Системы освещения Зимнего дворца
Системы освещения Зимнего дворца
История свечей в королевских и императорских дворцах имеет свою биографию. Так, употребление свечей в начале средних веков считалось роскошью, и законы против роскоши, принятые Филиппом Красивым, разрешали употребление восковых свечей лишь небольшому числу лиц высокого происхождения. При пиршествах и на придворных празднествах залы привычно освещались факелами, которые держали в руках слуги. Франциск I попытался удалить лишних людей из пиршественных залов и заказал Бенвенуто Челлини двенадцать серебряных статуй в человеческий рост, они должны были заменить живые «подсвечники» за королевским столом. Собственно, так и появились канделябры-торшеры.
На протяжении всей дореволюционной истории Зимний дворец освещался свечами. Чаще всего использовались свечи двух видов – сальные и восковые. Сальные свечи были не ароматны, и поэтому их использовали в хозяйственных помещениях дворца или для дежурного ночного освещения парадных залов. После окончания роскошных балов в парадных залах расставляли через комнату сальные свечи «в жестяных, длинных, наполненных водою подсвечниках»[412]. Восковые свечи использовались во время балов и других торжественных церемоний, но они были недолговечны, поскольку быстро оплывали, и их приходилось часто менять.
Как правило, в императорской резиденции использовались свечи, привезенные из заграницы. До начала царствования Николая I такая ситуация считалась совершенно стандартной. Огромные партии свечей доставлялись прямо из Парижа. А поскольку хозяйственники экономили, то на высочайшем уровне решался вопрос о беспошлинном пропуске этих свечных транспортов через таможню[413].
Николай I попытался переломить ситуацию, начав закупать отечественный продукт. Однако отечественный продукт, даже в таком, казалось бы, пустяковом производстве, проигрывал иностранному. Поэтому в 1836 г. хозяйственники, с санкции царя, возобновили закупки свечей за границей[414].
Стенное бра в Белой столовой. Зал № 188
При Императорском дворе сложились определенные нормы расходования свечей, зависящие от положения того или иного лица. Во времена Николая I фрейлине полагалось на день четыре стандартных белых свечи, одна желтая ночная свеча и три сальных[415]. Свечные нормы установили даже для детей Николая I. Одна из дочерей Николая I вспоминала, что «для освещения наших рабочих комнат полагалось каждой по две лампы и шесть свечей: две на рабочий стол; две воспитательнице и две на рояль»[416]. По мемуарным свидетельствам, в XVIII в. во время дворцовых праздников, для того чтобы осветить огромные залы, дополнительно сооружались специальные пирамиды, на которые устанавливалось «до трех тысяч свечей белого воску»[417].
Одним из самых ярких (в буквальном смысле) украшений Зимнего дворца были его роскошные бронзовые люстры, щедро усыпанные хрустальными подвесками, дробившими на тысячи блесток свет десятков восковых свечей. Эскизы люстр и торшеров создавались архитекторами одновременно с созданием интерьеров в парадных и жилых помещениях дворца. Многие из люстр Зимнего дворца создавались под конкретные залы. В Гербовом зале на люстрах укреплены гербы российских губерний. В Георгиевском зале Зимнего дворца люстры в изобилии украшены военной арматурой.
«Военная» люстра на 54 свечи была изготовлена по рисунку О. Монферрана в 1827–1829 гг. специально для Колонной гостиной в апартаментах императрицы Марии Федоровны. Стоили такие люстры десятки тысяч рублей.
Роскошные хрустальные люстры для Павильонного зала Малого Эрмитажа, изготовленные на фабрике бронзовщиков Пайара и Пигара, были заказаны в 1858 г. через английский магазин «Никольс и Плинке». Всего в Павильонном зале размещено 47 люстр разных размеров.
В Концертном зале Зимнего дворца по центру зала находилась огромная хрустальная люстра на 333 свечи.
Золотую гостиную императрицы Марии Александровны украшают бронзовые люстры на 136 свечей, изготовленные по рисунку А. Брюллова.
