Предсказание П. Н. Дурново

Предсказание П. Н. Дурново

I

Нет более печального чтения, чем чтение передовых статей в старых газетах. Почти ни одна из них не обходится без «предсказаний», и разве только одно из тысячи таких предсказаний сбывается. И в этом смысле был прав Клемансо, невозмутимо учивший молодых журналистов: «Предсказывать нужно только то, что уже было». Впрочем, люди, не следующие совету старого циника, могут утешаться тем, что старых газет почти никто никогда не читает.

Великим писателям, великим политическим деятелям тоже очень много раз случалось делать предсказания, о которых им самим и их поклонникам впоследствии было очень неловко вспоминать. Гораздо реже случаи обратные: такие предсказания, какими их авторам можно было бы с полным правом гордиться. Однако - они бывали. Граф Мирабо довольно верно предсказывал ход событий Французской революции. Германский поэт Шиллер, восторгавшийся идеями 1789 года, очень скоро признал, что осуществление этих идей досталось на долю поколения, к ним не подготовленного, и что поэтому французская революция приведет к деспотизму талантливого победоносного солдата: иными словами, он предсказывал Наполеона за несколько лет до появления последнего. Много верного и «пророческого» было в мыслях Бисмарка, хотя ему не менее часто случалось в своих предсказаниях и ошибаться (процентное соотношение 50:50 верных предсказаний к неверным я считаю необычайно выгодным, лестным и редким для государственного деятеля). Томас Джефферсон, мало занимавшийся конкретными предсказаниями, очень верно, с большой глубиной и проницательностью, понял, в направлении каких идей пойдет общее политическое развитие XIX века (и, будем надеяться, XX). Я не могу, наконец, отрицать и того, что Ленин проявил большую политическую проницательность в оценке положения, созданного в России после свержения императора Николая II: тотчас после своего возвращения из-за границы 4 апреля 1917 года, затем в особой работе, написанной им летом того же года, он доказывал, что большевики неизбежно захватят власть и сумеют удержать ее за собою. Так тогда кроме него не думал почти никто{1}.

Однако самое замечательное из всех известных мне предсказаний было сделано человеком не знаменитым и теперь забытым, да и никогда не пользовавшимся ни славой, ни даже добрым именем. Я имею в виду записку, поданную в феврале 1914 года Николаю II отставным русским сановником Петром Николаевичем Дурново. Этот замечательный документ мало известен и в России. В Америке и в Западной Европе он, я думаю, не известен почти никому.

Для начала приведу, не останавливаясь пока на его личности, лишь краткую биографию или, точнее, послужной список автора этой записки. Петр Дурново родился в 1844 году. Он принадлежал к старой дворянской семье одного корня с Толстыми{2}, однако к семье небогатой и не влиятельной. Он учился в Морском корпусе, по окончании его провел девять лет в дальних плаваньях, затем окончил военно-юридическую академию, поступил на службу в ведомство юстиции и занимал должности товарища прокурора в разных русских округах. В 1881 году Дурново перешел в ведомство внутренних дел и через три года стал директором Департамента полиции. На этом посту, связанном тогда фактически с огромной властью, он оставался девять лет. Затем с ним произошла неприятная история, о которой я скажу ниже. Он был уволен в силу весьма резкой резолюции о нем императора Александра III. Вернуться на службу ему удалось лишь через семь лет, уже в царствованье Николая П. С 1900 по 1905 год Дурново был товарищем министра последовательно при Сипягине, Плеве, Святополке-Мирском и Булыгине. Витте, вопреки очень сильной оппозиции, пригласил его министром внутренних дел в свой кабинет. Вместе с кабинетом Витте, Дурново и ушел в отставку в 1906 году, перед открытием первой Государственной Думы, и был заменен Столыпиным. Он был назначен в Государственный совет, был одним из лидеров правой группы и к власти больше никогда не возвращался. Свою записку, повторяю, подал за полгода до начала мировой войны. Она не произвела на царя никакого впечатления (по крайней мере, нам ничего о впечатлении неизвестно, а последствий не было никаких). В следующем 1915 году Дурново умер естественной смертью. Последнее обстоятельство было не так уж обычно для человека, так долго занимавшего в России посты директора департамента полиции, товарища министра внутренних дел и министра внутренних дел. Партия социалистов-революционеров «приговорила его к смертной казни», но убить его ей не удалось.

Записка Дурново исходит из следующего положения: в близком будущем в Европе начнется война, главной причиной которой окажется англо-германское экономическое соперничество. В этом предсказании, конечно, еще нет ничего замечательного: тогда «война носилась в воздухе», и об ее возможности говорили и писали разные люди - одни с ужасом, другие с радостью. Дурново об этой возможности (в его записке, однако, это больше, чем простая возможность) говорит объективно и деловито: с точки зрения разумности и выгоды дела. Он признавал войну бессмысленной и крайне невыгодной для России.

