Глава 11. Конец вождей Октября

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 11. Конец вождей Октября

Троцкий нападает

Троцкий понял ужас наследства, оставляемого умирающим Вождем. Секретная резолюция о недопустимости фракций дает его врагам возможность всегда заткнуть ему глотку при помощи простого большинства. А оно обеспечено — Генсек уже организовал его. И Троцкий пишет письмо в ЦК. Вчерашний поборник самых жестоких методов требует партийной демократии. Одновременно в ЦК направляется «Письмо сорока шести» от известных членов партии, повторяющее письмо Троцкого. Уши Льва явно торчат.

Среди этих новых сторонников демократии — Александр Белобородов (один из руководителей Красного Урала и организатор расстрела царской семьи в Екатеринбурге, а ныне заместитель Дзержинского) и другие беспощадные большевики. Генсек насмешливо им отвечает: «В рядах оппозиции имеются такие товарищи, как тов. Белобородов, демократизм которого до сих пор остается в памяти у российских рабочих, Розенгольц, от демократизма которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам, Пятаков, от демократизма которого не кричал — выл Донбасс…»

И он перечисляет многих подписавшихся, вспоминая их совсем недавние кровавые дела.

Но союзники по «тройке» испуганы, не уверены в себе. Сталин чувствует их страх перед Троцким и, идя навстречу их желаниям, гасит выступление Троцкого обещаниями следовать выборным традициям в партии и прочими хорошими словами. Но он достаточно изучил своего врага: уступки его только раззадорят. И точно: «вечно воспаленный Лев Давидович», как насмешливо называют его противники, присылает в «Правду» свою статью «Новый курс». Троцкий вновь обличает: «Руководство вырождается в простое командование. С этим старым курсом надо покончить и взять новый курс. Перерождение нашей старой гвардии не исключено (имеются в виду Сталин, Зиновьев, Каменев и прочие. — Э.Р.). Надо взять курс на молодежь».

Так Троцкий заставил пойти в бой трусливых соратников Сталина. Последовали резкие ответы Каменева и Зиновьева. Высказался и Бухарин: «Большевизм высоко ценил и ценит аппарат». Началась открытая дискуссия. «Партию лихорадило. Дискуссии продолжались целыми ночами», — писал Зиновьев. Страна с изумлением читала газеты: партия, постоянно твердившая о своем единстве, исходила в спорах. Спорили о необходимости демократии в партии — на глазах страны, задавленной террором этой партии. Мой отец рассказывал: он и его друзья были уверены, что все эти дискуссии — какой-то ловкий фарс, за которым последуют новые беды для интеллигенции.

К восторгу своих союзников, Сталин впервые демонстрирует силу созданного аппарата. В январе 1923 года была проведена партийная конференция, впервые собранная самим Сталиным, которая беспощадно осудила Троцкого и оппозицию. Было решено опубликовать дотоле секретную ленинскую резолюцию об исключении из партии за фракционность.

Генсек доказал силу организации. Троцкий всегда действовал один — в 1917 году воспользовался организацией, созданной Лениным. И сейчас рассчитывал победить наскоком. Но XX век — не век одиночек…

Смерть и вознесение Ленина

С октября Ленин начал стремительно приближаться к смерти. И бывший блестящий ученик Духовной семинарии придумывает невиданную пропагандистскую акцию под названием «Уход мессии». Он давно понял эту страну, вечно ждущую Бога и Царя — и при Романовых, и в революцию, и в прошлом, и в будущем. (Мы еще услышим от него самого эти мысли.) И он решил дать ей взамен ниспровергнутого большевиками Бога — нового. Атеистического мессию — Боголенина.

Уже с осени он подготавливает «вознесение на небо», направляет в Горки делегации. Церемония прощания с большевистским мессией началась: трудящиеся дают слово уходящему богу продолжить его бессмертное дело. Прощаются бойцы героической Красной армии — умирающего Ленина навеки зачисляют в почетные красноармейцы и дарят ему сверток с обмундированием. 2 ноября полумертвому Ленину приходится принять пролетариат — представителей Глуховской мануфактуры. Старый рабочий произнес приветствие-эпитафию: «Я кузнец… мы скуем все намеченное тобою».

Ленину еще предстояло жить несколько месяцев, когда Генсек заговорил на Политбюро о его похоронах: «Этот вопрос, как мне стало известно, очень волнует и некоторых наших товарищей в провинции». И сообщил об удивительной просьбе этих «товарищей из провинции»: «Не хороните Владимира Ильича, необходимо, чтоб Ильич физически оставался с нами».

Присутствовавший при этом Троцкий с ужасом понимает: атеиста Ульянова Сталин собирается превратить в мощи для поклонения. Молотов вспоминал: «Крупская была против, решением ЦК мы это сделали. Сталин настаивал».

Он настоял. И породил нетленного марксистского бога.

Он все предусмотрел. Когда смерть бога приблизилась, врачи порекомендовали болевшему тогда Троцкому уехать лечиться.

Удалив Льва, Сталин следил, чтобы никто из оставшихся вождей не ездил в Горки — вдруг кто-то окажется у постели мессии в миг, когда тот начнет уходить в вечность. И сможет придумать мычащему умирающему какие угодно последние слова!

Но все случилось именно так, как он боялся.

