7. Советская Марна
7. Советская Марна
Разжав победами Тухачевского и Славина восточный обод, Кремль временно ослабил сжимающее кольцо, но Кремлю в те годы не было передышки. Очередная опасность пришла с юга, с фронта донских казаков генерала Краснова. Старый атаман с помощью немецких оккупационных войск организовал сильную казацкую армию и вместе с добровольцами генерала Деникина двинулся вперед за границы Дона.
Здесь — казаки, офицеры-корниловцы, дроздовцы, марковцы, это были лучшие белые силы. С Кавказа, разгромив 11-ю красную армию, сюда же бросилась «волчья дивизия» генерала Шкуро, славившегося бесшабашными налетами, отчаянными рейдами-прыжками.
А у красных в штабе меж главкомом Вацетисом и Троцким идет склока, не делят планов главнокомандования. Вацетис на юге видит опасность, требует переброски сил. Троцкий уперся. Но, защищая полковника Вацетиса от журналиста Троцкого, в штаб пришла верховная ленинская телеграмма: «Очень обеспокоен, не увлеклись ли вы Украиной в ущерб общестратегической задаче, на которой настаивает Вацетис и которая состоит в быстром и решительном наступлении: боюсь чрезвычайно, что мы с этим запаздываем, предлагаю налечь на ускорение и доведение до конца общего наступления на Краснова».
Так, победив Троцкого, Вацетис двинулся на Краснова. С Восточного фронта перебросил красные войска и военачальников; на юг, срочно вызванный, прибыл и Тухачевский, на котором уж сосредоточилось вниманье Кремля; поддерживаемый старым знакомцем Троцким, 26-летний командарм получил здесь повышение, став помощником командующего фронтом; но вскоре взял в командование 8-ю армию и пошел на годящихся в «отцы» и «деды» белых генералов Деникина и Краснова.
В течение месяцев успешно развивал Тухачевский бои на Дону против казаков, «волков»-шкуринцев и офицерских полков, где рядовыми сражались товарищи по корпусу, по военному училищу и Семеновскому полку.
Но крепко-накрепко, кровавым узлом связал судьбу с судьбой Кремля Тухачевский; или виселица, или слава. Белые не щадят, не милуют. Командующий Сингелеевским красным фронтом прапорщик Мельников перебежал к ним — расстрелян. Захваченный белыми в плен ротмистр Брусилов, сын знаменитого генерала — висит на осине. Но если бы даже этого и не было, разве мог бы офицер Бонапарт ходить по приказам принца Кондэ в его белом корпусе?
Бело-красная борьба на юге развивалась для красных удачно, как вдруг произошло перемещение опасности, на этот раз почти смертельной Кремлю: с востока грандиозной победой ударил верховный правитель адмирал Колчак.
Пользуясь переброской красных сил против Краснова и Деникина, Колчак нанес сокрушитель-ный удар. План адмирала был решителен. Южные группы войск ударили на Самару — Симбирск, выводя белые армии на переправы через мосты у Свияжска и Симбирска на Москву. Северные — от Перми на Вологду, идя на соединение с генералом Миллером, открывая дорогу на Петроград.
Это была небывалая по своему фронту и силе сторон операция. С разницей в два дня двинулись белые генералы адмирала Колчака. 4 марта на восток 3-й и 2-й красных армий ударила Сибирская армия чешского генерала Гайды силой в 52 000 штыков и сабель при 83 орудиях. В три дня опрокинул Гайда красных. Стремительно овладев городами Ош и Оханск, продолжал наступление, погнав к лесистой скалистой реке Каме.
А 6 марта по флангу 5-й красной армии более бурным натиском ударила Западная армия генерала Ханжина в 48 000 штыков и сабель при орудиях. Смяв и отбросив 5-ю красную, Ханжин круто загнул на юг по тракту на Бирск, начав резать тылы растянутых в нитку красных войск.