С самого начала Дурною указывает и конфигурацию главных держав в войне. На одной стороне будут Германия и Австрия, на другой Россия, Англия и Франция. Это тоже само по себе не было доказательством особой проницательности автора записки, так как это была самая вероятная конфигурация. Правда, в Германии еще в промежуток времени между 1 августа 1914 года и 4 августа 1914 года многие государственные деятели надеялись, что Англия останется нейтральной и что война будет идти между Россией и Францией с одной стороны и Германией, Австро-Венгрией и Италией - с другой. Но этот расчет был довольно наивен. Для Дурново тут и вопроса никакого быть не могло, поскольку он считал, что коренная причина войны заключается в англо-германском соперничестве. При таких условиях Англия, разумеется, не могла сохранить нейтралитет.

Замечательная проницательность Дурною начинает сказываться в анализе позиции других держав. Без малейшего колебания, с самого начала он заявляет, что Турция выступит на стороне германской коалиции. Как известно, это тогда отнюдь не было общепризнанным мнением дипломатов: англичане и французы очень надеялись удержать Турцию в традиционной для нее англо-французской орбите.

Точно так же, с полной уверенностью и безоговорочно Дурново совершенно правильно предопределил роль малых славянских стран: Сербии, Черногории и Болгарии (Польша и Чехословакия, как известно, еще не были самостоятельными государствами). Он пишет царю, что на стороне России выступят в войне Сербия и Черногория, а против нее пойдет Болгария. Последнее предсказание было еретическим: уже в пору войны до последней минуты в Петербурге не верили, что Болгария решится на войну с освободившей ее Россией.

Но гораздо более замечательным должно, по-моему, считать прогноз, относящийся к Японии. Дурново пишет, что вообще японские вожделения направлены в сторону Филиппинских островов, Индокитая, Явы, Суматры и Борнео. Тем не менее он полагает, что Япония не решится в нынешней ориентации выступить против англо-русской коалиции. Напротив, не исключена возможность, что она выступит против Германии. В этом предсказании Дурново мы находим прогноз уже не на полгода или на год вперед, а на двадцать пять лет: о желании Японии овладеть Филиппинами, Индокитаем, Явой, Суматрой и Борнео тогда ни один крупный европейский политический деятель не говорил и не думал. Тем более смело и блистательно было это мысленное расчленение общей и временной ориентации Японии. И то, и другое оказалось угаданным совершенно правильно.

Не менее замечательно предсказание, касающееся Италии. Дурною утверждал, что на стороне Германии Италия не выступит. Это ей невыгодно. Гораздо более вероятно ее выступление на стороне англо-французско-русской коалиции. Но, во всяком случае, она сначала будет выжидать. Смысл слов Дурново тот, что Италия будет торговаться (хотя он этого слова не употребляет) и выступит (на стороне союзников), выговорив себе наиболее выгодные условия участия в будущем дележе. Приблизительно такова же будет, говорил он в записке, позиция Румынии. Она останется нейтральной до поры до времени, а затем бросится на помощь победителю.

Эти предсказания были бы все же не полны, если бы в записке Дурново не был поставлен вопрос о Соединенных Штатах. Дурново этот вопрос поставил едва ж не первый и единственный среди политиков того времени. Он высказал предположение, что и Соединенные Штаты будут воевать против Германии на стороне союзников, причем подчеркнул и существенную разницу между ними и, например, Японией: Соединенные Штаты враждебны Германии по существу, тогда как Япония им враждебна в определенной конъюнктуре, а никак не по существу.

Таким образом, вся конфигурация держав в предстоящей войне была им предсказана с совершенной абсолютной точностью. Все сбылось как по писаному!

В дальнейшем Дурново переходит к вопросу о том, как будет идти война. Здесь он говорит почти исключительно о России.

Дурново указывает, что степень готовности Германии к войне превзойдет все ожидания. Он был чрезвычайно высокого мнения о военном могуществе этой страны. Готова ли, спрашивает он, к войне Россия? Ответ им дается отрицательный. В этом, пожалуй, было гражданское мужество. Записка Дурново предназначалась только для царя и, быть может, двух — трех важнейших членов правительства. Он не мог не понимать, что ни царю, ни членам правительства эта часть его записки уж во всяком случае не понравится. Если Россия к войне не готова, то кто же в этом виноват, как не они? Тем не менее он слов не боится и говорит все то, что думает и что впоследствии оказалось горькой правдой. Россия к войне не готова. У нее, говорит Дурново, недостаточно развитая промышленность, недостаточно густая сеть железных дорог, слишком мало тяжелой артиллерии, слишком мало пулеметов, слишком мало крепостных укреплений. К тому же «всякая война неизменно сопровождалась доселе новым словом в области военной техники», а техническая отсталость является для такого «нового слова» неблагоприятным условием. Между тем главная тяжесть войны падет на Россию, так как у Англии нет армии, а во Франции недостаточно велика цифра населения.