Около постели Ленина оказался Бухарин, который лечился здесь же, в Горках: «Когда я вбежал в комнату Ильича… он делал последний вздох. Его лицо откинулось назад, страшно побледнело, раздался хрип, руки повисли».

Сталин исправил ошибку Бухарина: он попросту вычеркнул его из сцены смерти… И уже вскоре Зиновьев в своей статье писал: «Ильич умер… через час мы едем в Горки уже к мертвому Ильичу: Бухарин, Томский, Калинин, Сталин, Каменев и я».

Так Бухарин был «переселен» в Москву.

Троцкий впоследствии будет говорить о сталинском яде. Нет, яд был ни при чем. Профессор В. Шкловский в архивах своего отца М. Шкловского нашел свидетельства врачей В. Осипова, лечившего Ленина, и С. Доброгаева, логопеда, занимавшегося восстановлением его речи. Там было, в частности, написано: «Окончательный диагноз отметает версии о сифилитическом характере болезни Ленина или об отравлении его мышьяком. Это был атеросклероз с преимущественным поражением сосудов мозга. Они настолько обизвестились, что при вскрытии по ним стучали металлическим пинцетом, как по каменным. От этой болезни умерли и родители Ленина».

Но версия об отравлении Ленина никогда не умрет. Слишком многих убил Сталин, чтобы можно было поверить, будто не он отправил в могилу своего грозного врага.

Готовятся похороны Ленина. И Троцкий получает телеграмму: «Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что вам по состоянию здоровья необходимо ехать в Сухум. Сталин».

На самом деле похороны назначены на воскресенье. Но это была не просто ложь. Есть бог, и есть его верные и неверные ученики. Неверные, оскорблявшие бога при жизни, не смеют присутствовать при таинстве похорон.

«Вечно живой»

Сталин разработал величественный план похорон бога. Торжественно прибыло Тело. Паровоз и вагон, в котором прибыли священные останки, будут поставлены на вечную стоянку в здании, одетом в гранит и мрамор… И вот уже верные ученики бога преданно несут драгоценное Тело от вокзала через всю Москву к Дому союзов. Мало кто уцелеет из несущих этот «гроб господень». Почти всех уничтожит Сталин…

В семь часов вечера открыт доступ в Колонный зал. Боголенин лежит в защитном френче. И Сталин во френче стоит над ним в почетном карауле. Всю ночь идут люди. Невероятная стужа, жгут костры. Морозная мгла и пар от дыхания обволакивают людей.

Утром 22 января было произведено бальзамирование. Его сделали на короткое время, чтобы дать возможность народу несколько дней прощаться с мессией в Колонном зале.

Но Сталин задумал фантастическое предприятие: большевики могут победить даже смерть. Организуются тысячи телеграмм трудящихся с просьбой отложить похороны. И тогда, учтя пожелание миллионов, «было принято решение сохранить гроб с телом Ленина в специальном Мавзолее на Красной площади у Кремлевской стены». Одновременно «по просьбе рабочих Петрограда» столица империи Романовых стала называться Ленинградом.

К концу января над гробом возведен деревянный Мавзолей по проекту А. Щусева. Сталин разрабатывает детали нового культа.

По всей стране должны появиться ленинские «красные уголки». Когда-то в «красном углу» в русских избах вешали иконы. Теперь будут висеть портреты Боголенина.

За закрытыми дверями Мавзолея начинается осуществление невиданной сталинской идеи. Ученые заявляют: современная наука не обладает средствами сохранения тела на сколько-нибудь продолжительное время. Но анатом Владимир Воробьев и молодой биохимик Борис Збарский берутся совершить такое бальзамирование.

Тайна бальзамирования… Египетские мумии, тела Александра Македонского и иудейского царя Аристобула, которые долго сохранялись в меду… Теперь — Ленин.

Круглые сутки работали ученые. И Сталин несколько раз сам спускался в Мавзолей. К XIII съезду партии он получил результат. Председательствующий Каменев на второй день объявил, что после утреннего заседания делегаты вновь увидят бессмертный облик.

Процессия направляется в Мавзолей. Делегаты потрясены. На вопрос Збарского: «Сохранилось ли сходство?» — брат Ленина ответил: «Ничего не могу сказать, я сильно взволнован. Он лежит таким, каким я видел его после смерти».

Вот так Сталин подарил Ленина первому съезду без Ленина.

Создав Империю, он перестроит жалкий деревянный Мавзолей. Мрамор, порфир, лабрадор, колонны из разных пород гранита — таково будет жилище нетленного бога, главный храм атеистической Империи. Крупская, жившая на территории Кремля, часто заходит в Мавзолей. Збарский рассказывал: «За полгода до смерти она пришла, долго всматривалась, потом сказала: «Он все такой же, а я так старею».

На Западе в «вечно живого» поверили не все, заявляли, что в Мавзолее лежит восковая кукла. И в 30-е годы Сталин поручил своим ученым доказать группе западных журналистов мощь партии, победившей смерть.

Биограф Ленина Луис Фишер, находившийся в числе журналистов, описывал: «Збарский открыл витрину, содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос, повернул его голову направо и налево. Это был не воск. Это был Ленин».

Иконоборец, превращенный в мощи. Ирония истории…

Итак, он дал народу нетленного бога. Предстояло дать царя.

Они сами этого хотели…

На XIII съезде партии должно было быть зачитано ленинское «Письмо к съезду». Накануне Крупская торжественно передает в ЦК запечатанные сургучом пакеты.

