Спринтеры

Разумеется, отход объяснили убедительно: «во избежание жертв среди мирного населения». Про «заранее подготовленные позиции» тоже не забыли. Но боевой дух грузинских подразделений резко упал. Началось дезертирство, и за Мхцету, на что рассчитывал Георгий Иванович, зацепиться не удалось. Линию обороны решено было строить под Кутаиси, объявленным «временной столицей республики». Там, как представлялось, можно было передохнуть (перевалы в это время года считались непроходимыми), туда и призвали стекаться «всех, кому свободная демократическая Грузия дороже жизни». Таковых, однако, оказалось мало. Собственно, не оказалось вообще. Добровольцы не появлялись. О территориальных отрядах Народной Гвардии, которые, по идее, обязаны были подтянуться к «временной столице», тоже, как грустно вспоминает Жордания, «никаких обнадеживающих новостей не поступало». Зато не обнадеживающих было куда больше, чем хотелось бы. Красные, в «этнических» уездах при поддержке повстанческих отрядов, а в «безусловных» вполне справляясь и без нее, занимали город за городом, не встречая никакого сопротивления. «Второй Польши» не получалось, и было ясно, что уже и не получится. Население предпочитало смотреть и выжидать, тем паче что советские части вели себя вполне корректно. Хуже того, кое-кто, в основном крестьянские парни из глубинки, начали записываться в Грузинскую Красную армию, созданную решением Ревкома. Чуть более успешно шли дела на западе. Тамошняя группировка, от победы абхазских партизан ничего хорошего не ожидая, воевала упорно, но Абхазский фронт ничего, по сути, не решал. К тому же и там, после разгрома основных грузинских сил 3 марта под Новым Афоном, в сданном без боя Сухуми «взял на себя всю полноту власти» Ревком, тут же объявивший себя Совнаркомом суверенной Абхазской ССР. Не по дням, а по часам иссякала и надежда на помощь извне. Правда, на переговорах в Риге англичане (сдержанно) и французы (крайне резко) потребовали от РСФСР «разъяснений сложившегося недопустимого положения», однако хитрый Чичерин парировал демарш, официально заявив, что «никаких территориальных претензий к Грузии советская сторона не предъявляет, ни о каких аннексиях речи нет», и предложив «изучить ситуацию с учетом положения в Срединной Литве, как прецедента».

Аргумент был убойный: менее чем за год до того Пилсудский нахально вмешался в дела суверенной Литвы, полноправного члена Лиги Наций, создав там, как говорится, «очаг сепаратизма» и фактически (а позже и юридически) аннексировав солидный кусок территории вместе с крупнейшим городом Вильно, намечавшимся под столицу. Обсуждать ситуацию на Южном Кавказе, создавая сложности своему любимому детищу (Каунас, ясен пень, подключился бы к «изучению» немедленно и с визгом), в планы держав никак не входило, и вопрос был исчерпан. Разве что пылкие галлы из соображений чисто parole d’honneur 28 февраля постреляли с моря по Гаграм, дав возможности грузинским частям на несколько часов вернуть себе контроль над городом. Вот и все. В такой ситуации, насколько я могу судить, у Ноя Николаевича и его кабинета поехала крыша. Поскольку война в Армении шла по нарастающей, в Дагестане начался нехилый мятеж, а главное – уже вовсю гремел Кронштадт, архиосторожный Ильич потребовал от кавказских товарищей «идти на самый серьезный компромисс». Понимая, что вождь, как всегда, видит дальше, 7 марта «СНК ГрузССР» направил в Кутаиси предложение «создать коалиционное правительство на основе привлечения всех социалистических сил». Что интересно, народным избранникам от эсеров и социал-федералистов идея понравилась.

Но решали не они. «Председатель правительства, – вспоминал некто Готуа, – объяснил, что количество мандатов, доверенных нам народом, не позволяет нам проявлять инициативу. Позиция же социал-демократов оставалась неизменной. Они были уверенны, что Финляндия в самом скором времени поддержит восставших в России социалистов, а признание Грузии, притом в такой сложной обстановке, эмиром Бухары следует считать завуалированным намеком англичан на возможность скорого изменения их позиции. Кроме того, по его словам, было бы весьма безответственно принимать первое же предложение большевиков (…) Погода давала нам не менее трех недель на переговоры, потому что в такое время через перевалы не удавалось пройти даже Тамерлану». Возможно, Ной Николаевич и был прав. Не знаю. Но, в любом случае, Тамерлан не состоял в рядах РСДРП(б). Большевики же, получив отказ, вновь развернули наступление, преодолев не покорившийся Железному Хромцу Мамисонский перевал и оказавшись в опасной близости от «временной столицы». Оборонять город было некому. 10 марта, всего двое суток спустя после отклонения «коалиционных предложений», части 11-й армии, как уже повелось, без боя заняли покинутый правительством и остатками грузинских вооруженных сил Кутаиси.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.