Девушка с приданым

Девушка с приданым

Последний год второго десятилетия ХХ века начинался достаточно нервно, но не тревожно. Главной целью грузинской дипломатии, ввиду начавшихся пока еще совсем «теневых» контактов с Москвой, было во что бы то ни стало найти хоть какого-то надежного спонсора и покровителя в Европе или за океаном (впрочем, на японцев в этом плане тоже выходили, предлагая стать «форпостом микадо на Черном море»). Кое-что получалось. 12 января 1920 года Верховный Совет Парижской мирной конференции принял решение признать, что Грузия все-таки есть, и нанести ее очертания на карту, а также «поставить в повестку дня вопрос об изучении вопроса о рекомендациях по вопросу признания ходатайствующей стороны de facto». Это, как полагает «группа Вачнадзе», «был большой успех международного значения». Спорить не рискну. В Лигу Наций, правда, не приняли, требуя сперва уладить территориальные споры с Арменией, в том числе и насчет батумского порта (Ереван требовал сделать там СЭЗ, англичане сие всемерно поддерживали, но грузинам такой вариант совершенно не нравился – делиться, да еще и под лондонским контролем, было жалко).

Но тут не было бы счастья, да несчастье помогло. О Лиге, конечно, на время пришлось забыть, однако болезненный «батумский» вопрос решился на диво удачно. Аджарский клан Абашидзе, уже успевший переубедить всех тамошних оппонентов, твердо стоял на позициях «возвращения в лоно». Естественно, на условиях получения твердых гарантий. «Утерянную Родину» глава клана Мемед-бег, конечно, любил, но не забывал и о грешной земле. При османах Абашидзе по традиции были «султанчиками», но кемалисты старые правила ломали до основанья, так что Турция патриотического бега не устраивала. Не устраивало и продление британского присутствия: сэры и пэры видели в местной знати еле-еле экзотику, уважительно пожимали руки, но к рулю и, главное, доходам от порта не подпускали. Лучше всего, конечно, была бы независимость, но о такой роскоши не приходилось и мечтать. А коль скоро так, оставалось только как бы подчиниться Тифлису. При полном, конечно, непротивлении сторон. После того как 14 января меньшевики официально подтвердили, что «мусульманская Грузия получит самую широкую автономию», дело можно было считать сделанным. 19 марта 1920 года, собрав в Батуми огромный митинг, Мемед-бег Абашидзе открыто заявил державам, что «мусульманская Грузия примет все меры для защиты своего права быть автономной в составе Родины». И не просто примет, но и «найдет в этом деле могучих союзников». Намек на кемалистов был так прозрачен, что Лондон отказался от идеи «свободной зоны»: сами сэры и пэры воевать не хотели, а чужими руками на сей раз никак не получалось, – за пять лет устали все. Вопрос о «свободной зоне» сняли с повестки дня, решив, что лучше уж ломать руки культурным грузинам, чем рисковать. Тем не менее ключевым – ибо близким и жизненно важным – направлением политики Тифлиса оставались переговоры с Россией. По сути, в идеале их стоило бы вести вечно, ничего при этом не подписывая, но Кремль на такие уловки сам был горазд. Мир с Грузией ему в этот момент был нужен, и в аргументах стесняться никто «за стеной» не собирался. Тем паче что аргументы были весомые. В первую очередь, конечно, «осетинский».