2

2

Плен был одной из превратностей военной судьбы, и к нему относились философски: не гордились, но и не стыдились. Тем более что эта «маленькая неприятность» значилась в послужных списках у многих главных персонажей эпохи.

(Знаменитый Ермолов при Аустерлице попал в плен на полчаса – его освободил полковник Елизаветградского гусарского полка Василий Шау с несколькими драгунами Харьковского полка).

В 1790 году 25-летний Петр Багратион был тяжело ранен на Кавказе, оказался среди мертвецов и был взят в плен горцами Шейха Мансура. Однако те его отпустили – пишут, что из уважения к отцу Багратиона.

Будущий прусский фельдмаршал Блюхер в 1806 году, после разгрома пруссаков при Аурштедте, отступил с остатками войск, но в конце концов сдался французам, и его в феврале 1807 года обменяли на генерала Виктора, взятого в плен прусскими партизанами майора Шилля. (Для Блюхера это был уже второй плен – в первый раз, еще в Семилетнюю войну, по иронии судьбы, его, 16-летнего офицера из Померании, принадлежавшей тогда Швеции, взяли в плен пруссаки, к которым он и записался на службу в 1760 году!).

Кстати, вместе с Блюхером при Ауэрштедте попал в плен будущий преобразователь прусской армии Герхард Иоганн Давид Шарнхорст, которому было уже за пятьдесят. Шарнхорст начинал службу в ганноверских войсках и воевал с Францией еще в 1793 году, а на прусскую службу перешел в 1801 году. Обменяный вместе с Блюхером Шарнхорст приехал в прусский корпус Лестока и вместе с ним участвовал в битве при Прейсиш-Эйлау.

На последующую судьбу генералов плен влиял редко (а уж на судьбу офицеров и тем более простых солдат – никогда). Под Аустерлицем в плен попали восемь русских генералов (правда, мне удалось установить лишь семерых) – генерал-лейтенант барон Вимпфен (раненый); генерал-майор, командир Уланского Цесаревича и Великого князя Константина Павловича полка Егор Меллер-Закомельский (раненый при атаке на конницу Келермана); в Сокольницком замке взяли генерал-майора шефа 7-го егерского полка Ивана Миллера 3-го (раненый), генерал-майор шеф Малороссийского гренадерского полка Григорий Берг (раненый); а вместе с начальником третьей колонны генералом Пржибышевским сдались шеф Бутырского мушкетерского полка генерал Штрик (он будто бы уже без шпаги ездил перед фронтом своих солдат и призывал их сдаться, однако бутырцы не слушали его и продолжали отстреливаться) и шеф Азовского мушкетерского полка генерал Селехов. В некоторых книгах в качестве восьмого пленного генерала мною был обнаружен некто Миллер 1-й, но кто это такой, выяснить не удалось. Даже в приведенном в книге Олега Соколова «Аустерлиц» Расписании союзной армии на 2 декабря 1805 года Миллера 1-го в генеральских чинах нет.

(Иногда пишут, что в плен попал и шеф Галицкого мушкетерского полка генерал-майор Иван Лошаков, разжалованный потом в солдаты, однако его вина состояла в том, что уже после сражения он уехал от полка в вагенбург (в лагерь) к молодой и красивой жене – у генерала, чей полк входил в злосчастную колонну Пржибышевского, видимо, просто сдали нервы. Через несколько дней Лошаков с женой и вовсе уехали в Лемберг (Львов). Кутузов в реляции, написанной «по чистой совести и совершенной справедливости» (писать две реляции приказал царь: в одной – вся правда, а другая – для опубликования), написал в числе прочего и о Лошакове. Генерал попал под суд и был разжалован в солдаты, после чего определен на службу в полк, расквартированный в Киеве. Может, через какое-то время царский гнев сменился бы на милость (был ведь возвращен на службу генерал Ланжерон, которому Александр после Аустерлица милостиво «разрешил» просить об отставке), но в Киеве Лошаков «жил на свободе и пользовался всеми удобствами жизни». Это стало известно императору и взбесило его: Лошакова перевели в Ряжский мушкетерский полк, начальство которого было предупреждено о неминуемых строгих взысканиях, если Лошакову будут делаться поблажки по службе или «его примут в общество офицеров». (История эта описана в журнале «Киевская старина» за 1888 год).

Лошакова выручила все та же жена: она долго добивалась встречи с царем, пока ей не подсказали, что эту встречу может устроить лейб-кучер Илья Байков. Байков посочувствовал молодой и красивой генеральше и при выезде из Зимнего дворца устроил так, что лошадь запуталась в постромках. Генеральша с прошением была тут как тут. Царь, видно, был в хорошем настроении – он простил Лошакова и даже вернул чин).