Когда членам ЦК зачитали эти листочки, реакцией были «непонимание, испуг», как писал Емельян Ярославский. И это была правда: члены ЦК не могли понять, чего хотел Ленин, почему он ругает всех вождей, никого не предлагая взамен, почему надо гнать Сталина из Генсеков, если его не в чем упрекнуть, кроме грубости? Все знали, что не «Сталин сосредоточил власть», а Ленин сосредоточил власть в его руках. К тому же было неловко: выходило, что за этими нападками — простая обида жены Ильича. Так что это легенда — об ужасе Сталина перед письмом, о том, как спасал его Каменев. Напротив, Сталин мог быть спокоен: в письме он выглядел куда лучше остальных вождей.

Каменев сказал то, что думали все: болезненное состояние «дорогого Ильича» не позволило ему быть во всем справедливым, а так как Сталин уже признал недостатки своего характера, отмеченные Лениным, и, конечно, их исправит, следует исходить из возможности оставить его на посту Генсека.

Итак, «заботясь об авторитете Ленина», было решено: эти «болезненные документы» широкой огласке не подлежат. Их чтение будет производиться только по делегациям.

Подобранный Сталиным съезд при поддержке Каменева и Зиновьева легко «скушал» письмо. Троцкий хранил молчание.

После съезда был пленум ЦК, избиравший Генсека. И тогда Сталин сделал свой любимый ход: попросил об отставке — ведь так хотел мессия, а воля Боголенина для него священна. Дальше все случилось, как он и ожидал: все — и Троцкий, и Каменев, и Зиновьев — в ненависти друг к другу единодушно голосуют, чтобы он остался. Вот так он стал Генсеком — по их желанию. Теперь он сможет им всем сказать: вы этого сами хотели!

31 января 1924 года, сразу же после смерти Ленина, он объявил массовый «ленинский призыв» в партию. Боголенин как бы из гроба воззвал к народу.

240 тысяч новых членов получила партия. В результате к 1930 году почти 70 процентов в ней составят «призывники» Генсека. Так он готовит партию для своей игры.

В конце 1924 года Троцкий затевает новое сражение. «Уроки Октября» — так называлась его большая лукавая статья. Она славила ушедшего Боголенина за то, что он воскресил теорию перманентной революции Троцкого, сумел взнуздать инертную партию и привести ее (вместе с Троцким) к победе, несмотря на трусливое поведение Зиновьева и Каменева. Так Троцкий еще раз напомнил всем: он — Вождь Октября, Зиновьев и Каменев — трусы, а Сталин — вообще ни при чем. И партия всегда была инертна. Отсюда вывод: разве можно подчиняться ее большинству?

Это было самоубийство. Зиновьев и Каменев бросились на слабого Льва. Сталин включился в яростный хор. Забыв прежние свои высказывания, он преспокойно заявил: «Никакой особой роли ни в партии, ни в Октябрьской революции не играл и не мог играть тов. Троцкий». Что ж, уроки Ленина: все дозволено Вождю…

Началась кампания отлучения Льва от мессии: бесконечно вспоминаются разногласия Троцкого с Боголениным. Троцкий возражает: «Да, я шел к Ленину с боями, но пришел к нему полностью и целиком…» Он — как бывший грешник, ставший апостолом Павлом.

Теперь Сталину нужно доказать: не пришел! Генсек вводит в бой главного идеолога — Бухарина, и тот находит новые убийственные для Троцкого аргументы в последних статьях Ленина.

Прежде Ленин часто говорил о невозможности построения социализма в одной стране, и Троцкий вслед за ним повторял эту «азбучную истину марксизма». Но Бухарин с торжеством цитирует последнюю ленинскую статью «О кооперации», где тот писал: «Все условия для построения социализма в России есть». И еще много чего нашел Бухарин в последних статьях Ленина: например, Ильич писал о союзе с крестьянством — Троцкий же повторял старые ленинские идеи о враждебных столкновениях. Троцкий не смел объяснить, что все последние статьи Ленина — лишь тактический ход, что они написаны для временного нэпа, для обмана «глухонемых»! Ведь бог не может лукавить…

Так «вечно живой Ильич» уже из Мавзолея помог добить своего вечного друга-врага.

На пленуме ЦК Зиновьев и Каменев предложили исключить Троцкого из партии. Но против выступил… Сталин! К изумлению жаждущих крови союзников, он уговаривает пленум не только не исключать Троцкого, но даже оставить его членом Политбюро.

Не понимают союзники: шахматная партия только разворачивается. Еще не пришла пора убрать когда-то мощную фигуру. Напротив — теперь наступила их очередь уйти с доски. И Троцкий, их ненавидящий, может пригодиться Генсеку в борьбе против победителей. А они тогда считали себя победителями — эти глупцы.

Но, оставив Льва в Политбюро, он обломал ему когти: Троцкий теряет пост председателя Реввоенсовета. Основатель Красной армии — удален из армии.