Успех Колчака был ошеломляющ. Красные пятились в паническом бегстве не в состоянии оказать сопротивления. Полный прорыв Восточного фронта развивался с неожиданной даже для штаба Колчака быстротой: открывался путь на Москву. «Нам известно, что происходит сейчас в Советской России и в Красной Армии, — писал в приказе генерал Белов, — там развал в тылу, полная разруха на железных дорогах, упорное сопротивление возможно теперь только, как акт отчаяния, население всюду пойдет за нами».
Но воля Колчака к наступлению столкнулась с волей к отражению оправившегося от пули Ленина и шедшей за ним партии. Ленин понял смысл наступления Колчака. На всю еще подвластную Кремлю землю бросил лозунг: «Все на восток!» В реввоенсовет Восточного фронта пришла тревожная телеграмма Ленина: «Всеми силами остановить наступление Колчака. Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной; напрягите все силы…»
А наступающим белым армиям всего два перехода до Волги, до хлебных запасов, а там белые в Великороссии, в сердце России.
Двадцать процентов коммунистов партия бросила на фронт Колчака, пошли эшелоны питерских, московских рабочих, оплота Кремля. Все на восток! Все против Колчака! И с юга на восток летит двадцатишестилетний Тухачевский.
А бои уже в 100 верстах от Самары. Дерется под Вяткой ударная башкирская дивизия князя Голицына. Башкиры — ожесточеннейшая против красных часть. Снег еще лежит серебряным настом, башкиры-лыжники обгоняют отступающих красных, бьют с тылу, сочетая с ударами в лоб. Смял красных князь Голицын.
Назначенный командующим группой в 4-й армии коммунист М. В. Фрунзе переброшенному с юга Тухачевскому дал в командование 5-ю красную армию[18]. Слово «пятоармеец» в Красной Армии до сих пор окружено ореолом славы. Операциям 5-й армии посвящаются тома.
В 5-ю армию влили лучшие силы питерских рабочих-коммунистов, придали военно-политический аппарат во главе с непререкаемо-авторитетным, отважным и умным большевиком И. Н. Смирновым.
По спасению Кремля Тухачевский во второй раз взял на себя заглавную роль. Не просто было соглашаться главному командованию и Реввоенсовету со смелыми и самонадеянными планами 26-летнего полководца. Человек малострастный в жизни и страстный в военном деле, Тухачевский в этом мае поставил на карту все: либо — быстрой отчаянный маневр и спасение фронта, либо — отчаянное поражение.
Важней всего были дни и часы. И командующий фронтом согласен с отчаянным планом Бугуруслано-Уфимской операции Тухачевского. Уже 4 мая, не теряя сроков, собрав все, что можно, в кулак, Тухачевский под Бугурусланом вступил в соприкосновение с противником. 6 мая повел своим правым флангом наступление, искусным маневром успев нанести удар. Первое короткое сражение — удачно. 5-я армия захватила важный железнодорожный мост через реку Ия и угрозой окружить Бугульминскую группу противника вынудила генерала Ханжина к отходу от Бугульмы.
13 мая Тухачевский вошел в Бугульму. Это была первая победа с момента наступления Колчака, короткая, но поднявшая дух. Теперь вместе с туркестанской армией Тухачевский двинулся дальше на Уфу, намечая тут главный бой, который должен сорвать всю грандиозно задуманную операцию Колчака.
Но штаб Колчака после проигранной Бугуруслано-Уфимской операции старался парировать развитие успеха Тухачевского. Кулак белых в 6 пехотных полков, опираясь на рубеж реки Белой, у устья, ниже Уфы пошел в наступление, чтобы вернуть инициативу сражений.
Планы, красный и белый, были тут почти одинаковы. В широкие клещи пытался взять Тухачевский противника; генерал же Ханжин выдвинул две ударных группы, предполагая в свою очередь взять в клещи фланг туркестанской армии.
Стоял степной, палящий жар с раскаленным иззеленя-голубым небом. Войска Тухачевского в 49 000 штыков и сабель при 92 орудиях двинулись в направлении к Белой и, достигнув указанной им линии, у с. Байсарово завязали бой с войсками генерала Ханжина.
