказать нам действенную помощь, разве что в нескольких газетах появятся сочувственные редакционные заметки. А они, как можно предположить, вряд ли окажут действие на господ из Кремля.

Если мы окажемся втянутыми в войну, а это почти неизбежно, если мы откажемся удовлетворить их требования, мы можем проиграть войну. Небольшая страна не сможет устоять против великой державы — силы слишком неравны.

Проигранная война намного хуже согласия на требования Кремля в настоящее время. Она приведет к опустошению страны, к союзу с Советским Союзом, может быть, к установлению большевистского режима в Финляндии.

Я набросал черновик этого письма в Москве после того, как переговоры были прерваны. Я пишу, чтобы по совести задать вам единственный вопрос: существует ли какой-то шанс, что Швеция, особенно в связи с вопросом о полуострове Ханко, вмешается, оказав Финляндии действенную военную помощь?

Мне думается, я знаю шведское мнение на этот счет. Поэтому я сознаю, что это весьма трудный вопрос для вас.

Финляндия переживает сейчас такой момент, который определит ее судьбу на много лет вперед. Если мы согласимся удовлетворить предъявленные нам требования, будет трудно поддерживать нашу скандинавскую ориентацию и нашу независимость. В этом случае мы будем втянуты в советскую сферу влияния. Если мы проиграем войну, то последствия будут еще более пагубными. И в этом случае положение Швеции также подвергнется значительным изменениям.

Прости мне столь длинное письмо. Я не прошу ничего. Я даже не прошу ответить на него, если дать ответ будет слишком трудно. Но если есть хоть малейший шанс помочь нам, то встретиться для обсуждения совершенно необходимо. В этом случае Москва должна быть осведомлена об этом до того, как окончательное решение будет принято.

Я должен сказать еще о том, что советские требования должны рассматриваться как сугубо конфиденциальные. Мы еще не информировали о них финский народ, так как не хотим осложнять ход переговоров публичным обсуждением этих проблем.

Искренне твой,

Вяйнё Таннер».

Премьер-министр Швеции ответил на это письмо на следующий день.

«Стокгольм, 27 октября 1939 года

Брат мой,

твое письмо, которое Фагерхольм лично вручил мне вчера вечером, ввело меня в состояние депрессии, которая возникает, когда человек чувствует себя обязанным сказать нечто отличное от того, что он может сказать.

Мой ответ представляет собой повторение того, что я счел своим долгом сказать министру иностранных дел Эркко о нашей позиции, когда мы встретились в последний раз в Стокгольме.

Невозможно выработать решение о позиции Швеции, потому что такое решение никогда не требовалось. Я сделал некоторые запросы, заботясь о возможности для Швеции участвовать в обеспечении нейтралитета Аландских островов. При этом необходимо было принимать во внимание последствия, которые могли быть вызваны открытым проявлением интереса Швеции к Аландским островам. В самом деле, необходимо определить, готовы ли мы участвовать в вооруженном конфликте.

Я проводил обсуждение только с лидерами партии.

Результат сводится к следующему: Швеция не должна предпринимать никаких шагов, которые приведут к вовлечению страны в любой конфликт. Такая позиция, естественная для малой страны, особенно близка людям, наслаждающимся мирной жизнью и считающим себя прекрасно защищенными такой позицией от бушующих над миром штормов. Общее мнение выражается в том, что Швеция не должна, проявляя интерес к проблеме Аландских островов, подвергать себя опасности оказаться вовлеченной в конфликт с Советским Союзом. В этом заключается ответ на твой вопрос: „Существует ли какой-то шанс на то, что Швеция, особенно в связи с вопросом о полуострове Ханко, вмешается, оказав Финляндии действенную военную помощь?“ Ты не должен рассчитывать на такую возможность.

Мы должны учитывать, что интересы Швеции могут быть поставлены под угрозу из-за непримиримых разногласий между Финляндией и Советским Союзом.

Мы пытаемся найти способы по дипломатическим каналам оказать помощь Финляндии, не будучи втянутыми в открытый конфликт, если он разразится. Большего я обещать не могу.

Полагаю, мне не надо заверять тебя в том, с какой сердечной тревогой и любовью мы здесь, в Швеции, думаем о Финляндии, особенно в эти дни.

Твой искренний друг,

П. Альбин Ханссон».

