20
20
Гергей поскакал вслед за экипажем.
Цецеи вместе со стариками ехал впереди, молодежь — сзади.
— А турки-то, оказывается, не такие уж дикари, — весело болтали они меж собой. — Они и вправду уважают венгров. Немцы куда подлее!
Гергей скакал позади Золтаи и Мекчеи, рядом с рыжеватым толстым юношей, которому он представился еще в начале поездки.
— Дружище Фюрьеш, — сказал Гергей своему рыжему соседу, почтительно глядя на него, — я только сегодня попал в Буду и ни с кем еще не знаком.
— А что тебе, братец? С удовольствием дам, сколько смогу.
Он решил, что Гергею нужны деньги.
— В полночь у меня должна состояться одна встреча. На площади Сент-Дердь…
Фюрьеш спросил, улыбаясь:
— Какая встреча?
Он решил, что у Гергея на площади Сент-Дердь назначено любовное свидание.
Встряхнув рыжеватыми волосами, Фюрьеш весело взглянул на Гергея и воскликнул:
— Ах, вон оно что!..
— Встреча-то как раз не из веселых, — мотнул головой Гергей, — но и не очень серьезная.
— Одним словом, тут замешано сердце?
— Нет, сабля.
Фюрьеш вытаращил глаза.
— Уж не драться ли ты вздумал?
— Драться.
— С кем же?
Гергей указал на Мекчеи, который скакал впереди них в зеленой атласной одежде.
Фюрьеш опять посмотрел на Гергея и уже серьезно спросил:
— С Мекчеи?
— Да.
— Имей в виду, что он сорвиголова.
— Да ведь и я тоже не ягненок.
— Он уже и немцев рубал.
— А я его самого зарублю!
— Ты хорошо владеешь саблей?
— Семи лет начал.
— Ну, это кое-что обещает.
Фюрьеш пощупал мышцы на руке Гергея, покачал головой.
— Лучше всего тебе попросить у него прощенья.
— Мне?..
Фюрьеш тревожно покачал головой.
— Он одолеет тебя.
— Меня?.. — И, выпятив грудь, Гергей взглянул на скакавшего впереди Мекчеи. Потом снова обернулся к Фюрьешу: — Ты будешь моим секундантом, дружище?
Пожав плечами, Фюрьеш сказал:
— Если только секундантом, то с удовольствием. Но ежели какая беда случится…
— А что может случиться? В худшем случае он кольнет меня. Но ведь и я в долгу не останусь.
— Как бы там ни было, но вместо тебя я драться не стану.
Вдруг в передних рядах поднялись шум и суета. Потом раздались дикие крики, заметались кони. У всех точно шею свело: люди уставились на крепость.
Посмотрел на крепость и Гергей.
На воротах Буды развевались три огромных флага с конскими хвостами. Бунчуки были водружены и на церквах и на башнях. А в воротах крепости вместо венгров стояли турки с алебардами.
— Пропала Буда! — крикнул кто-то замогильным голосом.
И как ветер сотрясает деревья, так потряс этот вопль венгров.
Это закричал Цецеи.
Все побледнели, но никто не отозвался. И молчание стало гробовым, когда на колокольне храма Богородицы муэдзин[29] завел пронзительным голосом:
Аллаху акбар… Ашшарду анна ле иллахи иллаллах
[30].
Гергей и часть отряда галопом поскакали обратно, в турецкий стан.
— Где вельможи? Вельможи! Венгерские вельможи! Произошло вопиющее злодеяние!
Но неподалеку от султанского шатра им преградили путь бостанджи в красных шапках.
— Назад! Сюда нельзя!
— Мы должны войти! — заорал Мекчеи, задыхаясь от гнева. — Или вызовите наших господ.
Вместо ответа бостанджи приставили им к груди пики.
Турецкий лагерь весело гомонил. Отовсюду слышались звуки рожков и чинчей.
Гергей крикнул по-турецки:
— Вызовите на одно словечко господина Балинта Терека!
— Нельзя! — рассмеялись в ответ бостанджи.
Венгры стояли в нерешительности.
— Вельможи! — крикнул один коренастый венгр. — Выходите! Беда!
Никакого ответа.
Гергей поехал в обход. Взобравшись на холм, где стояли сипахи, он надеялся оттуда проникнуть к загостившимся венгерским вельможам.
Возле одного из шатров его окликнул кто-то по-венгерски:
— Это ты, Гергей?
Гергей узнал Мартонфалваи.
Тот сидел перед шатром сипахи и вместе с двумя турками уплетал дыню.
— Тебе чего здесь надо? — спросил Мартонфалваи.