У Тухачевского — отряды питерских, московских коммунистов, уральские рабочие-больше-вики, конница Каширина и Гая, латышские полки, партизаны Чапаева, где бригадой командует волжский грузчик, бурлак Шкарбанов, а конницей пленный венгр Винерман, говорящий только по-мадьярски; тут полки Степана Разина, Пугачева, красные башкирцы Муртазина, красные калмыки.
У Ханжина — старики оренбуржцы — казаки идут на красных в атаку без выстрела с одними пиками и опрокидывают рабочих — «иль умрем в степях, иль победим!»; крепки и пехотные офицерские полки; отчаянны и белые башкиры князя Голицына.
Как в белом, так и в красном штабе следили с волнением за операцией под Уфой. У Тухачевского и Ханжина решалась дальнейшая инициатива кампании. Не только штабы. Москва и Омск напрягли внимание, следя за фронтом, куда брошены последние силы; тут либо проигрыш, тогда не удержать Колчака и поражена революция, либо перелом и красные, перейдя в наступление, валят Колчака и революция победила.
Это советская Марна, определяющая не только военный успех, но движение революции, может быть, ход русской истории.
Очевидцы передают, что обычно спокойный 26-летний командарм Тухачевский на рассвете 28 мая, когда после телеграмм Ленина двинул войска, был взволнован.
Колчак торопил своего шурина генерала Ханжина: первыми вступили в решающую историю революции битву белые. Правофланговая ударная группа башкирская дивизия князя Голицына — переправилась на паромах через Белую и начала сражение.
Под командой Голицына и Тухачевского за судьбу русской революции дрались у реки Белой с красными башкирами белые башкиры, с красными калмыками белые калмыки, с красными казаками белые казаки, мобилизованные мужики с мобилизованными мужиками и офицеры с рабочими.
Бой был длительный, но разбил старого дворянина князя Голицына не титулованный, но не менее старый дворянин Тухачевский. Белые уже отступали, и красные преследовали откатывающихся на юго-восток к переправам через Белую белых. Тухачевский торопился, наседая на арьергарды Ханжина, готовясь окружить его в районе Уфы и разбить наголову.
Но из штаба фронта пришло приказание, переправясь через Белую, начать круто уклоняться на север, на Бирск. Бешено ругался 26-летний командарм, грозя не исполнить приказа, мешающего докончить окруженье белых. Но все же, ругаясь, свернул в указанном направлении и 7 июня, когда от зноя и жара под голубым разгоряченным небом падали люди и лошади, с боем занял город Бирск.
В Кремле — полное удовлетворение; но из Кремля телеграммы: не прекращать наступления. Колчак должен быть уничтожен. Тухачевский того же мненья; ведь это на темном, ночном, полукрасном от пожаров небе Урала загорается та самая звезда, о которой он мечтал с 15 лет.
В Яффе в Сирийскую кампанию Наполеона французы расстреляли 2000 пленных арнаутов, и Наполеон писал брату: «Никогда еще война не казалась мне такой мерзостью». В боях под Уфой красных раненых и убитых — 16 000 человек; белых только в плен попало 25 000, их расстреливали без счета. Русские не берут русских в плен. Вешают на телеграфных столбах, наваливают трупы штабелями; красные вырезают белым казакам на ногах лампасы, офицерам на плечах погоны. Белые закапывают красных живьем в землю, вниз головой, и казаки учат молодежь рубке на бегущих пленных. А над всем подымается высоко звезда Михаила Тухачевского.
Казалась ли ему эта война «мерзостью»? Впрочем, вероятно, у Наполеона это была «слабая минута», он же сам ведь говорил, что «лет до тридцати победа может ослеплять и украшать славой ужасы войны». Тухачевскому было как раз 26 лет. Но Наполеон выражался и еще резче: «Такой человек, как я, плюет на жизнь миллиона людей».
Напрасно напрягал все усилия штаб Колчака: «Марна» Тухачевскому проиграна и моральный урон так силен, что белые отступают так же панически, как недавно отступали красные. А Тухачевский, как недавно Гайда, громя отступающих, движется, не давая белым передышки.
Перейдя Белую меж Уфой и Бирском, у Топорнина, 9 июня Тухачевский уже занял Уфу и увидал громоздящийся за нею скалистый Урал.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.