II
II
Люди, знавшие графиню Ламотт, говорят, что она не отличалась красотой, — красавицей ее сделала позднейшая легенда. Граф Беньо, подробно описывая ее наружность, отмечает «прекрасные руки», «необыкновенно белый цвет лица», «выразительные голубые глаза», «чарующую улыбку», но отмечает также «маленький рост», «большой рот», «несколько длинное лицо» и какой-то физический недостаток — какой именно, нелегко понять при вычурном слоге автора: «Природа, по странному своему капризу, создавая ее грудь, остановилась на половине дороги, и эта половина заставляла пожалеть о другой...» «Она была не очень красива», — прямо говорит аббат Жоржель. Тем не менее успех у мужчин графиня Ламотт имела большой. Все современники в один голос говорят, что она была очень умна. Может быть, это и так, однако все, что она делала, отличается, скорее, тупостью. Афера с ожерельем королевы была детской, ни при каких условиях не могла окончиться удачно и кончилась, действительно, катастрофой. Многое объяснится, если предположить, что графиня Ламотт была истеричкой. Во всяком случае, жизнь ее сложилась очень несчастно. О графе Калиостро хоронивший его в Италии аббат сказал в надгробной речи: «Он несчастным родился, еще более несчастным жил и совершенно несчастным умер» (по-латыни выходит гораздо сильнее: «Nascitur infelix, vixit infelicior, obiit infelicissime»). С еще большим правом можно сказать то же самое о графине Ламотт.
У нее довольно типичная биография авантюристки. Она родилась в бедности, в детстве просила милостыню на улицах и говорила прохожим, что в ее жилах течет королевская кровь, — прохожие, вероятно, пожимали плечами и ускоряли шаги. Однако в отличие от многих других авантюристок, в отличие, например, от княжны Таракановой, героиня дела об ожерелье не «всклепала на себя имя»: в самом деле она происходила по прямой линии от французского короля Генриха II, от его внебрачной связи с госпожой Сен-Реми. Незаконному потомству короля было раз решено носить родовую фамилию, и девичье имя графини Ламотт было де Люз де Сен-Реми де Валуа. Семья была совершенно разорена. Отец графини, по ее словам, умер «в объятиях благотворительности» — его не на что было похоронить. Романтика положения — далекая правнучка Франциска I просит у прохожих подаяния — поразила богатую маркизу Буленвилье, к которой шестилетняя девочка обратилась за милостыней на одной из парижских улиц. Маркиза проверила родословную девочки и отдала ее в пансион, затем взяла к себе в дом. Когда девочка подросла, к ней стал приставать муж маркизы. Не желая «платить черной неблагодарностью своей благодетельнице», она покинула дом Буленвилье и поселилась в монастыре в Иерре, под Парижем, потом в аббатстве Лоншан: у нее всегда была «склонность к уединенной жизни, посвященной чистому созерцанию».
Так рассказывала впоследствии сама графиня Ламотт[10]. Но ни одному ее слову, не подкрепленному посторонними свидетельствами, верить нельзя: лживость этой женщины была тоже совершенно истерической.
Когда начались ее авантюры, трудно сказать. В начале 80-х годов она в провинции на любительском спектакле встретилась с молодым де Ламоттом: он играл лакея, она горничную. Ламотт до конца своей жизни уверял, что он граф знатнейшего рода; но его родословная, по несчастной случайности, пропала в Бастилии. 15-летним мальчиком он был за шалости исключен из школы и служил на очень скромной должности жандарма.
За мгновенной влюбленностью скоро последовала свадьба. О жизни молодой четы в первые годы после брака мы знаем мало. Госпожа Ламотт, кроме богатой фантазии, обладала способностью все рассказывать совершенно бессвязно: о точной хронологии тут нет речи. Жили они в провинции, и, по-видимому, дела молодых супругов были очень плохи. Случайно им стало известно, что в Страсбурге проездом находится маркиза Буленвилье. Госпожа Ламотт бросилась в этот город разыскивать свою прежнюю благодетельницу. Кто-то сказал ей, что адрес маркизы она может узнать у недавно приехавшего в Страсбург графа Калиостро.