Люстры Георгиевского зала
По центру Малинового кабинета Марии Александровны укреплена большая бронзовая люстра в стиле рококо на 56 свечей. По стенам укреплены еще шесть стенных люстр по 6 свечей каждая. Все эти осветительные приборы были исполнены по эскизам А. Брюллова на фабрике К. Тегельштейна. Архитекторы рассчитывали и «мощность в свечах» таких светильников. Им необходимо было соотнести уровень освещенности и особенности дизайна тех или иных дворцовых гостиных или парадных залов.
Как правило, патинированный металл, жесть или бронзу украшали золоченые бронзовые накладки в виде пальметт, розеток, растительных мотивов, различных фигурок. На протяжении XIX в. насыщение декоративными элементами дворцовых люстр отчетливо нарастало. Если в начале XIX в. бытовали люстры с обручами или в виде плоских чаш, украшенных античными головками на бронзовых цепях, то в 1820-е гг. преобладают золоченые бронзовые люстры в виде ажурных корзин с типичными для классицизма орнаментами. Размеры варьировались: от малых – для небольших помещений, до огромных – для парадных залов. Принцип единства стилевого решения был характерен для русского классицизма и постоянно проявлялся как в общих замыслах художников, так и в осуществленных проектах.
По одному из «хозяйственных» описаний 1836 г. стандартные люстры Зимнего дворца выглядели следующим образом: «Люстр бронзовых с хрустальными украшениями, внутри хрустальными гранеными шариками, из коих средних 344 для свеч трубках – 1 и 4 по углам оной о 200 для свеч трубках… Во всех канделябрах и люстрах имеются для свеч жестяные с пружинами трубки и хрустальные граненые вкладки»[418].
Люстры Павильонного зала Малого Эрмитажа
У дворцовых хозяйственников имелся полный перечень всех свечей Зимнего дворца. Конечно, все свечи во дворце в парадных залах и гостиных зажигали только во время больших мероприятий. В будние дни и в парадных гостиных, и в парадных залах имелось, как правило, только дежурное освещение. Лишних свеч старались не жечь даже во дворцах. (См. таблицу 9.)
Таблица 9
Всего в середине 1870-х гг. во всех залах и других помещениях Зимнего дворца единовременно могло зажигаться 22 372 свечи[419].
К середине XIX в. свечи сохраняли доминирующее положение в императорских резиденциях, являясь главным источником освещения. Тем не менее, наряду с другими инженерными коммуникациями, в 1838–1839 гг. в Зимнем дворце несколько изменили и системы освещения.
Говоря об иных системах освещения Зимнего дворца, отметим, что еще при Екатерине II механик Кулибин сконструировал так называемый «кулибинский фонарь». В 1779 г. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали, что Кулибин «изобрел искусство делать некоторой особою выгнутой линией составное из многих частей зеркало, которое, когда перед ним поставится одна свеча, производит удивительное действие, умножая свет в пятьсот раз против обыкновенного свечного света и более, смотря по мере числа зеркальных частиц в оном вмещенных. Оно может поставляться и на чистом воздухе в фонаре, тогда может давать от себя свет даже на несколько верст, также по мере величины его». Фактически созданный Кулибиным фонарь представлял собой один из первых вариантов современного прожектора. Результаты впечатлили современников: «Галерея на 50 сажен была освещена сим зеркалом посредством одной только свечи», «Ее Императорское Величество изволило сказать при том свое благоволие изобретателю и пожаловать ему знатное число денег. Сие же изобретение рассмотрено и свидетельствовано было в общем Академией наук собрании». И хотя этот фонарь пытались использовать для освещения темных дворцовых коридоров, он так и остался курьезом своего времени, не получившим широкого распространения.
Люстры Белого зала
После восстановления Зимнего дворца в 1838–1839 гг. освещение свечами сохранили в полной мере. Собственно других альтернатив и не было. Конечно, имели место некие усовершенствования, связанные с увеличением количества свечей в люстрах[420], но по большому счету все оставалось на привычном уровне. Например, в Николаевском зале Зимнего дворца во всех люстрах могло гореть одновременно до 3492 свечей. Естественно, это поднимало температуру в зале, на стенах неизбежно оседала копоть.
