1

1

Наполеон был композитором и дирижером. Он говорил: «Я люблю власть, как художник… как скрипач любит свою скрипку… Я люблю власть, чтобы извлекать из нее звуки, созвучья, гармонии». Слово «власть» здесь вполне можно поменять на слово «война».

Он начинал с небольших «ансамблей», игравших короткие «пьески», почти этюды: под Тулоном в штурмующей колонне республиканцев было 7 тысяч человек, а в Париже при подавлении выступления роялистов у Наполеона было 5 тысяч человек. В обоих случаях главную партию сыграли пушки.

Потом он освоил камерный оркестр и долго играл на нем разные «сонаты» (эта музыкальная форма для камерного оркестра в XVII веке состояла из прелюдий, ариозо и танцев, что было в общем-то очень похоже – причины к войне, объявление войны и, наконец, сама война). В Италии у него 40–50 тысяч солдат, в Египте и того меньше (20 тысяч при Пирамидах, 13 тысяч в Сирийском походе), а в 1801 году сражение при Маренго он начал, имея 23 тысячи человек против 45 тысяч австрийцев.

Заметно, с каким наслаждением Бонапарт «дирижировал» этими небольшими соединениями: все было ему подвластно, все контролировалось, всякая идея тут же почти всегда давала предугаданный результат. В 1793 году осаждавшие Тулон республиканцы бились головой о его стены в буквальном смысле. Наполеон же понял, что стены не важны: надо отрезать противнику каналы поддержки – отогнать от Тулона английский флот. Он определил цель – форт Малый Гибралтар на полуострове Эгильет (оттуда можно было эффективно обстреливать весь тулонский порт), нашел средства, основательно подготовил почву (артиллерийский обстрел Малого Гибралтара продолжался три дня) и захватил форт 17 декабря за четыре часа. После этого защитники Тулона бросились из города вон. Вечером 18 декабря Тулон как яблоко сам упал Бонапарту в руки. Это была такая маленькая сюита в стиле Моцарта. (Примечательно, что 16 декабря хлынул проливной дождь, поднялся ветер. Наполеону предлагали отложить штурм, но он сказал: «Плохая погода не является неблагоприятным обстоятельством». Вспомни он это при Ватерлоо, где решил ждать, пока после дождя просохнет земля – и судьба Европы была бы другой).

Расстрел роялистов в Париже 5 октября 1795 года – почти импровизация, эдакая музыкальная шутка, каприччо, но также основанная на четком представлении, какие «инструменты» сыграют к ней главную партию: уступая мятежникам в числе бойцов, Наполеон сделал ставку на пушки. Мюрат буквально выкрал из Саблонского лагеря 40 пушек, которые устроили вечером 5 октября концерт у церкви святого Рохо.

Эти произведения сыграны Наполеоном в темпе «виво», и даже «престо» – на самых высоких музыкальных скоростях. Итальянская армия в 1796 году была его первым большим оркестром, а Итальянская кампания должна была стать первым большим произведением, но рассыпалась на множество мелких по причине того, что силы неприятеля приходили на войну частями и с большими перерывами во времени.

Там у Наполеона появился прием, который станет главным для него на долгие годы: бить противника по частям. Не то чтобы Наполеон его придумал – он диктовался обстоятельствами, Наполеон просто прислушался к ним (так Бетховен услышал в пеньи птиц начало Героической симфонии). К театру боевых действий войска всегда шли разными колоннами по разным маршрутам. (Вызвано это было и тем, что пропускная способность дорог не соответствовала массам войск, а главное – необходимостью довольствовать войска за счет местности).

Оставалось только ловить то одну, то другую колонну австрийцев. Противники Наполеона считали, что они еще идут на войну, тогда как Наполеон считал себя на войне с того момента, как выступал навстречу неприятелю.

12 апреля он разбил при Монтенотте отряд Аржанто, стянув за ночь войска и утром атаковав неприятеля со всех сторон. После разгрома войска противника рефлекторно распались по национальному признаку на две части, пошедшие в разные стороны: австрийская отступила к Дего, а пьемонтская пошла к Миллезимо. 14 апреля Ожеро атаковал пьемонтцев, а Массена и Лагарп – австрийцев. Привыкшие к чинным и размеренным передвижениям войск пьемонтцы и австрийцы были раздавлены прежде всего скоростями и напором: они сдавались целыми батальонами (всего в этот день французами было взято 6 тысяч пленных).

10 мая при Лоди, встретив австрийцев на реке Адда, он, чтобы занять неприятеля, приказал стрелять по нему из 60 пушек, а тем временем пустил конницу в обход правого фланга. Дело после этих распоряжений скорее всего решилось бы само собой, но Бонапарт в те времена был из тех дирижеров, которым не терпится самому сыграть на скрипке хоть небольшое соло: увидев, что его конница уже атакует противника, он бросился впереди войск через мост длиной 300 шагов. Пули его не взяли, и с тех пор он уверовал в свою звезду.

В июле, осаждая Мантую, он узнал, что на выручку ей идут 50 тысяч австрийцев под командой Вурмзера. Наверное, Бонапарта разобрал смех, когда он узнал, что неприятель движется пятью колоннами. Со всей своей армией (46 тысяч человек) он 30 июля ушел от Мантуи навстречу самой большой – в 17 тысяч бойцов – колонне Кваждановича. Вурмзер, придя в Мантую, бросился вдогонку за Наполеоном, однако не успел: 3 августа при Лонато был разбит Кважданович, а 5 августа при Кастильоне – Вурмзер. Из уважения к его чину, Бонапарт разыграл небольшой спектакль: сковав атаками центр и правый фланг австрийцев, он нанес главный удар по их левому крылу. Через четыре часа после начала битвы французы заняли господствующую высоту на левом австрийском фланге и стали оттуда простреливать войска неприятеля вдоль линии. Потом в тыл и фланг австрийцам вышла дивизия Серюрье, а с фронта в этот момент ударила вся армия. Так до Бонапарта никто не воевал (да он и сам не смог так воевать всегда).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.