Тайна Вальтера Николаи
Тайна Вальтера Николаи
Вальтер Николаи был руководителем германской разведки в годы Первой мировой войны. Около 1896 года Николаи впервые побывал в России, что дало ему возможность усовершенствовать русский язык и по возвращении представить доклад о состоянии русской армии. В 1904 году он закончил Военную академию Генерального штаба в Берлине. В 1906 году Николаи возглавил разведывательный пункт в Кёнигсберге, став первым офицером разведки штаба 1-го армейского корпуса в Кёнигсберге. До этого он изучил японский язык. Его собирались командировать в Японию для изучения опыта русско-японской войны, но поездка не состоялась. В 1906 году он еще раз побывал в России. Николаи удалось развернуть в пограничных районах России агентурную сеть. По его примеру должности офицеров разведки через год были созданы и в штабах других приграничных корпусов. В дальнейшем Николаи удалось расширить агентурную сеть и охватить ей обе столицы. Николаи вспоминал: «После моей командировки в Восточную Пруссию последовала двухлетняя строевая служба в качестве ротного командира в средней Германии. В июле 1912 г. я был переведен в Генеральный штаб, а в начале 1913 г. был назначен начальником разведывательного управления Большого генерального штаба. В качестве такового, я должен был одновременно руководить совместно с полицейскими властями борьбой с вражеской разведкой». В 1912 году он утверждал: «Правительство, чей Генштаб может предвидеть минимальные колебания акций на медь, сталь, хлопок, шерсть на бирже, а также следить за производством бензина и пищевых продуктов, нужных для армии, — такое правительство выигрывает сражение, еще не начав войны». Нельзя сказать, что германское правительство и Генеральный штаб перед началом войны не имели представления, что страны Антанты значительно превосходят Германию и ее союзников как по промышленному, так и по военному потенциалу. Но в Берлине надеялись на победу в молниеносной войне, когда противник не успеет развернуть все свои ресурсы.
Вальтер Николаи
В начале 1913 года майор Николаи был назначен руководителем разведывательной службы (отдел III В Генерального штаба), внесшей немаловажный вклад в раскрытие австрийского шпионского скандального дела Редля.
Перед новым назначением Николаи съездил на короткое время во Францию. Он отметил рост там антигерманских настроений и постоянное напоминание населению «…об Эльзасе и Лотарингии, с одной стороны, и введение его в заблуждение относительно военных приготовлений Германии, с другой».
Николаи понимал, что мировая война не за горами, и утверждал:
«Шпионаж — это война в мирное время. Разведке нельзя нанести удар разоружением. Интенсивный шпионаж должен предшествовать интенсивному вооружению для подготовки к войне».
Он изучал работу против Германии разведслужб России и Франции и сам до войны успел создать сеть из более чем 300 агентов в неприятельских и нейтральных странах. Но многие агенты не представляли большой ценности. А были ли среди них действительно значимые агенты, с достоверностью неизвестно даже сегодня. Разведчики, даже отставные, как правило, не пишут о тех агентах, которые не были провалены. А документы немецкой разведки времен Первой мировой войны в руки союзников не попали и не были опубликованы. Имена подавляющего большинства агентов так и остались неизвестными широкой общественности — такова специфика работы. Некоторые же получили всемирную известность. Самым, наверное, знаменитым агентом Николаи была Мата Хари, хотя до сих пор идут споры, была ли она в действительности немецкой шпионкой. Старейшим и одним из самых удачливых агентов был барон Август Шлюга, прослуживший в агентурной разведке полвека, оказавший Германии неоценимые услуги и, в отличие от многих своих коллег, благополучно скончавшийся в своем имении в возрасте 76 лет.
Важнейшим агентом Николаи считают Элизабет Шрагмюллер, выполнившую много заданий во Франции, Швейцарии, Бельгии, Англии, Италии. «Она отбирала агентов и обучала их, отправляя для выполнения заданий в нейтральные страны. У нее было отличное чутье, — она безошибочно делала выбор, разбиралась в психологии, обладала способностями организатора. Она была фанатичной патриоткой. Когда надо, жертвовала разведчиком ради дела».
Николаи возглавлял германскую разведывательную службу с 1913 по 1919 год. После окончания Первой мировой войны в звании полковника Николаи вышел в отставку и написал две книги мемуаров.
Николаи работал в составе экспертной комиссии Имперского института по изучению истории новой Германии. После окончания Второй мировой войны в 1945 году добровольно остался на территории, занятой советскими войсками. Николаи был вывезен из Германии в Москву, где был подвергнут тщательному допросу. Он жил на спецдаче НКГБ-МГБ в Серебряном Бору (по другим данным — в Бутырской тюрьме). Работал над записками мемуарного и аналитического типа по личному указанию Сталина.