Для того чтобы ускорить в люстрах процедуру замены сотен восковых свечей, использовались специальные жестяные трубки с подпружиненными донышками для облегчения извлечения огарков. Замена тысяч свечей была трудоемкой операцией и требовала определенной квалификации. Да и время работы подобной люстры было четко фиксировано. Поэтому придворные церемонии, проводимые в тех или иных залах Зимнего дворца, по времени носили фиксированный характер, отчасти ориентированный на определенное время работы люстр с восковыми свечами.
В разное время дворцовой администрации предлагались различные усовершенствования, связанные с ускорением процесса зажигания тысяч свечей, для того чтобы и сгорали они одновременно. Так, один из ранних вариантов бикфордова шнура («стопин пороховой»), представлявший собой пучок хлопчатобумажных нитей, пропитанных калиевой селитрой и обмазанный снаружи сметаноподобной смесью пороховой мякоти с клеем, со скоростью горения 4 см в секунду, предназначался именно для одномоментного зажигания люстр с большим количеством свечей.
С другой стороны, разрабатывались и устройства для одновременного тушения свечей в люстрах. Например, в 1862 г. некий механик Гротенгольм предложил хозяйственникам Зимнего дворца приобрести у него «изобретенный им аппарат мгновенного тушения свечей»[421]. И сегодня в некоторых музеях можно увидеть длинный шест с колпачком на конце, предназначавшийся для тушения свечей на люстрах. Можно представить, сколько времени требовалось для тушения сотен свечей таким шестом. Так что проблема была гораздо серьезней, чем это может показаться на первый взгляд.
Эффективность светового потока «на базе свечей» пытались усилить не только за счет их количества. Активно применялись различные отражатели света – от полированной бронзы до зеркал. Канделябры в обязательном порядке устанавливали на каминах, которые, как правило, декорировались зеркалами.
Поскольку Зимний дворец ежедневно потреблял огромное количество свечей, дворцовая администрация пыталась экономить на освещении. Эта практика породила название «экономии на свечных огарках». Такая экономия периодически порождала скандалы. Дело в том, что, по давней дворцовой традиции, свечи, прогоревшие более чем на половину, доставались лакеям, которые зарабатывали неплохие деньги, продавая огарки. Поэтому они сознательно подолгу не гасили свечи в помещениях, даже если там никого не было. Министр Императорского двора П.М. Волконский, заметив это, попробовал бороться с порочной традицией, поручив гасить свечи арапам, поскольку «они были гораздо честнее. Обязательнее всех был красивый арап Кайтан, он всегда стоял у ручки государыни. Он гасил свечи, за это ему отомстили: обвинили его сына Ивана, что он что-то украл, его послали в Кронштадт, где он был барабанщиком»[422].
Экономили на свечных огарках не только лакеи, но и другие чины Двора. По дворцовой легенде, одна из камер-фрейлин времен Екатерины II на протяжении своей двенадцатилетней службы собирала и продавала огарки и сэкономленные свечи. В результате набралась сумма, достаточная для того, чтобы «ко времени свадьбы с генералом Турчаниновым, секретарем Кабинета Ее Величества» заказать себе серебряный сервиз.
Торшеры с карсельскими лампами. Зал № 181
Периодически экономия на свечах приводила к бунтам фрейлин, когда им пытались вместо белых восковых свечей навязать желтые сальные. Как вспоминала одна из фрейлин, «вся молодежь поднялась из-за свечей – отцы поднялись на нас. Графиня Сухтелен пришла ко мне и сказала: „Пусть, наконец, молодежь потребует хороших свечей, пусть, наконец“ …Я думаю, что такой войны не было во всем свете»[423].
Наряду со свечами в Зимнем дворце использовались и другие источники света, прежде всего масляные лампы различных конструкций, например, кинкеты. Эти масляные лампы были названы по имени парижского аптекаря Антуана Кинкета, который изобрел лампу, названную его именем, во второй половине XVIII в. Эта лампа представляла собой стенное бра с достаточно мощным световым потоком. Эти лампы продержались в Зимнем дворце до середины XIX в.
