ХАРАКТЕРИСТИКА ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА
ХАРАКТЕРИСТИКА ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА
Каковы же были главные тенденции, имевшие место в эпоху эллинизма? Какие важнейшие процессы развертывались на протяжении этой новой исторической эпохи? В первую очередь следует отметить, что феноменом эпохи эллинизма стало объединение двух цивилизационных ареалов – античного греческого мира и Древнего Востока. Ранее эти два «мира» развивались порознь и даже противостояли друг другу, как бы воплощая исконную борьбу Востока и Запада, а теперь они вошли в единую систему государств. Бесспорно, объединение произошло насильственным путем, в результате военных походов Александра Македонского, но это ни в коей мере не означает, что объединительные процессы не имели внутренних, объективных предпосылок. Не случайно многие ученые считают возможным говорить о периоде «предэллинизма», когда в IV в. до н. э. (пока еще в скрытом виде) шла подготовка к становлению эллинистической цивилизации, причем как в Греции, так и на Востоке.
Основные предпосылки, приведшие к возникновению эллинизма, сложились в древнегреческом обществе IV в. до н. э. и были связаны с кризисом классического полиса. С одной стороны, общество эпохи поздней классики перерастало оказавшиеся со временем тесными рамки античного полиса, тяготело к более широкому объединению, но на греческой почве создать такое объединение не могло. С другой стороны, на Востоке, который к этому времени был уже в значительной своей части объединен под властью персов, были накоплены огромные материальные ресурсы, но они оставались невостребованными из-за недостаточной степени хозяйственного развития, низкого уровня экономических связей между отдельными регионами, а также в силу некоторых специфических черт древневосточного менталитета. Грандиозные сокровищницы персидских царей в Сузах и Персеполе, где в течение веков накопились тысячи тонн драгоценных металлов, совершенно не использовались в хозяйственных интересах.
Таким образом, держава Ахеменидов нуждалась в некой динамичной структуре, которая оживила бы ее экономику. Фактически накануне возникновения эллинистической цивилизации существовали два феномена, которые не могли не вступить во взаимодействие, – «активная бедность» греков и «пассивное богатство» Востока. В результате в эпоху эллинизма возникло общество, не похожее ни на классическое античное, ни на традиционное восточное, но в значительной мере являвшееся их синтезом.
Это взаимодействие греческих и восточных начал охватило практически все области жизни. В экономической сфере для древневосточных обществ было характерно преобладание натурального сельского хозяйства традиционного типа при крайне незначительной роли ремесла и торговли. В греческом мире, наоборот, уже с архаической эпохи началось бурное развитие ремесленного производства и торговли. В эллинистических государствах эти две сферы хозяйствования как бы наложились друг на друга и в результате возникла «смешанная» экономика: сельское хозяйство осталось основой хозяйственной деятельности, но над ним появилась динамичная торгово-ремесленная надстройка.
Если в Греции было достаточно широко распространено классическое рабство, то для патриархального, доэллинистического Востока было характерно закабаление зависимых крестьян, особенно со стороны государства. В эпоху эллинизма и в этой области отмечается взаимодействие двух начал. Рабов классического типа в эллинистических царствах было немного, однако уже само их наличие в немалой степени влияло на обращение с крестьянами, эксплуатация которых зачастую ужесточалась под воздействием «рабских» образцов.
Новые формы приобрели в эллинистическом мире и политические структуры. Ранее на Востоке повсеместно преобладала монархия, характеризовавшаяся порой обожествлением царя и весьма значительной его властью, доходящей до абсолютной (восточная деспотия). По отношению к монарху все без исключения жители государства находились в положении подданных, полностью подчиненных воле правителя. В государстве большую роль играл бюрократический аппарат, на который опирались цари при управлении подвластными им землями. Греческому же миру была свойственна полисная форма государственности с республиканским устройством. Гражданин полиса обладал политической и личной свободой, подчинялся лишь закону и принимал участие в управлении государством. Бюрократии практически не существовало, все должностные лица были выборными. В эпоху эллинизма полисные и монархические принципы государственного устройства тоже вступили во взаимодействие.
Эллинистический царь, или Диадох (III—II вв. до н. э.)
Держава Александра Македонского и возникшие после ее распада эллинистические государства сложились как монархии, причем с огромными, порой абсолютными полномочиями царя (в этом отношении они Ж напоминали восточные деспотии). Однако при этом греко-македонские эллинистические монархи в большей степени опирались на полисы античного типа, основанные Александром Македонским, которые заселяли греками – выходцами из Эллады. Подчас даже некоторым из старых восточных городов давался полисный статус. Полисы стали одним из важных устоев власти государей эпохи эллинизма. Монархи старались поддерживать дружественные отношения с гражданскими коллективами полисов и принимали на себя определенные обязательства, и прежде всего обязательство не нарушать автономию полиса в вопросах внутреннего самоуправления. Они уже не выступали по отношению к греко-македонскому населению в качестве столь же неограниченных властителей, как по отношению к местным жителям. Характерно, что в большинстве эллинистических государств вооруженные силы комплектовались именно из греков– граждан полисов, а не из представителей народов Востока.
Греческие полисы в составе эллинистических монархий представляли собой довольно своеобразные политические образования. В них сложилась (хотя и не была до конца осознана современниками) категория «гражданина-подданного»: граждане эллинистических полисов Востока одновременно являлись подданными того монарха, на чьей территории этот полис был расположен. Это не было чем-то совершенно новым. Ведь, по сути дела, в классическую эпоху такими же гражданами-подданными были жители греческих полисов Малой Азии, находившиеся под властью персидских царей. Так же обстояло дело и в полисах, которые входили в состав территориальных держав, созданных некоторыми тиранами (держава Дионисия Сицилийского, Боспорское царство). Но если ранее в греческом мире подобное явление было нетипичным, то теперь оно получило широкое распространение.