На допросе 27 сентября 1945 года Николаи показал: «К началу империалистической войны я был переведен в Верховное Командование германскими вооруженными силами, возглавляемое генерал-полковником фон Мольтке. От генерала Мольтке я получил указание организовать разведку и контрразведку и создать за счет военной пропаганды надежную связь между главным командованием армии и населением. Разведывательная служба при Верховном Командовании именовалась отделом III-Б… К началу войны насажденная вдоль границ агентура прекратила свою работу вследствие прохождения в местах ее концентрации линий фронтов. Переброска агентуры практиковалась через нейтральные страны, в частности, через Данию, Норвегию и Финляндию, причем в этих же странах проводилась и вербовка агентуры, которая по своим возможностям выезжала в бывшую Россию под видом путешественников и прочих. На фронтах агентура подбиралась из военнопленных, перебежчиков, и для этих целей использовались всевозможные документы».
На вопрос же: «Имелась ли у вас агентура из среды правительственных кругов царской России?» полковник ответил: «Такой агентуры разведывательная служба Германии не имела. В основном агентура имелась из низших слоев населения, не обладавшая положительными качествами в своей работе». По всей вероятности, в данном случае он не врал. В тот момент агентура среди бывших царских чиновников могла иметь только историческое значение. И, хотя бы для истории, Николаи было бы только выгодно для истории представить себя «королем разведчиков», а вербовку какого-нибудь царского министра до 1917 года вряд ли бы Сталин поставил ему в вину.
29 сентября 1945 года на вопрос: «В вашей книге отражено, что разведслужба Германии имела ценные связи в России, в частности, на странице 66 книги «Тайные силы» в русском переводе указано: «Германской разведслужбе удалось еще до войны завязать в России и Франции ценные связи и поддержать их до возникновения войны». Далее вы там же подтверждаете, что война выявила свое разлагающее влияние прежде всего в России, а затем во Франции и даже в Англии, так что германская разведка нашла всюду немногочисленные, но хорошие связи. Это обстоятельство свидетельствует о наличии в России и других странах ценной агентуры, которую вы безусловно должны были знать», Николаи признался: «Изложенное в книге в отношении России не соответствует действительности. Я в своей книге о ценной агентуре в России не писал. В России ценных связей или ценной агентуры германская разведка не имела».
Но следователь настаивал: «Вы говорите неверно, потому что на страницах 48 и 49 книги «Тайные силы» вы описываете положение в России и о мобилизации русской армии согласно полученных сообщений от агентуры, о чем было доложено императору. Такое сообщение агентура из низших слоев населения дать не могла. А что вы теперь скажете?»
Николаи оправдывался: «По этому конкретному случаю я помню, что сообщение о мобилизации русской армии было получено от рядового агента, еврея, нелегально перешедшего границу из России в Германию, этот агент доложил офицеру германской разведки в городе Кёнигсберге». Следователь пытался поймать полковника на противоречиях: «В книге «Тайные силы» вы на странице 30 и других указываете, что германская разведслужба имела благоприятные условия для вербовки агентуры в русской пограничной полосе из лиц еврейской национальности. Вы своими показаниями противоречите выпущенной вами книге».
Однако старого разведчика не так легко было сбить с толку: «Да, это верно, еврейское население, проживающее на границе, в России, действительно, разведка использовала для агентурной работы в пользу Германии, и в книге это отражается. Но должен пояснить, что это были низшие слои еврейского населения, не обладавшие большими возможностями для разведывательной службы, а представляли малозначительные сообщения о России».
А в собственноручных объяснениях, написанных 23 сентября 1945 года, Николаи утверждал: «Я должен был указать агентов, которые до и во время мировой войны работали в России в пользу Германии. Я никаких агентов не знал и мне неизвестны какие-либо имена.
Считаю невероятным, что в России были только такие агенты, которых мне как начальнику германской разведывательной службы вовсе не нужно было знать.
Поэтому необходимо, чтобы я обрисовал организацию немецкой разведки против России. В каждой стране и против каждой страны разведка имеет разные пути. Она должна приспосабливаться к обстановке.
Управляя секретным фондом генерального штаба, я установил, что для службы секции III-Б осталось немногим больше 300 000 марок. Из этих денег надо было обеспечить 5 офицеров связи в генеральных командах в Кёнигсберге, Алленштайне, Данциге, Познани и Бреславле, с приблизительно восемью подразделениями на границе, 5 офицеров на Западном фронте в генеральных командах в городах Мюнстер, Кобленц, Метц, Саарбрюккен и Страсбург.
