Résistance

R?sistance

А пока кахетинский царь мыкал горе, положение в разоренной донельзя Кахети сложилось хуже некуда. Народ, устав от борьбы начальства за суверенитет, разбежался кто куда, поля пустели, города лежали в руинах. Непорядок, короче. Изучив ситуацию, шахское правительство дало «добро» на просьбу азербайджанских ханов о заселении бесхозных земель, предоставив это султану Ардалана, в землях которого перенаселение приняло характер стихийного бедствия. Обрадованные туркмены, скот которых несколько лет не имел нормальных пастбищ, тотчас тронулись в путь, благо идти было недалеко, и обосновались на дарованных шахом землях, поселившись около небольшой крепости Бахтриони и собора Алаверди, превращенного в ханскую ставку. Сколько их было, сказать наверняка трудно, но много, и оставшиеся еще местные жители были новым соседям не рады, поскольку те, во-первых, считали себя кем-то вроде жандармерии, имеющей право присматривать за порядком, а во-вторых, христиан совсем не уважали. К тому же, будучи скотоводами, тут же превратили обширные, поколениями обустроенные винодельческие угодья в пастбища. Особенно – и сразу же – недовольство проявили горцы, тушины, пшавы и хевсуры, народ горячий, тоже, как и туркмены, скотоводческий и привыкший менять мясо, сыр, шкуры и прочее на всякие нужные вещи в долине. У туркмен ни вина, ни тканей получить было невозможно, сыра, мяса и шкур у них самих было в избытке, а к тому же они очень не поощряли появление горцев на равнине, поскольку горцы, повторю, сами скотоводы, частенько льстились на туркменские стада и отары. Начались стычки, полилась кровь, а в 1660-м случилось и нечто серьезное.

Некто Бидзина Чолокашвили, кахетинский вельможа, посетил замки двух картлийских эриставов (владетельных князей уровня герцога, практически независимых от Тбилиси) – Заала из Арагви, а также старого Элисбара и его племянника-соправителя Шалву из Ксани, и убедил их дать туркменам по мозгам. Возможно, он представлял кого-то (едва ли кахетинским князьям нравилось, что их земли ушли чужакам), возможно, был патриотом-одиночкой, но факт есть факт: набожность его зашкаливала даже по меркам того времени и красноречием батоно Бидзина тоже обижен не был. Так что в конечном счете эриставы согласились «защитить веру Христову» – Заал Арагвинский все-таки с оговорками, тайно, да и отрядик выделил никакой, зато Элисбар и Шалва, тоже очень набожные, подписались на полную катушку. Сил, правда, было немного, кроме дружинников и горских ополчений удалось, по словам современника, собрать лишь «малость кахов, где только можно было их разыскать» (то есть народ всеми силами уклонялся от участия в авантюре), но те 1,5–2 тысячи бойцов (едва ли больше) свое дело знали. Так что «в одну темную безлунную ночь перевалили гору и прошли Ахмету и незаметно нагрянули на стоявших там татар» (горцы на поселок Бахтриони, княжеские воины на поселок у Алаверди). И «стали истреблять их и сечь, и посекли до полного уничтожения, и обратили их в бегство и рассеяли их и побили острием меча. И сам славный султан оный с трудом успел сесть на коня и с малым числом людей бежал, оставив жен и детей. Они же всех перебили и похитили и полностью истребили и разогнали». В общем, боя как такового не было. Вполне понимаю агиографа, написавшего «И такую победу даровал Господь этим трижды блаженным с малым числом людей, какую никому и нигде – из прочих народов – не было даровано», да. Но на самом деле была ночная атака на спящие поселки и вырубание всех подряд, кроме тех, кому повезло убежать. Благо бежать было недалеко. Что, кстати, вызывает сомнение и насчет «восьмидесяти тысяч домов тех татар, перебитых и рассеянных ими так, что даже одного из них не сыскать было в Кахети». 80 000 это, знаете ли, солидно. Весьма. Не говоря уж о том, что крохотные укрепленные поселки столько народу бы просто не вместили: с такой массой людей за одну ночь справиться невозможно, а наутро, придя в себя, они просто растерли бы налетчиков в порошок. Так что, думаю, цифру, данную источником, можно смело делить на десять.

Развязка наступила быстро. В Исфахане крайне рассердились. Но, видимо, не сочли случившееся чем-то серьезным, поскольку войск посылать не стали, ограничившись распоряжением хану Гянджи подавить мятеж в соседнем остане. Что его высочество без особого труда (возможно, после пары-тройки небольших стычек) и сделал, быстро установив контроль над неспокойным регионом («пришел, и правил и держал Кахети»). Правда, источник добавляет еще и что он «в страхе не дерзнул войти в нее, но стал лагерем на берегу Алазани», но, учитывая, что Алазанская долина как раз Кахети и есть, приходится признать, что автор выдает желаемое за действительное. То же самое и относительно судьбы лидеров движения. Нынешние исследователи полагают, что вали Шахнавазу «по приказу разъяренного шаха пришлось казнить Заала Эристави, а Шалва, Элизбар и Бидзина сами явились к шаху, чтобы отвести от страны возможное карательное нашествие». Однако, по свидетельству агиографа, все было несколько иначе: старого Заала из Арагви, например, по предложению (но не приказу) вали зарезали собственные племянники, а трое главных зачинщиков никуда с повинной не являлись, напротив, пытались укрыться и пересидеть опасное время. Но были, опять же по приказу вали, арестованы и отправлены в Иран, где шах Аббас II выдал их на суд родственникам убитых во время мятежа туркмен. Далее было как всегда, примерно как в «Мученичестве Святого Князя Михаила Ярославича». Всем троим предложили принять ислам, все трое отказались, после чего 18 сентября 1662 года Элизбара и Шалву просто, без затей, обезглавили, а вот Бидзину мучили долго и тщательно, в полном смысле слова разрезая заживо на куски. Почему так, сказать трудно, – то ли как идеолога выступления, то ли пытаясь узнать какие-то важные подробности. Скажем, не причастен ли к мятежу вали Шахнаваз (чему нет подтверждений, но чего и нельзя отрицать напрочь, учитывая традиционные виды правителей Картли на Кахети). Бидзина, впрочем, умер героем, ничего, кроме хвалы Христу так и не произнеся.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.