В середине XIX в. кинкеты начали вытеснять карсельские лампы с часовым механизмом. Лампа названа по имени швейцарского мастера Карселя, создавшего ее в 1800 г. Часовой механизмом, установленный в лампе, приводил в движение поршень, который выдавливал масло из емкости, помещенной под горелкой. Так как керосин во дворцах, по причине его пожароопасности, использовать категорически запрещалось, в карсельские лампы заливали ароматизированное растительное масло. Эти технические новации делали освещение с использованием карсельских ламп более ярким и устойчивым. Фактически до введения электрического освещения карсельские лампы оставались лучшей и наиболее изящной системой освещения дворцовых залов не только в России, но и в Европе. Эти лампы использовались в императорских резиденциях вплоть до начала XX в., пока их не вытеснило электрическое освещение. Проблема заключалась в том, что лампы были дороги в обслуживании. Ароматизированное масло, как и капризный механизм, дорого обходились Дворцовому ведомству, поэтому карсельские лампы, как правило, находились только в комнатах первых лиц и их ближайшего окружения. Сам факт присутствия карсельской лампы в комнатах являлся наглядным свидетельством статуса этого лица.
Один из друзей детства Николая II писал, что в Аничковом дворце «лампы были необычайно занятные и затейливые, с каким-то механизмом, похожим на часовой. Масло наливалось душистое, и в комнатах всегда стояло „амбре"»[424].
Говоря о различных системах освещения, необходимо упомянуть и о газовом освещении, которым в 1838–1839 гг., после запуска газовой магистрали для уличного освещения, осветили Дворцовую площадь. При этом газовое освещение в Зимнем дворце при Николае I вводилось очень осторожно. Для того имелись веские причины…
Говоря о газовом освещении Зимнего дворца, следует иметь в виду и контекст эпохи. В 1835 г. в столице организовали «Общество освещения газом Санкт-Петербурга», которое к 1839 г. установило на улицах города 204 газовых фонаря[425]. Свет газовых фонарей ярче света, даваемого масляными фонарями, поэтому петербуржцы были очень довольны новшеством. Отметим и то, что проложенные во второй половине 1830-х гг. газовые трубы долго оставались частью городского «технократического пейзажа». Например, около Зимнего дворца газовые трубы сохранялись вплоть до начала XX в., когда в нем уже повсеместно монтировали электрическое освещение[426].
Возникает естественный вопрос: почему газовое освещение, появившееся около главной императорской резиденции в конце 1830-х гг., так и не стало доминировать в Зимнем дворце вплоть до начала 1860-х гг.? Точного ответа на этот вопрос нет, но мы можем высказать ряд предположений.
Во-первых, в российском Императорском дворе бытовала совершенно «железная» формула – «по традиции прежних лет». А по сей традиции Зимний дворец освещался восковыми и сальными свечами. Многовековая практика пользования свечами гарантировала противопожарную безопасность императорской резиденции. Кроме этого, личные покои членов императорской семьи освещались карсельскими масляными лампами, дававшими довольно мощный световой поток.
Во-вторых, следует иметь в виду и субъективный фактор. Видимо, он и имел решающее значение, поскольку, несмотря на «традицию прежних лет», технические новинки проникали в императорскую резиденцию с завидной скоростью. Дело в том, что в декабре 1837 г. император Николай I лично наблюдал за тем, как в результате страшного пожара дотла выгорел его дом – Зимний дворец. В 1838 г., наряду со многими техническими, новинками императору, вне всякого сомнения, предлагали устроить в виде опыта в некоторых залах дворца газовое освещение. Однако этого не случилось, и Зимний дворец еще четверть века освещался свечами и карсельскими лампами. Видимо, император счел периодически самопроизвольно гаснущие газовые светильники пожароопасными. При всей прогрессивности этого вида освещения фактор риска взрыва газа имелся, и, вероятно, император категорически хотел этого избежать.