Из письма А. Колоскова: «Бежавший на Запад сталинский секретарь Бажанов правдиво описывает финал Троцкого. Мой отец рассказывал буквально то же… Троцкий произнес громовую речь и бросился к выходу. Он решил уйти, хлопнув дверью. Но заседание происходило в Тронном зале дворца, дверь оказалась слишком тяжелой. Получилось смешно — жалкий человечек сражался с дверной ручкой…

Но не все было так весело. Накануне сторонники Троцкого предложили ему, тогда еще руководителю армии, арестовать Сталина, Зиновьева и других как изменников делу революции. Разговор произошел вечером. Наступила ночь, но Троцкий не давал ответа. В это время в другом лагере уже все знали. Это была жуткая ночь. Сталин в углу сосал свою трубку и вдруг — исчез. Зиновьев в истерике требовал Сталина, его искали, но безуспешно… На рассвете Троцкий объявил сподвижникам: он отказывается. Он не может допустить, чтобы партия обвинила его в самом страшном для революционера грехе, в бонапартизме: ведь главный закон партийцев — политическая деятельность вне партии контрреволюционна. Обращение к народу или к армии приведет к возникновению нового Наполеона и погубит партию. Троцкий был величайшим догматиком — он повел себя как волк, не смеющий уйти за красные флажки и предпочитающий вместо этого пулю».

Сталин появился утром — так же внезапно, как и исчез. Дальше он делал ходы быстро. Во главе армии им был поставлен Михаил Фрунзе. Он не был человеком Сталина, поэтому Зиновьев и Каменев поддержали назначение. Сталин поручил Фрунзе реформировать армию. От прежней вольницы остались только командирские кадры, новая армия была создана из призванной осенью крестьянской молодежи. Ну а дальше… Фрунзе страдал язвой. После обострения решением Политбюро ему сделали сомнительную операцию. Фрунзе умер на операционном столе. Жена, убежденная, что его зарезали, покончила с собой.

Руководить Красной армией стал верный слуга Генсека — Клим Ворошилов. Комбинация успешно завершилась. Розовый, похожий на приказчика Ворошилов ненавидит блестящего Тухачевского, которого опасно называют Наполеоном, стало быть, война между ними неизбежна. Ворошилов ненавидит и Троцкого — он не забыл царицынских унижений. Так что впереди беспощадная чистка армии от троцкистов. Назначение удачное…

Правые — правы… пока

Пришла очередь Зиновьева и Каменева.

В союзники Сталин взял последнего оставшегося вождя — Бухарина, главу направления, которое в партии именовалось правым. Он и его сподвижники — руководитель профсоюзов Томский и председатель Совнаркома Рыков — за мирное неторопливое развитие, продолжение нэпа, союз со средним крестьянством, против коллективизации, сверхиндустриализации, борьбы с кулаком. Бухарин щедро цитирует последние статьи Ленина — теперь все должно быть подкреплено ссылками на бога. Впрочем, у его врагов достаточно прямо противоположных по смыслу цитат — и тоже из бога.

14 апреля 1925 года в «Правде» была напечатана статья Бухарина с лозунгом, обращенным к крестьянству: «Обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут». Страна вздохнула с облегчением: с падением Троцкого явно наступали добрые перемены. Но лозунг ошарашил старых партийцев: богатый крестьянин — это нокаут Великой утопии! Каменев потребовал объяснений у Сталина, тот молчал, загадочно курил свою трубку. Зиновьев и Каменев решили: пора попытаться одернуть Бухарина. Уничтожая его, они припугнут и Сталина.

Так он заставил этих глупцов выступить открыто. Теперь Зиновьев и Каменев все время обстреливают Бухарина. А Сталин помалкивает. Ждет.

Окончательное сражение развернулось на XIV съезде. Зиновьев объявил: «В партии существует опаснейший правый уклон. Это недооценка опасности кулака, деревенского капиталиста. Кулак, соединившись с городскими капиталистами-нэпманами и буржуазной интеллигенцией, сожрет партию и революцию».

Все эти мысли Зиновьева Сталин почти дословно выскажет через несколько лет, когда уже сам будет уничтожать Бухарина и правых… Но сейчас — очередь Зиновьева и Каменева. И он страстно защищает Бухарина: «Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови!» (Аплодисменты.)

Через тринадцать лет идущий на расстрел Бухарин вспомнит эти слова…

Но уже тогда прозвучала грозная для правых реплика Сталина: «Если спросить коммунистов, к чему готова партия… я думаю, из 100 коммунистов 99 скажут, что партия более всего подготовлена к лозунгу «бей кулака».

Да, защищая Бухарина, он отлично знал: партия жаждет продолжения революции и расправ с ненавистными капиталистами, с ненавистным нэпом — изменой Великой утопии… Так что уже тогда, думая о будущих ходах, он не сомневался: с правыми он расправится при овациях партии.

А пока все забавно повторялось: беспощадных репрессий, которых вчера Зиновьев и Каменев требовали против Троцкого, нынче потребовал против них самих интеллигентнейший Бухарин.

Весь XIV съезд прошел под удивительный аккомпанемент. Когда-то, при разгоне Учредительного собрания, Ленин использовал орущий зал. Теперь Сталин успешно применяет его опыт.

Вот Каменев тщетно пытается перекричать беснующийся зал: «Вы меня не заставите замолчать, как бы громко ни кричала групка товарищей… Сталин не может выполнять роли объединителя большевистского штаба. Мы против теории единоначалия, против того, чтобы создавать вождя».

Зал в ответ орет: «Неверно! Чепуха! Сталина! Сталина!» Вся стенограмма — это постоянный голос зала, как бы олицетворяющего народ, низы партии.

