1.

1.

Жуков сообщает, что 22 июня 1941 года 7 часов 15 минут Директива № 2 была передана в военные округа.

Великий гений ошибся.

«Военно-исторический журнал» (1991 № 4) опубликовал факсимильную копию «Директивы № 2», которую Жуков писал утром 22 июня 1941 года. Это грязная, вся исчерканная бумажка, исписанная неразборчивым почерком. В ней масса поправок. Прежде всего, документ должен иметь гриф секретности. Жуков пишет: «Шифром». Зачеркивает. Пишет «Секретно». Далее следует список адресов рассылки: «Военным советам ЛВО, Северо…» Тут же недописанное слово «Северо» Жуков зачеркивает. Вместо этого пишет: «ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО».

За этим скрывается вот что: для нападения на Германию, Венгрию и Румынию войска Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов уже в мирное время были тайно преобразованы соответственно в Северо— Западный, Западный и Юго-Западный фронты. Но об этом можно будет сообщить только в момент, когда начнется вторжение в Германию, Венгрию и Румынию. До начала вторжения наши развернутые фронты для отвода глаз продолжают все так же мирно именоваться военными округами. Жуков хотел было писать директиву военным советам фронтов, но вспомнил, что наше наступление еще не начинается, потому сведения о том, что фронты уже созданы, нельзя сообщать даже в секретном документе. Потому Жуков черкает недописанное обращение к военным советам Северо-Западного и других фронтов и обращается к военным советам округов.

Потом в готовый документ между строчек мелкими буквами добавлен еще один адрес: «Копия наркому Внутренних дел». Жуков за пять месяцев мучительных размышлений не удосужился составить список тех, кого в первую очередь следует оповестить о начале войны. Перед войной Жукову не пришла в голову мысль, что в момент ее начала надо об этом сообщить пограничным, конвойным, охранным, оперативным и другим войскам НКВД. Но в последний момент Жуков спохватился, вспомнил о чекистах и вписал ведомство Берия в число адресатов.

Но Жуков не вспомнил, народного комиссара Военно-Морского флота. Тут, в Москве, из здания Генерального штаба в здание НКВД на Лубянке народному комиссару Внутренних Дел Лаврентию Павловичу Берия срочно передают копию директивы начальника Генерального штаба Жукова, чтобы Берия знал: война началась! Но тут же в Москве такую же копию не передают народному комиссару Военно-морского флота адмиралу Кузнецову.

Правда, снизу под документом приписано: «Снята копия от руки одном экз. и вручена капитану 1 р. Голубеву — НКМФ. Расписка на обороте». В критические минуты и часы эта директива не была передана флоту. Кто-то потом от руки переписывал каракули Жукова и доставлял директиву в наркомат ВМФ.

Жуков не вспомнил про начальника Главного управления ПВО и начальника Главного Управления ВВС. Потому директиву Жукова не передали в Главное управление ВВС, и в Главное управление ПВО — тоже не передали. О них стратег просто по-человечески забыл.

Далее после перечисления адресов рассылки — дата и время 22.6.41. 7.15. Так что 7 часов 15 минут это не время, когда директиву передали в округа. В 7 часов 15 минут Жуков только сел ее писать и в левом верхнем углу поставил время. Директиву еще надо сочинить, а нужные слова как назло не шли. Потом ее надо передать шифровальщикам. Им тоже нужно время на то, чтобы документ зашифровать. А потом его надо отнести на узел связи. Его надо передать. Его надо принять и расшифровать…

А в это время давно горели аэродромы. А в это время чекисты хватали тех немногих летчиков, которые на свой страх и риск успели поднять самолеты в небо, вступить в бой и вернуться живыми на землю. До войск дошла пока только директива Жукова № 1: НА ПРОВОКАЦИИ НЕ ПОДДАВАТЬСЯ! Тот, кто вступил в бой, провокатор. Тому тут же на аэродроме среди горящих самолетов и рвущихся боеприпасов чекисты отбивают почки, чтобы другим не повадно было на провокации поддаваться.

И пока в войсках каждый делает то, что придет на ум, Жуков мучительно сочиняет документ. Он черкает, сверху пишет нечто другое, снова черкает, в стороне пишет нечто совсем другое и стрелкой показывает, куда эту вставку вписать в текст. Не имея времени и возможности ждать указаний от великого стратега, командующие фронтами и армиями генералы Кузнецов, Павлов, Черевиченко, Кирпонос были вынуждены превышать полномочия и нарушать преступные запреты Жукова. Они отдавали свои собственные приказы «действовать по-боевому». А это означало: централизованное управление Красной Армией потеряно. Такая ситуация нашими трибуналами во все времена квалифицировались как преступная халатность и карались расстрелом.

После войны Жуков валил вину на Павлова, Кузнецова, Кирпоноса и других командующих округами. Но они ли виноваты?

Дирижер репетиций не проводил, ноты исполнителям не раздал. Ноты были опечатаны, и доступа к ним у исполнителей не было. Дирижер даже не сообщил, что предстоит исполнять. Начался концерт, а дирижера нет. Каждый музыкант, действуя по-боевому, исполняет то, что ему нравится: кто «Танец с саблями», а кто — «Умирающего лебедя». Наш оркестр забросали тухлыми яйцами. И тут появляется гениальный почти святой дирижер. Весь в белом. И он выносит свои оценки. И он в своих исполнителей тоже тухлые яйца мечет. И он рассказывает о недостатке образования у исполнителей, и о том, что инструменты плохие.

И мы верим дирижеру в белом. Мы лепим ему памятник и навеки покрываем позором тех, кто хоть что-то делал, когда Жуков не делал ничего.

Так вот. Управление Красной Армией было потеряно не на уровне командующих военными округами, а на уровне Генерального штаба. Управление Красной Армией было потеряно не в первые минуты войны, а до ее начала. В первые часы войны Жуков не давал Красной Армии никаких указаний, о том, что нужно делать в случае нападения. Но и перед войной Жуков не давал никаких указаний военным округам, что надо делать в случае внезапного нападения. Следовательно, Красная Армия была неуправляемой не только с первых мгновений войны, но и до ее начала.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.