В пользу этой версии говорят два «газовых эпизода» из истории Зимнего дворца. Еще в допожарном 1836 г. министр Императорского двора князь П.М. Волконский приказал обер-гофмейстеру графу Кутайсову «…допустить французского подданного инженера Друане к произведению опыта освещения, приносимым газом, круглой лестницы и моего подъезда в Зимнем дворце…»[427]. Судя по чертежам, предполагалось установить в подвале под круглой лестницей министерского подъезда необходимое оборудование, сделать разводку труб по самой лестнице и подключить трубы к 10 рожкам газовых светильников. На рисунке нет ни матовых шаров, ни каких-либо рассеивателей света. Добавим, что французский инженер представлял «Общество освещения газом Санкт-Петербурга». Вместе с инженером возникающие вопросы должен был решать придворный архитектор Шарлемань.
В соответствии с договором, условия «пилотного газового проекта» были следующими. Все оборудование устанавливалось за счет Общества, при этом в договоре оговаривалось, что если итоги испытаний не устроят «Его Светлость князя Волконского» или «оно окажется опасным и не вполне совершенным, тогда я обязуюсь все эти приготовления убрать без всякой оплаты…»[428].
К марту 1837 г. монтаж газовой аппаратуры, разводки и двойных газовых рожков закончили. Круглая лестница с подъездом министра озарилась мерцающим желтоватым светом газовых рожков. Наблюдал за аппаратурой «надежный инвалид пожарной роты». Видимо, испытания пошли так удачно, что уже в июне 1837 г. газовую разводку протянули от подъезда министра Императорского двора до Фельдмаршальского зала Зимнего дворца. Казалось бы, вопрос был решен, поскольку газовое освещение пришло в один из парадных залов Зимнего дворца. Однако эти испытания прервал пожар, в огне которого погибла вся газовая аппаратура, а Николай I приобрел настоящую фобию, он не желал ничего слушать о возможности прокладки газового освещения в Зимнем дворце.
Возможно, Николая I не устраивал запах газа, с которым неизбежно была связана эта система освещения. Об этом позволяет говорить «высочайшее повеление» от 10 сентября 1848 г. Дело в том, что когда летом 1848 г. городские власти начали реализовывать проект по освещению газом территории «вокруг Зимнего Дворца и экзерциргауза», то император распорядился «принять меры, чтобы при таковом освещении газом не мог проникнуть во дворец запах от оного»[429].
В следующем 1849 г. гофмаршал Шувалов вновь попытался реализовать проект газового освещения хотя бы дворов и подъездов Зимнего дворца. В августе 1849 г. он проинформировал министра Императорского двора князя Волконского, что им поручено майору от ворот Кубе «узнать от правления Общества освещения газом Санкт-Петербурга, чего будет стоить устройство и освещение газом подъездов и дворов Императорского Зимнего Дворца». Как следует из представленной Обществом сметы, на реализацию проекта требовалось 7525 руб. На эти деньги предполагалось установить в Большом дворе Зимнего дворца и во всех его маленьких двориках 19 фонарей, в каждом из которых было по «5 больших горелок» и 12 фонарей по 2 горелки. Гофмаршал Шувалов настойчиво убеждал князя Волконского в том, что газовое освещение «гораздо будет удобнее и лучше противу ныне производимого, в особенности же дворов, которые имеют освещение весьма неудобное и находятся в совершенной темноте». Князь П.М. Волконский доложил вопрос Николаю I, в результате чего 4 сентября 1849 г. «Высочайшего соизволения не последовало»[430].
Фобия императора оказалась столь основательной, что когда в начале 1850-х гг. архитектор Лео фон Кленце предложил устроить в Новом Эрмитаже газовое освещение, то Николай Павлович решительно его отклонил, поскольку не хотел нового пожара. В результате 31 января 1851 г. царь утвердил план освещения Нового Эрмитажа, состоящий из 9949 люстр со свечами[431]. Это было огромное и уже изначально архаичное хозяйство, поэтому для его содержания и обслуживания в «Мастеровой роте» Зимнего дворца работало 12 человек «по кровельному, фонарному и ламповому делу»[432].
Существует еще один вариант. Можно утверждать, что Николай I к 1840-м гг. был хорошо знаком со всеми вариантами газового освещения – как на городских улицах, так и в помещениях. Вероятно, царь считал, что сам характер газового освещения совершенно не сочетается с торжественно-парадными интерьерами дворцовых залов. По крайней мере, точно известно, что вплоть до смерти Николая I ни одна из императорских резиденций не была полностью газифицирована.