Съезд, набранный Генсеком, не просто послушен. Делегаты уже не верят в убеждения спорящих на трибуне. Еще вчера Зиновьев и Каменев со Сталиным выступали против Троцкого, сегодня Зиновьев и Каменев с Троцким выступили против Сталина. Диктатор Ленинграда кровавый Зиновьев, требующий сейчас демократии, так же странен, как требовавший демократии диктатор Троцкий. Хитрый Микоян все это сформулировал так: «Когда есть большинство у Зиновьева, он за железную дисциплину, когда нет — он против».

Делегаты уже поняли: это просто борьба за власть.

С идеями покончено. Зал с готовностью демонстрирует свое единство со Сталиным — оно хотя бы выгоду приносит.

Крупская попыталась быть независимой — она выступила в поддержку Зиновьева и Каменева, говорила о том, что большинство не всегда право, вспоминала поражение Ленина на стокгольмском съезде… Сталин вежливо возразил ей с трибуны и куда менее вежливо выразился в кулуарах: «Если она ходила в один нужник с Лениным, то это еще не значит, что она понимает ленинизм».

Но на трибуне он — воплощение миролюбия, умеренности. «Метод отсечения, метод пускания крови заразителен. Сегодня одного отсечем, завтра другого… А что же у нас останется от партии?» — так говорил он, добрый и терпимый, на XIV съезде партии.

Вот он цитирует написанную Лениным резолюцию XI съезда, где говорится о мерах против функционеров вплоть до исключения их из партии. «Надо осуществить! Сейчас же!» — неистовствует зал. Но он: «Подождите, товарищи, не торопитесь»… Это его нынешняя роль — умиротворителя, мудрого, спокойного, отнюдь не жаждущего крови руководителя. Собственноручно написанная роль в поставленном им же зрелище.

Каменев и Зиновьев осуждены 559 голосами против 65. Полным их поражением при новом сопровождении — криках одобрения — заканчивался послушный Сталину съезд. Созданная им система отбора депутатов сработала великолепно.

Счастливый Бухарин и его единомышленники, победившие своих врагов, славили эту систему, как еще совсем недавно славили ее Каменев и Зиновьев, победившие на предыдущем съезде своего врага Троцкого.

Все они ничего не поняли… Только потом станут ясными правила игры Сталина: он делился властью, но не более чем на один съезд. На один ход.

Троцкий в полемике не участвовал, насмешливо наблюдал, как Сталин «ловко напялил колпак оппозиционеров на своих вчерашних союзников». Во время партийных заседаний он теперь демонстративно читал французские романы.

Примерка шапки Мономаха

На съезде Сталин впервые выделен среди других членов Политбюро — он уже вне алфавита. Каменев убран им с поста председателя Совета труда и обороны. В Политбюро у него стойкое большинство — новыми членами стали покорные слуги Ворошилов, Молотов, Калинин. Сталин милостиво оставил пока в Политбюро Зиновьева, он перестал быть главой опасного Ленинграда, его сторонники беспощадно изгоняются из ленинградского руководства. Чисткой руководит новый глава города — Сергей Киров, до революции — рабочий, в партии при Ленине — на вторых ролях. Он не искушен в интригах, крепкий организатор, скромный исполнительный провинциал. Настало время людей исполнительных…

В гражданскую войну Киров отвоевывал для большевиков Кавказ и в Грузии отыскал сына Кобы от первого брака — тринадцатилетнего Якова… Сталин дружил с Кировым. Единственная нежная надпись, которую я прочел у Сталина, была на книге, подаренной им Кирову: «Другу моему и брату любимому от автора».

Никому он так не писал.

Оставил он в Политбюро и Троцкого: нужно было еще приучить партию к новому положению вчерашних вождей. Для этого страшное слово «фракционер» должно вскоре стать их постоянным эпитетом… А пока он назначает Троцкого на рядовую должность в Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), но по Москве распространяются слухи о том, что это лишь ступенька, что Сталин задумал вскоре назначить Льва главой ВСНХ.

Поддавшись этим слухам, Троцкий ждет. Но ничего не происходит, и он понимает: над ним попросту издевались… Весь 1926 год он болеет — нервы. Друг Троцкого Иоффе, используя свои немецкие связи, устраивает ему лечение в Германии. Троцкий покидает Москву.

Сталин тоже уехал отдыхать в Сочи, оставив Москву на Молотова. Именно в этот период Молотов становится его верной тенью, как когда-то Коба при Ленине. Теперь «каменная жопа» почти ежедневно шлет ему письма в Сочи…

Сталин ходил в Сочи в белом чесучовом костюме, заправив брюки в черные сапоги. Насчет сапог он однажды сказал отдыхавшим с ним верным соратникам: «Это очень удобно. Можно так пнуть в морду некоторым товарищам, что зубы вылетят».

Это не было тупой шуткой. Каждый шаг поверженных вождей контролировался ГПУ и тотчас сообщался ему Молотовым в письмах. Вот от него пришла поразительная новость… И Сталин приготовился окончательно вышибить зубы врагам.

«Зубы вылетели»

Троцкий, вернувшийся после лечения весьма поздоровевшим, жаждал «разогнать политические сумерки». К нему тотчас пришли проведавшие об этом Зиновьев и Каменев — предложили союз. Ему, столько раз преданному, столько раз оболганному ими! Как многие родившиеся в России, они были больны чисто русской болезнью: наивным романтизмом. И верили: как только они появятся вместе, партия немедля вспомнит героическое прошлое и пойдет за прежними вождями.