— Я хочу попасть к нашему господину.
— К нему сейчас не попадешь. Иди сюда, угощайся вместе с нами.
Мартонфалваи отрезал кусок дыни и протянул его Гергею. Гергей замотал головой.
— Да иди же! — подбодрял его Мартонфалваи. — Эти турки — добрые мои друзья. Потом, когда зажгут факелы, мы тоже спустимся в лощинку и найдем господина.
— Ходи сюда, брат маджар! — весело пригласил его один из сипахи — дородный и плечистый смуглый турок.
— Не могу, — ответил юноша угрюмо и поехал дальше.
Он спустился между рядами шатров туда, где стояли пушкари, охотники, янычары, и опять очутился возле шатра султана.
Но и с этой стороны шатер окружали бостанджи. Отсюда ему тоже не попасть к Балинту Тереку!
А венгерские юноши все еще стояли на том же месте и звали своих господ. Из большого шатра доносилась турецкая музыка: бренчали стальные струны цитр, рокотали кобзы и визжали дудки.
— Негодяи! — крикнул Мекчеи, заскрежетав зубами.
Фюрьеш чуть не заплакал от злости.
— Останься мой господин в крепости, никогда бы этого не произошло!
Он был пажом монаха Дердя и считал его всемогущим.
Как только музыка замолкла, все снова закричали в один голос:
— Эй, господа! Выходите! Турки взяли Буду!
Но никто не вышел. Небо заволоклось тучами. Полил дождь — и лил с полчаса. Черные тучи мчались к востоку, точно бегущее войско.
Наконец в полночь показались господа. Веселые, заломив на затылок шапки, теснились они у выхода из шатра. Извиваясь двойной огненной змеей, до самых ворот Буды им освещал дорогу длинный строй факельщиков. Воздух, посвежевший после дождя, наполнился дымом и чадом смоляных факелов.
Уже и Мартонфалваи подошел к шатру. Бостанджи позволили венграм, стоявшим снаружи, сойтись с теми, кто был в шатре.
Мартонфалваи вызывал конюхов по именам. Вельможи по очереди садились на коней.
При свете факелов было видно, как мрачнели и бледнели раскрасневшиеся лица.
Монах Дердь в белом своем одеянии походил на призрак.
— Не плачь! — накинулся он на скакавшего рядом Фюрьеша. — Не хватало еще, чтобы они видели, как мы плачем!
Поодиночке, по двое, по трое мчались вельможи к Буде по дороге, освещенной факелами.
Гергей все еще не видел Балинта Терека.
Мартонфалваи стоял рядом с ним и тоже тревожно смотрел на дверь шатра, откуда тянулась полоса красноватого света.
Последним из вельмож вышел, вернее — вывалился, шатаясь, Подманицки. Его поддерживали два турецких офицера и даже подсадили на коня.
Потом показались несколько пестро разряженных слуг — сарацинов. И больше никого.
Полог палатки опустился, закрыл собой красноватый свет.
— А вы чего здесь ждете? — любезно спросил их пузатый турок со страусовым пером на тюрбане.
— Ждем нашего господина Балинта Терека.
— А разве он еще не уехал?
— Нет.
— Стало быть, наш милостивый падишах беседует с ним.
— Мы подождем его, — сказал Мартонфалваи.
Турок пожал плечами и ушел.
— Я больше не могу ждать, — забеспокоился Гергей. — В полночь я должен быть в Буде.
— Так что ж, братишка, — дружелюбно сказал Мартонфалваи, — поезжай и, если найдешь в моей постели турка, вышвырни его вон.
Он сказал это в шутку, но Гергею было не до смеха. Он попрощался с Мартонфалваи и поскакал в гору.
Луна выплыла из-за туч и осветила будайскую дорогу.
Турки, стоявшие с пиками у ворот, даже не взглянули на Гергея. Поодиночке люди могли еще свободно входить и выходить из крепости. Кто знает, что будет завтра! Не выгонят ли вовсе венгров из Буды?
Внутри крепости конь перешел с рыси на галоп. Гергей увидел, что возле домов тоже стоят янычары с пиками — перед каждым домом по янычару. На всех башнях болтались бунчуки, увенчанные полумесяцем, только на храме Богородицы еще уцелел позолоченный крест.
Гергей доехал до площади Сент-Дердь и, к великому своему удивлению, никого там не увидел.
Он объехал кругом и бассейн и пушки — никого, кроме турка с пикой, как видно, караулившего орудия.
Гергей сошел с коня и привязал его к колесу пушки.
— Ты чего здесь делаешь? — заорал на него турок.