Тем не менее буквально за полтора года до смерти Николая I гофмаршал Шувалов и князь Волконский добились возобновления газовых опытов. В результате в конце 1853 г. четыре главных подъезда Зимнего дворца освещались газовыми фонарями[433].
После смерти Николая I к проектам газового освещения Зимнего дворца немедленно вернулись. Настойчиво лоббировал эту идею обер-гофмаршал граф Шувалов. В апреле 1856 г. он подал рапорт на имя министра Императорского двора графа В.Ф. Адлерберга, в котором докладывал, что «освещение дворов Зимнего Дворца 12 свечными фонарями» крайне недостаточно и «в сравнении с газовым, весьма темными»[434]. Обер-гофмаршал испрашивал позволения «войти в сношение с правлением Общества освещения газом Санкт-Петербурга», указывая, что установка 20 газовых фонарей в Большом дворе обойдется в 6149 руб., а ежегодные расходы составят 1785 р. серебром в год.
Затем последовали неизбежные вопросы министра: «будет ли предполагаемое газовое освещение дворов Императорского Зимнего Дворца дороже нынешнего освещения ламповыми и свечными фонарями, и на какую сумму?». Шувалов был готов к таким вопросам. Он подчеркивал, что хотя газовое освещение и будет дороже, но «газовое освещение несравненно лучше и введено не только на многих улицах столицы, но даже в частных домах, то я полагал бы устроить оное и в Зимнем дворце, тем более что нынешнее весьма недостаточно»[435]. В результате Александр II согласился на установку газовых фонарей в Большом дворе Зимнего дворца. Отметим, что этот проект стал первым в деле сплошной газификации Зимнего дворца.
В первой половине 1860-х гг. в Зимнем дворце на смену свечам пришли газовые рожки. С весны 1861 г. началась организационная подготовка к оснащению Зимнего дворца газовым освещением. 25 мая 1861 г. обер-гофмаршал граф Шувалов направил предписание заведующему Зимним дворцом инженеру генерал-майору К.Л. Кубе разработать проект освещения дворца газовыми «иллюминаторами». Уже 18 июня 1861 г. Кубе сообщил графу Шувалову о проведенном конкурсе, в котором приняли участие два подрядчика – прусский подданный инженер-механик Луи Запс и некий г-н Шишко. Дворцовые «генералы от котлет» старались считать деньги, поэтому генерал Кубе обращал внимание обер-гофмаршала на то, что проект Запса более выгоден, поскольку должен был обойтись Дворцовому ведомству в 4960 руб., против 6200 руб. Шишко. Из проекта Запса следовало, что он обязуется «произвести, хорошее освещение со всевозможной экономией», подчеркивая, что надзор, контроль и все работы он будет производить из своего жалованья, которое он просил установить в 170 руб. серебром в месяц. Кроме этого, он просил казенную квартиру вблизи Зимнего дворца, с казенным отоплением и освещением. Он предлагал заключить контракт сроком на 5 лет. В штат своей новой службы Запс предлагал набрать 11 человек, из них только 6 человек должны были следить за газовыми горелками в Зимнем дворце. Остальные должны были контролировать освещение в других дворцовых помещениях. Всего Запс предполагал установить в Зимнем дворце 1670 горелок, из которых ежедневно предполагалось задействовать 554 горелки. Все предложения Запса были приняты в ноябре 1861 г., и контракт с ним подписали сроком на три года. Упомянем и о том, что кладовка с запчастями и квартира «главного энергетика» располагалась в подвале по западному фасаду Зимнего дворца.