Эллинистические полисы по-прежнему конституировались как гражданские общины с соответствующими выборными органами управления. Но в отличие от полисов предшествующих столетий они не были независимыми государствами. Теперь у полисов был верховный суверен – царь. Как бы ни пытались эллинистические монархи затушевать этот неприятный для греческого свободолюбия факт, давая полисам различные привилегии, даруя им земли, населенные местными жителями, тем не менее новая реальность эпохи постоянно давала о себе знать: отныне полисы ни в какой мере не решали вопросы внешней политики и их гражданским коллективам доверялось лишь внутреннее самоуправление.
Поскольку объединение двух столь разных «миров» было насильственным, во многих отношениях произошло как бы наложение античных структур на традиционные восточные, которое где-то привело к их органичному взаимопроникновению, а где-то – только к механическому сращиванию. В одних сферах преобладали греческие начала, в других – восточные, в третьих – их соотношение было приблизительно равным.
Так как этот «баланс начал» зависел еще и от региона, в котором происходило взаимодействие, то эллинистические государства были образованиями весьма неоднородными и нестабильными. Сложившиеся в них общества оказались крайне сложно структурированными. Пришлые греки – граждане полисов – и местные крестьяне, покорившиеся новым властителям, но сохранявшие устоявшиеся веками обычаи и привычки; потомки македонских полководцев-завоевателей, все больше перестраивавшие свой образ жизни на восточный лад, и представители персидской, египетской, финикийской знати, приобщавшиеся к античной цивилизации; обосновавшиеся в огромных городах Востока эллинские философы, поэты, ученые и рядом с ними – астрологи из Вавилона, маги из Мидии, жрецы из святилищ долины Нила, излагавшие теперь свои учения на греческом языке, – все это, сосуществуя бок о бок, сплелось самым причудливым образом. Эллинистический мир как бы дробился на разные, несхожие «миры».
К тому же масштабы и глубина синтеза греко-восточных начал, роль античных и восточных элементов в нем были, естественно, неодинаковы в различных регионах эллинистического мира. Наиболее интенсивная эллинизация – процесс приобщения местного населения к греческому образу жизни, греческим цивилизационным ценностям – наблюдалась в областях Восточного Средиземноморья: в Малой Азии, Сирии и Финикии, отчасти в Египте. Впрочем, этот процесс затронул, как правило, города, поскольку именно они были основным местом обитания греков; сельское население – а оно повсюду составляло большинство – предпочитало придерживаться старых, догреческих традиций. Кроме того, эллинизация коснулась в основном высших слоев восточного общества, которые имели возможность и желание войти в «греческую среду». Что же касается дальних регионов – Месопотамии, Ирана, Средней Азии, то, за редкими исключениями, по мере удаления от Средиземного моря греческое влияние ощущалось все менее.
В то же время были регионы, где отсутствовало влияние Востока. Речь идет прежде всего о территориях, расположенных на Балканском полуострове (Македония, собственно Греция) и западнее его (Великая Греция). Это были земли, откуда начались завоевания Александра Македонского. В них не было покоренного восточного населения. Однако и эти области составляли неотъемлемую часть системы эллинистических государств, разделяли их историческую судьбу. Дело в том, что эллинистический мир, несмотря на всю свою разнородность, был целостной системой, компоненты которой, в том числе и территориальные, были тесно взаимосвязаны. Любые сколько-нибудь важные события, происходившие в одном государстве, немедленно откликались эхом во всех остальных.
Эпоха эллинизма была временем очень большой мобильности населения. Особенно это касалось греков: решив переселиться на Восток, они зачастую начинали постоянно перемещаться из одной страны в другую. Эллинские воины, торговцы, деятели культуры могли оказаться сколь угодно далеко от родины: и в новой столице Египта Александрии, и в древнем Вавилоне, и где-нибудь в Бактрии или Согдиане. И повсюду они чувствовали себя в известной мере как дома, ибо оказывались среди соотечественников, говорящих на родном греческом языке, среди близких и понятных культурных ценностей.
По сравнению с предшествующими эпохами политическая ситуация радикально изменилась: вместо множества независимых, враждующих друг с другом полисов греческий мир теперь состоял из нескольких относительно стабильных крупных держав. Немаловажно, что эти государства в цивилизационном отношении представляли собой единство, различаясь, в сущности, лишь правящими династиями. Повсюду элита общества состояла из греков и македонян (восточные аристократы, приобщившиеся к греческому образу жизни, воспринимались уже как «эллины»), повсюду государственным языком был греческий. Более того, повсюду господствовала греческая финансовая система, основанная на драхме. Иными словами, наемник, получив жалованье за службу одному эллинистическому царю, вполне мог тратить эти деньги во владениях другого монарха.
Таким образом, система классического греческого полиса, и без того уже расшатанная кризисом IV в. до н. э., в эпоху эллинизма окончательно утратила свою исключительность, уступив место иным реалиям.
Источники
В эллинистическое время было достаточно много эпиграфических памятников, хотя по содержанию они зачастую были более стереотипными и менее информативными, чем в классическую эпоху. Надписи позволяют увидеть, как постепенно приходила в упадок политическая жизнь греческих полисов, как их народные собрания, вместо того чтобы решать важные государственные вопросы, теперь в основном занимались декретированием разного рода почестей эллинистическим монархам.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.