— Жду, — ответил Гергей по-турецки. — Уж не боишься ли ты, что я твою пушку суну себе в карман?
— Ну, ну… — благодушно сказал топчу. — Ты, стало быть, турок?
— Не удостоился еще такого счастья.
— Тогда ступай домой.
— Но сегодня у меня решается здесь вопрос чести. Потерпи немного, прошу тебя.
Турок наставил на него пику.
— Прочь отсюда!
Гергей отвязал коня и вскочил в седло.
Кто-то бежал со стороны Фейерварских ворот. Гергей узнал Фюрьеша. Его рыжеватые волосы почти светились в темноте.
Гергей подъехал к нему.
— Мекчеи ждет тебя в доме Балинта Терека, — проговорил Фюрьеш, запыхавшись. — Пойдем, а то янычары не разрешают разговаривать на улице.
Гергей сошел с коня.
— Как же произошла эта подлость? — спросил он.
Фюрьеш пожал плечами.
— Они все проделали хитро, коварно, по-басурмански. Пока мы с малюткой-королем были в лагере, янычары пробрались поодиночке в крепость и прикинулись, будто интересуются нашими постройками. Ходили, глазели. И набиралось их все больше и больше. Когда же они заполнили все улицы, затрубила труба — янычары выхватили оружие и всех загнали в дома.
— Сущие дьяволы!
— Этак-то просто крепости занимать.
— Мой господин заранее говорил…
Окна дворца были открыты, в покоях горел свет. Из окна на втором этаже высунулись две головы.
Как раз в это время у ворот сменялась стража, и огромного роста янычар загородил вход.
— Вам что? — небрежно спросил он по-венгерски.
— Мы здешние, — ответил резко Гергей.
— Только что пришел приказ, — сказал турок, — кого угодно выпускать и никого не впускать.
— Я здешний, живу в этом доме. Я из домочадцев Балинта Терека.
— Тогда, сынок, езжай домой, в Сигетвар, — насмешливо посоветовал турок.
Глаза Гергея округлились.
— Впусти! — крикнул он и хлопнул по рукояти сабли.
Турок выхватил саблю из ножен.
— Ах ты, песий сын! А ну, убирайся отсюда!
Гергей отпустил повод коня и тоже выхватил саблю, надеясь, очевидно, на то, что он не один.
Сабля турка сверкнула над головой Гергея.
Но Гергей отбил удар, сабля его высекла искру в темноте, и, тут же подавшись вперед, он вонзил клинок в янычара.
— Аллах! — взревел великан.
И слова его потонули в хрипе. Он откачнулся к стене. За спиной его, треща, посыпалась штукатурка.
С верхнего этажа дворца раздался крик:
— Всади в него еще раз!
Гергей по самую рукоятку всадил саблю в грудь янычара.
Он с изумлением вытаращил глаза, увидев, что великан мешком упал у стены и выронил из рук саблю.
Гергей оглянулся, ища Фюрьеша. Но тот бежал, бежал без оглядки к королевскому дворцу.
Вместо Фюрьеша с противоположной стороны улицы неслись на помощь товарищу три янычара в высоких колпаках.
— Вай башина ибн элкелб![31]
Юноша увидел, что времени терять нельзя. Он подскочил к воротам, открыл их и мигом задвинул изнутри засов.
Взволнованный стычкой, он сделал дрожащими ногами еще несколько шагов, потом, услышав, что кто-то, громыхая, спускается по деревянной лестнице, сел на скамью под воротами.
Это шел Золтаи с саблей в руке, а вслед за ним Мекчеи, тоже с обнаженной саблей. Они увидели Гергея. Горевший под воротами фонарь осветил их изумленные лица.
— Так ты уже здесь? — спросил Золтаи, широко раскрыв глаза. — Не ранен?
Гергей покачал головой: не ранен.
— Ты заколол турка?
Гергей кивнул головой.
— Дай я прижму тебя к груди, ты ведь маленький герой! — воскликнул Золтаи с воодушевлением. — Ты превосходно отразил его удар! — И он обнял Гергея.
Снаружи забарабанили в ворота.
— Откройте, собаки, не то мы спалим вас дотла!
— Надо бежать, — сказал Мекчеи. — Собрались янычары! Но прежде, дружище, дай мне руку. И не сердись, что я тебя обидел.
Гергей протянул руку. Он был ошеломлен, не знал даже, что с ним творится. Молча позволил он протащить себя по двору, потом вверх по лестнице, в какую-то темную комнату. И очнулся только тогда, когда юноши сплели из ремней и простынь веревку. Мекчеи предложил ему спуститься первому.
Там, внизу, в залитой лунным светом глубине, он увидел королевский огород.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.