Среди писем, которые доставил курьер, вместе с письмом Ханссона было и донесение Фагерхольма, в котором он описывал свои впечатления о ситуации в Стокгольме. Он встретился там с несколькими членами шведского кабинета министров: кроме премьер-министра Ханссона, еще и с министром обороны Пером Эдвином Скёльдом, министром иностранных дел Рикардом Сандлером, министром образования Артуром Эндбергом и министром по социальным вопросам Густавом Мёллером, не говоря о многих частных лицах.

Прочитав мое письмо, Ханссон помрачнел и обещал собрать кабинет министров для обсуждения вопроса. Но не сказал ничего, что давало бы основание для оптимизма. На следующий день, передавая ответное письмо, Ханссон сказал, что, вероятно, удастся достичь соглашения с Советским Союзом по всем вопросам, кроме проблемы Ханко. Если между Финляндией и Советским Союзом начнется война, то шведский кабинет министров может быть преобразован. Приведет ли это к более активной позиции, которую займет Швеция, Ханссон не мог сказать, но партии правой ориентации очень надеялись на это, насколько нам было известно.

Что касается вооружений, Швеция уже поставляет оружие Финляндии, хотя его едва хватает для нее самой. Поставки будут продолжаться, пока это возможно. В случае войны позиция Швеции изменится в соответствии с нейтральным статусом Швеции, но транзитные поставки оружия через территорию Швеции будет можно осуществлять. Относительно продовольственной помощи Швеция может обещать поставки зерна; в крайнем случае Швеция сократит внутреннее потребление.

Ханссон сказал, что хотел бы сделать намного больше, но «приходится иметь дело с самодовольными людьми, которые хотят, чтобы их оставили в покое».

Из разговоров со Скёльдом и Сандлером Фагерхольм вынес впечатление, что они являются приверженцами более активной линии поведения, чем премьер-министр Ханссон. Оппозиционные партии в риксдаге были достаточно влиятельны, но тогда еще не получили подробной информации о событиях. «Фолькпарти» (либерально-республиканская партия) твердо выступала против любого вмешательства в финские дела, как и аграрная партия. Правые занимали более позитивную позицию по отношению к Финляндии, хотя и у них была своя внутренняя оппозиция. То же самое можно сказать и о социал-демократической партии. Общим для всех парламентских фракций было то, что противники активной политики были непреклонны и уверены в своем мнении, а наши друзья проявляли нерешительность и колебались, потому что не знали, какие требования были предъявлены Финляндии. Другая трудность заключалась в опасении Швеции, что Германия может вторгнуться в Скане, если Швеция примет сторону Финляндии.

Именно так Скёльд обрисовал ситуацию. Лично он был горячим сторонником Финляндии, но не мог выступить против генеральной линии кабинета министров. Но он был готов организовать для нас помощь в виде поставок оружия, если понадобится.

Сандлер, с которым Фагерхольм беседовал целый вечер, был глубоко озабочен ситуацией. Он был готов содействовать Финляндии любым возможным образом и планировал встретиться на следующий день с американским послом в Стокгольме Фредериком А. Стерлингом, чтобы побудить его призвать свое правительство предпринять энергичные меры в Москве в интересах Финляндии. Он хотел обратиться с подобной идеей и к итальянскому послу. С послами Англии и Франции он решил не встречаться, поскольку они могли оказать нажим на Финляндию, склоняя ее к дальнейшим уступкам. Они не собирались сейчас конфликтовать с Советским Союзом.

Сандлер также обещал от имени Швеции предпринять более энергичные усилия в Москве в пользу Финляндии. Швеция может позволить себе удовольствие иногда блефовать. Сандлер, видимо, был уверен в том, что Советский Союз не развяжет войну.

Выполняя свое обещание, Сандлер поднял вопрос о Финляндии в разговоре со Стерлингом, американским послом в Стокгольме. Стерлинг выказал глубокую заинтересованность в этой проблеме и обещал действовать так, как предложил Сандлер.

В этой связи стоит упомянуть, что, когда шведский кабинет министров был преобразован в начале декабря, после нападения Советского Союза на Финляндию, Сандлер вышел из него. Из уважения к Финляндии он не мог принять политику, которой Ханссон, в качестве главы нового правительства, решил следовать. Преемником Сандлера на посту министра иностранных дел стал Христиан Гюнтер.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.