Они не желали видеть, что партийная масса давно прикормлена новым властителем, бюрократия, управляющая ныне партией, в подавляющем большинстве насаждена им же и страна совсем не хочет воскрешения кровавых революционных идей. Реально оппозиционеры могли опираться лишь на кучку молодых партийных фанатиков-идеалистов. Их выступление должно стать их самоубийством. Но Сталин уверен: они выступят, уязвленное самолюбие бывших вождей победит.

А пока в письмах он разрабатывает стратегию «вышибания зубов».

25 июня 1926 года. «Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям… Группа Зиновьева стала вдохновителем всего раскольничьего… Такая роль выпала на долю группы, потому что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа (еще бы — совсем недавно они вместе уничтожали Троцкого. — Э.Р.); б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках Коминтерн, представляющий серьезную силу… И удар должен быть нанесен именно по этой группе… объединить Зиновьева и Троцкого в один лагерь преждевременно и стратегически нерационально сейчас».

Да, лучше бить их по частям.

30 августа. «Здравствуй, Молотов. Дело идет к тому, что нам не миновать… снятия Григория (Зиновьева. — Э.Р.) с Коминтерна… Работает ли Наркомат иностранных дел в духе устроения Каменева (послом)…»

Каменева делают послом. Судьба оппозиционеров решена. В сытый буржуазный мир отправляет Сталин знаменитых большевиков, прежних ленинских соратников, а ныне его противников, практически высылая их из страны. В Берлине окажется бывший секретарь ЦК и член Политбюро Крестинский, в Праге — когда-то объявивший низложенным Временное правительство троцкист Антонов-Овсеенко, в Париже — бывший глава правительства Украины Раковский и с ним бывшие влиятельные члены ленинского ЦК — троцкисты Пятаков и Преображенский. В Австрию, Аргентину, Швецию, Персию… по всему миру разбросает он своих врагов. Пусть отдохнут, понаслаждаются жизнью. Пока.

В это время Крупская вновь попыталась поддержать старых соратников Ильича.

«Переговоры с Крупской не только не уместны теперь, но и политически вредны. Крупская раскольница…» — пишет Сталин Молотову из Сочи. Вернувшись, он «шутливо» предупредил Крупскую: «Если будете раскольничать, мы дадим Ленину другую вдову».

Он, который даст партии новую историю, где все основатели большевистской власти предстанут ее злейшими врагами, — он смог бы! И Крупская испугалась до конца жизни… Сталин отправит ее заседать в Центральную контрольную комиссию, где она будет утверждать самые дикие вымыслы против бывших сподвижников мужа.

Осенью на Кавказе он узнает: желанное свершилось — оппозиция решила приступить к отчаянным действиям.

23 сентября 1926 года, Молотову: «Если Троцкий в бешенстве и он думает открыто ставить ва-банк, тем хуже для него…»

В октябре оппозиционеры выступили в заводских ячейках, требуя дискуссии. Правда, тут же испугались и признали свое выступление «нарушением партийной дисциплины». Но поздно — Сталин изгоняет из Политбюро всех вождей Октября. Зиновьев перестает руководить Коминтерном. С этого момента оппозиции терять нечего — и начинается яростная война. Война обреченных.

Накануне XV съезда партии и десятой годовщины организованного им Октябрьского переворота Троцкому в созданном им государстве приходится организовывать… подпольную типографию, чтобы напечатать свою программу! Он знает: на съезде ему не удастся ее огласить — зал, послушный Сталину, заглушит его криками. Но ГПУ, конечно же, было в курсе, и Сталин ждал этого шага. За подпольную типографию сторонников Троцкого тотчас выгоняют из партии и арестовывают.

На очередном пленуме ЦК Троцкий произносит свою речь. Она еле слышна, ее прерывают проклятия и ругательства, неумолчные крики «Долой!», «Вон!» Под те же крики покидает трибуну Зиновьев. Сталин может гордиться: день ото дня все четче работает созданная им система.

Утром 7 ноября оппозиционеры устраивают демонстрации в Москве и Ленинграде — две последние демонстрации против власти Сталина. Более такого никогда не случится.

Конечно, ГПУ доложило ему о подготовке демонстраций, но он дал им состояться. Вынос партийных разногласий на суд беспартийной толпы считался величайшим преступлением в ленинской партии. Оппозиционеры сами подписывали себе приговор. И конечно, Сталин — сам блестящий организатор демонстраций — хорошо подготовился…

7 ноября небольшая толпа (в основном студенты) двинулась к Красной площади. Они несли транспаранты с лозунгами оппозиции: «Повернем огонь направо — против кулака и нэпмана!», «Да здравствуют вожди мировой революции — Троцкий и Зиновьев!»

Вскоре к колонне примкнул подобранный ГПУ «народ». Колонна доходит до Охотного ряда. Здесь, недалеко от Кремля, с балкона бывшей гостиницы «Париж» оппозиционеры должны были обратиться к беспартийным. И Сталин дает им это сделать. Члены ленинского ЦК троцкисты Смилга и Преображенский вывешивают лозунг «Назад к Ленину!». Находящиеся в колонне представители оппозиции кричат: «Ура!»