Из пленных же Вимпфен умер от ран, Иван Миллер по возвращении из плена получил под командование бригаду, Берг после возвращения из плена получил в команду свой полк, в 1812 году служил в корпусе Витгенштейна и за отличия был награжден орденом св. Георгия третьей степени. Меллер-Закомельский, вернувшись из плена, был принят на службу, в 1810 году стал генерал-адъютантом, в войну 1812 года командовал кавалерийским корпусом. (О Штрике и Селехове, сдавшихся вместе с Пржибышевским, история умалчивает).

Из всех только Игнатий Пржибышевский полной мерой испытал, что такое царская немилость: император приказал отдать вернувшегося из плена генерала под суд. Члены генерал-аудиториата Пржибышевского оправдали, но тогда Александр Первый передал дело в Государственный совет, который к мнению царя прислушался лучше: в октябре 1810 года Пржибышевский был разжалован в рядовые с увольнением со службы через месяц – то есть успел он почувствовать солдатскую лямку. От всей этой истории генерал вскоре после решения Государственного совета и умер.

Почему Александр лично преследовал генерала? 3-я колонна, которой командовал генерал, уже после перелома в битве оборонялась вокруг Сокольница, остатки ее прорвались из окружения, но по ошибке пошли прямо на центр французской армии, были атакованы неприятелем и «лишась средств сопротивления» (может, вышли патроны?), сложили оружие. Не сказать, правда, что противник был в превосходящих силах: Олег Соколов в книге «Аустерлиц» пишет, что в 8-м гусарском полку, которому сдались остатки 3-й колонны (одни пишут три тысячи солдат и три генерала, другие – несколько сотен бойцов), было всего 80 человек. В общем-то это был позор. (Была у Александра еще и личная обида: во время кампании 1805 года он долгое время состоял при колонне Пржибышевского, был очарован генералом и обмануться в нем было для царя больнее всего).

(В противовес печальной истории Пржибышевского вспомним о генерале Захаре Олсуфьеве: зимой 1814 года его разгромленный Наполеоном под Бриеном отряд был атакован возле деревушки Байе и отрезан от основных сил. 42-летний Олсуфьев со своими солдатами пошел на прорыв. В знак того, что «время жить кончилось – настало время умирать», Олсуфьев слез с коня и встал в солдатские ряды с солдатским ружьем в руках. Около тысячи человек пробились, но Олсуфьев был ранен штыком и попал в плен. Наполеон предложил Олсуфьеву обмен его на Вандамма, взятого русскими под Кульмом, но Олсуфьев отказался и был освобожден только после вступления русских в Париж. «Ты дрался как русский генерал и верный сын Отечества», – сказал ему царь и вскоре назначил командиром корпуса. Портрет Захара Олсуфьева есть в Военной галерее Зимнего дворца – вместе с портретами генералов Павла Тучкова, попавшего в плен в бою у Валутиной горы и освобожденного в 1814 году, и Петра Лихачева, плененного при Бородине и освобожденного в 1813 году).

Ненамного счастливее Пржибышевского были генералы Дюпон, Шабер и Мареско, командиры французской армии, сдавшейся в июле 1808 года под Байленом. По возвращении во Францию они были без суда посажены в крепость. Дознание по делу Пьера Дюпона, командовавшего армией, началось только в феврале 1812 года (забавно, что называлось оно при этом чрезвычайным), а закончилось в марте: Дюпона лишили чинов, наград и титулов и оставили в тюрьме «до особого распоряжения». На свободу Дюпон, Шабер и Мареско вышли только в 1814 году, после отречения Наполеона.

Жестокость Наполеона по отношению к ним объясняется не только личным разочарованием, сколько тем, что Байлен показал всей Европе – французы, оказалось, сдаются. «Дюпон полностью обесчестил себя и нашу армию», – писал Наполеон маршалу Сульту.

Интересно, что буквально через месяц, в августе 1808 года, после разгрома под Вимейро, Андош Жюно, французский генерал-губернатор Португалии, подписал с англичанами соглашение, по которому французы уходили из этой части Пиренеев. Англичане обязались вывезти войска Жюно на своих кораблях, и в отличие от испанцев, обещавших Дюпону примерно то же самое, слово сдержали. Наполеон собирался отдать Жюно под суд (хотя тот и был еще с Тулона его другом). Однако тут стало известно, что английские командиры, подписавшие капитуляцию Жюно, тоже попали под суд – в Англии решили, что капитуляция уж слишком почетна. (Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона, за это отозвали в Англию). После этого Наполеон поостыл, и Жюно до некоторой степени вернул себе его расположение.

Даже представители клана Бонапартов были в плену: в 1810 году Люсьен Бонапарт по делам отбыл в Америку, но англичане захватили его корабль. Люсьен в общем-то не был военным (во время Консульства он занимал пост министра внутренних дел, а при Империи остался без должности), но отпустить такую добычу англичане не могли – Люсьена поселили в Плимуте как частное лицо, где он и пробыл до первого отречения императора Наполеона.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.