По линии абвера надо было обеспечить семь центральных полицейских ведомств в Берлине, Гамбурге, Познани, Мюнхене, Дрездене, Штутгарте, Страсбурге.
Можно рассчитать, как мало средств оставалось для каждого органа, работающего для разведывательной службы. В 1914–1915 гг. секретный фонд был увеличен до 450 000 марок. Но это небольшое повышение до начала мировой войны не было использовано.
Само собой понятно, что при таких стесненных денежных средствах германская разведывательная служба не могла проводить такую деятельность, в какой ее обвиняла чья-то пропаганда, подстрекающая к войне. Поэтому я не в состоянии давать показания, соответствующие этим изображениям о больших немецких «агентурах» в России.
Германскому абверу удалось раскрыть многочисленные случаи мелкого шпионажа или измены родине в пользу России, но за все время мировой войны в Германии не было раскрыто ни одно крупное дело русской разведки. Я не верю также утверждениям, что было доказано сотрудничество в России полковника Мясоедова с германской разведкой. В Германии об этом ничего не известно. Его имя я знаю только как имя одного из успешнейших помощников русской разведки против германской разведки во времена его нахождения до мировой войны в пограничном местечке Вирбаллен (Вержболово)».
17 января 1946 года на вопрос: «В своей книге «Тайные силы» вы утверждаете, что дислокация русской армии, ее вооружение, подготовка и снаряжение, равно как и район предполагаемого наступления, к началу войны 1914–1918 гг. были известны германскому генеральному штабу. Вы это подтверждаете?» Николаи ответил: «Подтверждаю. Германскому генеральному штабу до начала войны 1914–1918 гг. были известны: дислокация русской армии, добытая через агентуру германским генеральным штабом, расположение русских гарнизонов, в особенности на границе, характер вооружения, подготовка и снаряжение русских войск.
Мы внимательно изучали тактику и стратегию русских. Весьма полезными в этом отношении оказались наблюдения майора генерального штаба германской армии барона фон Теттау, прикомандированного во время русско-японской войны к штабу генерала Куропаткина.
Донесения майора фон Таттау в известной мере послужили толчком к изменению прежней тактики и стратегии германской армии, имевшей место в первую мировую войну. Наиболее существенным, однако, наша разведка считала выяснение района возможного наступления русской армии и сосредоточения в этих целях ее крупных ударных частей. В результате наблюдения было установлено, что русское командование придает особое значение укреплению Ковельско-Нарвско-Варшавского фронта своей армии, где в 1913–1914 гг. происходила большая работа по усилению существовавших и строительству новых железнодорожных путей, мостов, вокзалов, автострад и приспособлению всех видов транспорта к форсированным воинским перевозкам. Офицеры генерального штаба, разъезжавшие под видом туристов или коммерсантов, постоянно фиксировали изменения, происходившие в приграничных районах, и, на основании анализа и донесений, германским генеральным штабом были довольно верно предугаданы намерения своего вероятного противника. Так в общих чертах обстояло дело к началу войны 1914 года…
Изучением русской армии занимался аппарат 1-го отделения при штабе верховного командования, который последовательно возглавляли: генерал фон Лауенштейн, полковник фон Лютвиц и полковник граф Позодовский. Все они работали в русском отделении, а затем обычно направлялись в качестве германских военных атташе в Петроград, после чего вновь возвращались в Берлин, чтобы уже возглавить упомянутое русское отделение германского генерального штаба. Должен отметить, что в России существовала не совсем понятная мне как разведчику традиция, по которой некоторые германские офицеры состояли флигель-адъютантами в свите русского царя. Такими приближенными к русскому царю немцами, состоявшими в его свите, являлись, в частности, упомянутые фон Лауенштейн и граф Позодовский, последний — накануне самой войны, в 1913–1914 гг. Они многое видели и многое слышали, их наблюдения и впечатления представляли серьезный интерес для германского генерального штаба. Особенно принят был в России германский военно-морской атташе капитан фон Гинтце, имевший в Петербурге много друзей. Впоследствии, во время войны 1914–1918 гг., фон Гинтце являлся германским министром иностранных дел. Он же, насколько припоминаю, руководил переговорами по поводу заключения Брестского мира. Основные донесения о России, ее намерениях и положении в русской армии поступали от наших военных атташе».
Следователь осведомился: «Вы ссылаетесь на германских военных атташе в Петрограде, утверждая, что они были основным источником сведений о русской армии. В таком случае непонятно, чем же занимался специальный отдел при германском генеральном штабе, ведший разведку противника?»
