2. Тайны вождей

2. Тайны вождей

К десяти утра Сенатская площадь была пустынна. Дул ветер, день начинался пасмурный и морозный – около восьми градусов. Возле Медного всадника бегали несколько человек; они слышали: «что-то будет». Около одиннадцати на Гороховой послышался барабанный бой и появились части Московского полка. Их вели Александр и Михаил Бестужевы и Щепин-Ростовский. Когда полк построился в каре, возник и Рылеев. Сначала он вел себя очень по-боевому: нацепил солдатскую сумку и встал в строй. Но вскоре отправился поторопить лейб-гренадеров. Поторопил – и больше на площадь не вернулся. Как не пришел и «диктатор» – Сергей Трубецкой. Вот тут я прерву изложение хроники событий, чтобы обратить внимание на поведение вождей.

Дело в том, что к этому времени главарям декабристов было уже известно: восстание еще до начала проиграно. Сенат собрался на присягу в семь, и к девяти все сенаторы были уже во дворце. Так что весь «парад» проходил возле пустого здания, что лишало его малейшего смысла. Между прочим, никто из присяжных «декабристоведов» не смог вразумительно объяснить смысл дальнейших действий повстанцев. А те, кто пытается найти объяснение, приходят к нелицеприятным выводам.

Что все-таки делает диктатор? Ведет себя очень странно: наблюдает за происходящим со своего рабочего места – из здания Генерального штаба. (Тогда не было Александровского сада, и оттуда все было видно как на ладони.) Время от времени он выбегает на Дворцовую площадь. Крутится там, мнется – и возвращается обратно. Казалось бы, ладно: в последний момент струсил. Ну и прикинулся бы больным или просто уехал куда-нибудь. Или побежал бы каяться к Николаю. А он – ни туда ни сюда… Совесть мучила, а страх не пускал?

А если предположить, что было ему нечто обещано его высокими друзьями? Что, если он ждал какого-то дополнительного поворота событий? И постепенно понимал, что его обыкновенно «кинули».

Еще интереснее с Рылеевым: он, уже зная, что дело проиграно, направляет на смерть еще 1200 солдат. А сам исчезает. Зато на площади все еще остаются Каховский и Оболенский, – которые ведут себя очень агрессивно. И до предела обостряют и без того безнадежную ситуацию.

И ладно, если бы Рылеев вернулся «умирать за свободу», как он патетически клялся товарищам за несколько дней до мятежа. Так ведь нет: он мчится к себе на квартиру и сидит там тише воды, ниже травы.

В голову приходят два объяснения. Первое – у него был простой и циничный расчет: на площади делать уже нечего. Но остается надежда, что Панов возьмет Зимний дворец (и ведь это чуть было не произошло!). Но тогда императорскую семью В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ придется немедленно ликвидировать. Тут уж лучше руководить издали.

Второе. Если восстание проваливается – его будут подавлять. И чем больше безобразий устроят мятежники на площади – тем лучше для тех из заговорщиков, кого на площади не окажется. Ведь как, по логике, должен был бы вести себя Николай? Тут же, не теряя времени, бросить на восставших войска. В таких заварухах пленных, как правило, не берут. А значит – СВИДЕТЕЛЕЙ МЕНЬШЕ ОСТАНЕТСЯ. Легче будет «отмазаться» в случае чего. Это, мол, не я, это они. Не для этого ли были все его рассуждения вроде «умрем за свободу»?

Может, и Трубецкой ждал именно такой развязки? Кто же знал, что Николай проявит такой (почти невероятный) гуманизм?