Что же произойдет на русском фронте? Пойдут военные неудачи. Ответственность, как всегда бывает, будет возложена на правительство, на царский строй. В стране начнется глухое брожение, почва для которого в России чрезвычайно благоприятна. Начнется подготовка революционного взрыва. Вдобавок в боях с немцами, конечно, погибнет большая часть кадрового офицерства, составляющего главную опору русского государственного строя. Без него на армию, состоящую из солдат-крестьян, инстинктивно рвущихся к аграрной реформе, и из офицеров-интеллигентов, полагаться нельзя. Дурново прямо говорит, что война почти неизбежно приведет Россию к революции.

Мало того, он предсказывает и ход этой революции. Эту часть его предсказания я считаю самой замечательной именно потому, что так, как он, в ту пору не думал в России решительно никто (за исключением, быть может, Ленина). Дурново утверждал, что либеральные и вообще умеренные партии в России не имеют никакой опоры в массах, за ними не пойдут ни крестьяне, ни рабочие. «За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе, не видящем никакой разницы между правительственным чиновником и интеллигентом». Поэтому умеренные партии будут сметены в начале революции, так же, как царское правительство, которое они свергнут. Что же произойдет? Армия будет охвачена стихийным крестьянским движением к земле. «Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предположениям».

О других странах он почти не говорит - за исключением Германии. И, несмотря на свое высокое мнение о военном могуществе империи Вильгельма II, он в ее отношении является не меньшим пессимистом, чем в отношении России. По его мнению, война должна повлечь за собой революцию и в Германии, где для революции тоже есть почва, хотя и не такая, как в империи Николая II. Дурново в заключительной части своей записки неизменно говорит о поражении Германии в войне с союзной коалицией. Мотивировки он не дает. Мне известно не из его записки, что он по-своему смотрел на войну вообще. Клемансо приписываются слова: «Война слишком серьезное дело для того, чтобы предоставить ее военным». По-видимому, Дурново, получивший военное образование и прослуживший девять лет в военном флоте, думал точно так же. Это отчасти видно из приведенных мною выше его слов о том, что всякая война сопровождается новым словом в области военной техники и что техническая отсталость для этого нового слова неблагоприятна. Это замечание, которое оправдалось в 1916 - 18 годах на примере танков, свидетельствует, что он военный успех ставил преимущественно в зависимость от промышленного потенциала страны. Мои сведения об его взглядах всецело это подтверждают. Дурною чрезвычайно высоко ставил промышленный потенциал Англии и Соединенных Штатов. Он не был ни в какой мере англофилом или американофилом, но решающую роль английской и американской промышленности предвидел и отчасти ею руководился.

Вывод записки был прост. Россия потеряет в войне все. Будет военное поражение, которое повлечет за собой гибель монархической системы правления и капиталистического строя. Произойдет социальная революция, исход которой не поддается учету. Ненамного лучше будет исход войны и для Германии. Между тем эти две страны являются в мире главным оплотом политического и социального консерватизма и монархической идеи. Поэтому им и в частности России ни в коем случае не следует воевать. Они должны жить между собой дружно.

Вывод этот совершенно не интересен. Он так же элементарен и плосок, как сложен, замечателен и тонок политический прогноз Дурново. Сказать «Не воюйте» значило почти ничего не сказать. Уж тогда надо было объяснить, что делать с германской военной партией, с безмерным честолюбием Вильгельма И, с вековыми агрессивными течениями в немецкой политической литературе, наконец, с тем, что тогда называлось «экономической экспансией» Германии. Замечу, что в своем прогнозе, точнее, в методах своего прогноза и еще больше в анализе причин войны Дурново чуть только не пользуется марксистским методом{3}. Он - по-своему - «экономический материалист». Но в его выводах нет и следа этого. Он просто советует одному монарху потолковать и сговориться с другим монархом. И тогда будет все в порядке.

Однако по блеску прогноза я не знаю в литературе ни одного документа, который мог бы сравниться с этим. Вся записка Дурново состоит из предсказаний, и все эти предсказания сбылись с изумительной точностью. Исходили же они от человека, который никогда внешней политикой не занимался: простого полицейского чиновника, посвятившего почти всю свою жизнь полицейскому делу.

Он предвидел то, чего не предвидели величайшие умы и знаменитейшие государственные деятели!