Николаи ответил: «Не отрицаю, что возглавлявшийся мною разведывательный отдел получал от верховного командования специальные задания, в частности, о ведении разведки в особо интересовавшем германский генеральный штаб приграничном районе между Вильно и Варшавой. Там мы имели немало своих агентов из местных обывателей.
Насаждением агентуры против русских непосредственно занимались следующие офицеры подчиненного мне русского отделения: в Кёнигсберге — майор Гемпп, в Алленштайне — майор Фолькман, в Данциге — майор Весте, в Познани — майор Людерс, в Бреславле — Гудовиус. Они располагали специальной агентурой, которая вела военную разведку против России. В Берлине все поступавшие с мест материалы обрабатывал майор Нейхофф. Из перечисленных мною офицеров германского генерального штаба в живых к моменту моего ареста оставался лишь майор Гемпп, проживавший в Берлине, район Лихтенфельде, улица Гортензии, дом № 26 (неточно). Все остальные мои коллеги и подчиненные были старше меня возрастом, и вряд ли кто-либо из них существует в настоящее время».
Конкретных фамилий полковник стремился не называть, утверждая: «Наши агенты имели обычно номера, а фамилий их за давностью времен я не помню. С агентурой встречались офицеры, работавшие непосредственно близ линии фронта, я их уже назвал. Мне лично не довелось иметь ни одной встречи с кем-либо из агентов, действовавших против России, да это и не требовалось обстоятельствами дела, поскольку проверка достоверности поступавших донесений производилась на месте, а не в Берлине».
Интересовались у Николаи и использованием в качестве агентуры этнических немцев, проживавших в России: «В России, как известно, до первой мировой войны проживало значительное количество немцев, занимавших более или менее видное положение в русской промышленности, в финансовых и технических кругах, а также в армии. Разве вам не были известны тайные агенты из этой среды, действовавшие в интересах Германии?»
«Такой агентуры я не знал», — честно признался полковник.
Следователь изобразил удивление: «Могло ли так быть, чтобы начальник разведывательной службы генерального штаба германской армии не был осведомлен об агентуре, по крайней мере наиболее ценной, находившейся и действовавшей в лагере противника?»
«Но так было на самом деле, я показываю правду и прошу мне верить», — стараясь быть максимально убедительным, воскликнул Николаи.
13 июня 1946 года в собственноручных объяснениях он писал по поводу отношений с Парвусом и о золоте для большевиков: «Об отношениях, установившихся вовремя первой мировой войны между разведслужбой германского генерального штаба и Парвусом-Гельфандом в Швейцарии, я могу сообщить только то, что изложено в моей рукописи.
Если желательны дальнейшие сведения, то я могу указать только следующее:
1. Я не предвидел никакой существенной пользы для военной разведслужбы от его использования, а самое большее, что можно было предвидеть, — это политическое или пропагандистское его использование. И то, и другое не относилось больше на Восточном фронте к задачам организации нач. III-Б, а было самостоятельно передано верховному главнокомандующему Восточного фронта (нач. штаба — генерал Гофман) и командующему на Украине (фельдмаршалу фон Эйхгорну).
2. Полученные мною сведения о личности Парвуса звучали неблагоприятно. (Насколько я припоминаю, он происходил из немецких журналистов в Швейцарии.)
3. Я не помню больше (но считаю это основным с точки зрения сегодняшнего суждения), искал ли Парвус связи лично от себя или же ее искал какой-либо орган германской разведслужбы.
4. То же самое относится и к вопросу, получал ли Парвус должное вознаграждение или требовал его.
5. Я только еще знаю, что эти отношения были прерваны из-за их незначительности для военной разведслужбы и потому, что они не могли иметь успеха в политическом или пропагандистском отношении из-за их рискованности.
6. Это не играло тогда никакой особой практической роли. Я вспомнил об этом только сейчас, когда натолкнулся при чтении сочинений Ленина (тт. XX–XXII) на фамилию Парвус и на не совсем благоприятную опенку его личности, которая открыто подтверждала мою точку зрения во время первой мировой войны».
Можно не сомневаться, что сам Николаи не имел отношений ни с Парвусом, ни с большевиками, и золото им не передавал.
В феврале 1947 г. Николаи перенёс инсульт. Умер 4 мая 1947 года в Бутырской тюрьме в возрасте 73 лет. Останки кремированы и погребены на Новом Донском кладбище в братской могиле. В 1999 году по решению российских военно-судебных органов Вальтер Николаи был реабилитирован. Скорее всего, его смерть последовала из-за естественных причин, хотя не исключено, что пребывание в заключении не самым лучшим образом сказалось на здоровье престарелого разведчика. Но то, что он был отравлен, выглядит маловероятно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.