Фиаско «мистра Леона»

Фиаско «мистра Леона»

Подготовка к собору 1490 года происходила на фоне драматических событий в политической жизни Московской Руси. В марте 1490 года неожиданно скончался соправитель государя и его преемник Иван Молодой. Иван Иванович страдал «камчугою в ногах». Согласно рассказу летописца, венецианский лекарь Леон похвалялся, что излечит больного, а в противном случае князь волен его казнить. Если последняя подробность отдает легендой, то описание методов, использованных венецианцем, носит строго документальный характер: «И нача его лекарь лечити, зелие пити даде ему и нача жещи сткляницами по телу, вливая воду горячую; и от того ему тяжчае бысть и умре».

«Камчуга» по Далю — старинное название подагры. Скорее всего, Иван Иванович основательно простыл и страдал от инфекционного артрита, болезни, которая и в наши дни в 20–30 % случаев заканчивается смертельным исходом. Современная медицина, в частности, рекомендует воздействовать на пораженные суставы холодом (криогенная терапия). Если судить по летописной записи, Леон поступал прямо наоборот, усугубляя состояние больного. Сознательно ли он вредил пациенту или действовал в соответствии с медицинскими представлениями той эпохи, но подобное лечение, без сомнений, стимулировало воспалительный процесс и приблизило летальный исход.

Леона казнили через 40 дней после смерти Ивана Молодого. Его смерть устроила и покровителей эскулапа, который унес свою тайну в могилу. Проводилось ли следствие? Вряд ли. Казнь явно приурочена к «сороковинам». Тогда врачебная ошибка приравнивалась к сознательному убийству и каралась одинаково жестко — смертью. В 1483 году некий немчин Антон, лечивший татарского князя Каракучу, якобы отравил его. Несмотря на то что Антон был в великой чести у великого князя, тот выдал специалиста родственникам покойного, которые, недолго думая, «зарезаша его ножем, как овцу».

Применение грелок при камчуге. Средневековая миниатюра

«Мистр» Леон Жидовин, которому суждено было сыграть зловещую роль в судьбе наследника, появился в Москве незадолго до того зимой 1489–1490 года вместе с братом Деспины Андреем и послами великого князя греками Андреем и Мануилом Ралевым, из семейства албанских стратиотов (наемников), служившими сначала морейским Палеологам, а затем Венеции. С ними прибыла пестрая компания, в которую входили два монаха-августинца и «игрец» на органе. Отметим, что Андрея Палеолога словно тянуло на запах жареного: он объявлялся в России в кризисные моменты — так, предыдущий его визит совпал (случайно ли?) с мятежом братьев Ивана III и нашествием Ахмата.

Что касается выбора приглашенных в Москву мастеров «стенных, полатных, пушечных и сребряных», тем паче придворного лекаря, решающее слово здесь принадлежало не братьям Ралевым, а Юрию Траханиоту, как одному из самых опытных и авторитетных московских дипломатов. В марте 1489 года Траханиот отправился в Рим к германскому императору Фридриху и вернулся в Москву в июле 1490-го вместе с посланником сына императора — «короля римскаго Максимиана» Георгом фон Турном. То есть в момент, когда Андрей Палеолог, братья Ралевы и нанятые ими иноземцы собирались выезжать из Рима в Москву, Траханиот находился в Вечном городе и на правах старшего вникал во все важнейшие дела посольства. Можно с уверенностью говорить о том, что «мистр» Леон — креатура Юрия Траханиота. Связь венецианского лекаря с греками из окружения Софьи Палеолог несомненна.

Иноземка Софья и ее униатское окружение и прежде не пользовались расположением москвичей, но после подозрительной смерти Ивана Молодого и усиления династических позиций Василия эта антипатия приобретала дополнительный стимул и новое политическое содержание. Перспектива объявления наследником Василия, в то время удельного князя, возбуждала в русских недобрые воспоминания о междоусобных бранях и безначалии середины века. Одно это обстоятельство еще более привлекало правительство на сторону Елены Волошанки и ее внука Димитрия. Повторялась ситуация времен гражданской войны в правление Василия Темного, победу которого Ключевский объяснял тем, что «все влиятельное, мыслящее и благонамеренное в русском обществе стало за него, за преемство великокняжеской власти в нисходящей линии».

Но возникшая после смерти Ивана Молодого альтернатива между Василием и Димитрием предоставляла возможность выбора не только между различными линиями правящей династии, противоборствующими придворными партиями, но и различными векторами внешнеполитического курса. Если в «активе» Димитрия связи с Валахией, сильной лишь личностью его деда Стефана Великого, то Василий — потомок византийских императоров. Иван Молодой умирает, и сын Деспины получает шанс стать наследником в тот момент, когда новгородское следствие отыскивает компромат на Федора Курицына и окружение матери Димитрия Елены Стефановны. И тут как раз в Москве оказывается Андрей Палеолог, повсюду, где он оказывается, торгующий своими наследственными правами на византийский трон. Ивана III явно подталкивают сделать решительный выбор.

Заявка Москвы на констатинопольское наследство, а тем более практические шаги по его обретению, порадовали бы многие европейские державы, занятые поиском союзников в борьбе с османами. Император Фридрих III был озабочен турецкими набегами на его австрийские владения, хотя главным его намерением было заручиться поддержкой Москвы в борьбе с Ягеллонами. Венеция, заключившая мир с султаном, в промежутке между окончанием одной войны в 1479 году и началом следующей в 1499-м не прекращала попыток сколотить антиосманский блок с участием различных государств. Например, в 1485 году венецианский дипломат Джованни Дарио вел переговоры с правителем государства Аккоюнлу Ягубом, в результате которых ему надлежало выяснить перспективы новых нападений на Турцию.

В этой связи трудно не обратить внимания на венецианскую принадлежность сознательного или нечаянного губителя Ивана Молодого — Леона Жидовина и его связь с окружением Софьи Палеолог, также тесно связанного с республикой Святого Марка. Тем не менее после смерти Ивана Молодого радикальных перемен как во внутренней политике, так и в действиях Москвы на международной арене не произошло. Интересно, что в грамоте Ивана III, которую Юрий Траханиот привез императору Фридриху, напоминалось о том, что отцу московского государя византийский басилевс Иоанн Палеолог приходился зятем, а о женитьбе самого государя на племяннице последнего Софье не говорилось ни слова.