И тотчас последовали «протестующие действия трудящихся» — начали свистеть в заготовленные свистки, бросать принесенные помидоры. Подъехавшая на автомобилях группа во главе с секретарем райкома партии Рютиным врывается в запертое парадное. Одновременно красноармеец лезет по отвесной стене на балкон и срывает лозунг на глазах веселящейся толпы. Рютин и его компания проникают в дом и начинают избивать оппозиционеров…

Они все погибнут — и избиваемые Смилга и Преображенский, и избивавший их Рютин.

А пока в толпе начинают громко кричать: «Бей оппозиционеров!» И еще громче: «Долой жидов-оппозиционеров!» Демонстранты избиты и арестованы.

В это время готовилось торжественное заседание в Большом театре, посвященное юбилею Октября.

После заседания Эйзенштейн должен был показать свой фильм «Октябрь». Он не успевал и все ночи напролет монтировал картину. Г. Александров, бывший тогда вторым режиссером у Эйзенштейна, вспоминал:

«В 4 часа в монтажную вошел Сталин. Поздоровавшись, спросил:

— У вас есть в картине Троцкий?

— Да, — ответил Эйзенштейн.

— Покажите эти части». После просмотра Сталин был категоричен: картину с Троцким показывать нельзя. И Эйзенштейн начинает вырезать из картины «Октябрь» того, кто был отцом Октября.

14 ноября Троцкий и Зиновьев исключены из партии. Вскоре сто кинотеатров одновременно демонстрируют революционный боевик «Октябрь» — без Троцкого. Фильм горячо одобрила Крупская, написав в «Правде»: «Чувствуется, что зародилось у нас и уже оформляется новое искусство. У этого искусства колоссальное будущее».

Она была права — зарождалось новое искусство. Ему Сталин заставит служить и Эйзенштейна, и прочих своих гениев.

На состоявшемся в декабре XV съезде под привычное сопровождение зала, одобряющего (его) и негодующего (по поводу оппозиции), он сказал: «Условие у нас одно: оппозиция… должна отказаться от своих взглядов, открыто и честно и перед всем миром. (Возгласы «Правильно!», продолжительные аплодисменты.) Она должна заклеймить ошибки, ею совершенные… Она должна передать нам свои ячейки, чтобы партия имела возможность распустить их без остатка. Либо так, либо пусть уходят из партии. А не уйдут — вышибем. (Возгласы «Правильно!», продолжительные аплодисменты.)».

Он, конечно, знал, что все эти бывшие вожди еще не готовы бичевать себя «перед всем миром» и «открыто и честно» передать своих сторонников в руки ГПУ. В результате он получил право «вышибить». Съезд подтвердил исключение из партии Троцкого, Зиновьева, Каменева и еще семи десятков известных деятелей оппозиции, в том числе Пятакова, Радека, Смилги и прочих.

В юбилей Октября Сталин преспокойно выгнал из партии почти всех сподвижников Боголенина. И не только выгнал… В речах его союзников, вчерашних оппозиционеров, зазвучали новые призывы.

Рыков: «По обстановке, которую оппозиция пыталась создать… думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить. (Возгласы «Правильно!», аплодисменты.)».

Так они кричали, аплодировали, подготавливая свое будущее. После подобных речей Сталин смог попробовать пойти дальше и сделал то, чего никак не ожидали бывшие «кремлевские бояре». Всех этих вчерашних членов ЦК: Радека, Смилгу, Белобородова, Муралова, Преображенского, Смирнова — он отправил в ссылку, как при царизме. И как несколько лет назад упомянутые большевики отправили в ссылку своих сподвижников по революции — эсеров.

Отправился в ссылку и символ мировой революции — Лев Троцкий. После ноябрьской демонстрации он был выгнан из квартиры в Кремле и жил у своего друга — убийцы царской семьи Белобородова.

Высылку Троцкого Сталин провел в лучших традициях. Сначала по телефону Бухарин объявил Троцкому решение, и тот, естественно, задумал организовать демонстрацию в день высылки. Затем по совету Сталина Бухарчик сообщил Льву, что его отъезд перенесен на два дня…

Но уже на следующий день пришли — отправлять Троцкого на вокзал. Он заперся в комнате, однако…

«Троцкого выносили из квартиры на руках. Двое выносили, в том числе начальник моей охраны Погудил. Питух крепкий был», — вспоминал Молотов.

Тщетно кричал сын Льва: «Несут Троцкого!» — тщетно звонил в двери квартир. Никто из живших в доме партруководителей не открыл дверей, Сталин их уже выучил. Троцкого спокойно снесли по лестнице в автомобиль… На вокзале сын продолжал кричать, обращаясь к железнодорожникам: «Смотрите, как несут Троцкого!» Но вокзал был пуст, и железнодорожники спокойны. Время Троцкого прошло.

Темные, полуграмотные рабочие, партийцы ленинского призыва, счастливо вздохнули: главное обвинение против их партии — «евреи правят» — исчезло. И они были благодарны Сталину. Радек мрачно острил: «Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро». Зиновьев и Каменев вскоре испуганно раскаялись — публично осудили свои взгляды как антиленинские.

В дни прощания с Боголениным Сталин произнес речь.

Бывший семинарист не забыл церковную риторику. Он говорил о заповедях, завещанных Боголениным, и клялся их исполнить.

Что ж, он исполнил — и в самый короткий срок. Ленин задумал укротить мятежную старую гвардию — он сумел довести это до абсолюта. Ленин принял грозную резолюцию о единстве партии — он сделал ее железным законом.

Он имел право сказать: «Я утверждаю, что нынешний режим в партии есть точное выражение того самого режима, который был установлен в партии при Ленине во время X и XI съездов».

Теперь впереди было расставание с нэпом, окончательное усмирение страны — и ее встреча с новым царем.

«Тихий Кремль»

В то же время Сталин уже думает о будущем своего государства — и начинает заманивать обратно уехавших великих.

Идут переговоры с Максимом Горьким. Знаменитый «Буревестник революции» не принял Октябрьский переворот и заклеймил своего вчерашнего друга Ленина «авантюристом, готовым на самое постыдное предательство интересов пролетариата».

Весь 1918 год его газета «Новая жизнь» нападала на большевистский террор. «Русская революция ниспровергла немало авторитетов, мы боимся, что лавры этих столпов не дают спать Горькому, мы боимся, что Горького смертельно потянуло в архив, что ж, вольному воля! Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов», — заявил тогда Коба. Но Горького это не остановило — он написал пьесу о мерзостях новой власти. Хозяин Петрограда Зиновьев распорядился повторить то, что уже делал с писателем «проклятый царизм»: пьеса была запрещена, на квартире Горького провели обыск. Зиновьев грозил пойти дальше — арестовать окружение Горького, но тот продолжал свои разоблачения: «Ничего другого не ждем от власти, боящейся света гласности, трусливой и антидемократической, попирающей элементарные гражданские права… посылающей карательные экспедиции к крестьянам».

«Новая жизнь» была закрыта Зиновьевым. Ленину пришлось посоветовать «отцу пролетарской литературы» отбыть из первого пролетарского государства. В 1922 году Горький покидает Россию под предлогом лечения…

Теперь, когда Зиновьев, главный враг Горького, изгнан из Ленинграда, Сталин дает задание вернуть «Буревестника революции». Это должно освятить приход нового Вождя.

Переговоры с Горьким он поручил руководителю своей тайной полиции Генриху Ягоде.

Одновременно он велел начать переговоры с другой знаменитостью (уже беспартийной) — композитором Сергеем Прокофьевым. Операцию по его заманиванию также проводит ГПУ.

В январе 1927 года после многих приглашений и долгих колебаний Прокофьев вместе с женой решился посетить «Большевизию». Свои впечатления он изложил в дневнике.

По прибытии в страну к нему тотчас прикрепили сопровождающего — некоего Цукера. Этот «работник ВЦИКа» (так он представился Прокофьеву) был, естественно, работник ГПУ. Прокофьева поселяют в лучшем отеле — «Метрополе».

«Огромный номер, вид на Большой театр восхитительный, но нет ванны, а вода для умывания в кувшинах… Толпа на улицах добродушная, это ли те звери, которые ужаснули весь мир? Лакеи, как и всюду, берут на чай и вежливые, — описывает Прокофьев. — Всю дорогу Цукер с увлечением объяснял благотворную работу своей партии. Выходило очень интересно и в планетарных размерах».

Обработка продолжается. Прокофьева привозят в особый ресторан, где «обед необычайно вкусен и сервирован: тут и рябчики, тут и изумительно взбитые сливки, и вообще масса забытых русских вещей». Когда он входит в консерваторию, оркестр играет приветственный марш. В гостинице он получает «письмо эротического и даже демонического характера… с приложением телефона».

Наконец, Прокофьеву оказывают высшее доверие — приглашают «в гости в Кремль». Для сопровождения выделена наиболее интеллигентная кремлевская дама — товарищ Ольга Каменева, сестра Троцкого и жена Каменева, уже отосланного в Рим послом (но его семья по-прежнему живет в Кремле).

«Солдаты с ружьями и сверкающими на солнце штыками охраняют Кремль, — записывает Прокофьев. — Цукер, захлебываясь, объясняет: вот прошел такой-то министр, а вот здесь Ленин сделал то-то, а вот тут живет революционный поэт Демьян Бедный… Но жить здесь неудобно, поясняет Цукер, если хочешь позвать к себе кого-то просто в гости — большая возня с пропусками… Нас ввели в огромную комфортабельную комнату с великолепными креслами и шкафами с книгами, ввели с легкой торжественностью, почтение носилось в воздухе, сама Ольга Давыдовна показалась мне живой и приятной… Затем явился Литвинов (заместитель наркома иностранных дел) с женой. Оба объявили, что любят музыку. Цукер осторожно дал понять, что хорошо бы я немного поиграл… Черпали отдых новые революционные силы под звуки моих сочинений…»

Встреча затянулась за полночь, и вот они идут в ночи к автомобилю. «Жена Литвинова несет в руках по бесконечным коридорам Кремля свои грязные ботики, чтобы не пачкать коридоры… «Как я люблю этот тихий Кремль!» — восклицает она… Забавно было это слышать, зная, какую бурную деятельность проявляет в мире этот Кремль», — пишет Прокофьев.

Ему тогда понравилось. И хотя он занес в дневник слова своего старого друга: «Здесь жить совершенно невозможно: все время контролируют и шпионят, чистое мучение… здесь каждый шестой человек — шпион», Прокофьев неоднократно посещает СССР.

Ягода преуспел.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.