Учитывая потенциальную возможность взрыва газа, Запс ввел жесткие правила пользования газовым оборудованием в Зимнем дворце. Согласно им, на смену ламповщикам приходили фонарщики. Ключи, которыми открывались краны газовых горелок, были изготовлены, как часовые ключи, – со сложной бородкой, чтобы «никто не мог без ключа открыть краны горелок». При этом для каждой «дистанции» газовых труб имелся свой особый ключ. Ключ от главного распределительного газового крана находился только у Запса. Газ для освещения поставлялся в Зимний дворец Обществом. Показания об израсходованном газе снимались один раз в месяц, а оплата за него производилась раз в три месяца. Для этого в подвалах установили 38 газометров. Но имелись и проблемы: при иллюминации города давление газа в трубах падало, и газовые рожки потухали, что действительно создавало опасность взрыва газа.
Газовые светильники различных конструкций
После того как Запс начал работать во дворце, он несколько скорректировал свои проекты. Вместо планировавшихся 1670 газовых рожков установили 1640. Из них в ежедневном употреблении вместо планируемых 554 горелок обычно использовалось 410. Примечательно, что за Запсом приглядывали. В ноябре 1861 г. «для постоянного надзора» за газовым освещением назначили поручика служительской команды Зимнего дворца Ефимова[436].
Газовую проводку тянули по залам и гостиным Зимнего дворца поэтапно, при этом активно сотрудничали с Обществом. Например, в 1868 г. Санкт-Петербургскому газовому обществу хозяйственники Зимнего дворца перечислили 6050 руб. серебром «с процентами» за «устройство газового освещения в саду при Помпейской галерее»[437]. Когда к газовому освещению уже несколько попривыкли, то занялись его эстетической стороной. Так, в 1863 г. на Комендантской лестнице поменяли прозрачные стеклянные шары на матовые[438].
В газетах упоминалось, что газовые рожки «особого усовершенствования» производили чрезвычайный эффект, освещая парадные гостиные и залы Зимнего дворца.
Содержать газовое хозяйство в порядке было делом довольно хлопотным. Кроме этого, имелись и проблемы гигиенического характера. Так, в личных комнатах страдавшего астмой императора Александра II газовое освещение не использовалось вообще, и в описи предметов значатся только люстры и канделябры под свечи. На фотографии кабинета императрицы Марии Федоровны, сделанной в середине 1870-х гг., на ее столе видны два канделябра на две свечи.
Любопытно, что газ, появившийся в Зимнем дворце, дворцовые хозяйственники моментально стали применять для параллельных утилитарных целей. Газовую проводку использовали для установки горелок, на которых разогревали кушанья. Уже упоминалось, что во время парадных трапез все подававшиеся к столу кушанья разогревались на спиртовках в помещениях, расположенных поблизости от парадных залов. Как и все временное, это было хлопотно, а хозяйственники жаждали стабильности.
Для экономического обоснования нового газового проекта хозяйственники приводили следующие аргументы: в 1862 г. во время «Высочайшего присутствия в Зимнем дворце израсходовано спирта на 1192 руб. 27 коп. сер…». Если же к газовой разводке, сделанной во дворце, «присоединить аппараты и для разогревания кушанья газом», то, по расчетам «инспектора газового освещения» Запса, на «устройство подземных и вертикальных труб, аппаратов с газовыми горелками» потребуется 4252 руб. 75 коп. сер. В результате, по расчетам, использование газа для разогревания оказывалось экономичнее спирта в 13 раз. Кроме этого, немаловажным было и то, что при реализации проекта исчезал «бывающий во время больших балов и банкетов дурной запах от горения в конфорках спирта, употребляемого в большом количестве». Министра Императорского двора такие доводы убедили, и он дал санкцию на устройство газовых горелок в Зимнем дворце[439].
К середине 1860-х гг. газовое освещение постепенно пришло в большую часть помещений и залов Зимнего дворца, как парадных, так и служебных. Например, в 1863 г. осветили газовыми рожками телеграфную станцию в Зимнем дворце[440].
Опыты по совершенствованию газового освещения в императорской резиденции продолжались вплоть до 1880 г. В апреле 1878 г. разрешение на проведение очередных опытов в Зимнем дворце получил инженер П.А. Врадий. Ему позволили смонтировать за свой счет необходимое оборудование, которое давало свет не на угольном, а нефтяном газу. При этом изобретателю оплачивали только стоимость израсходованного газа. Предполагалось, что небольшой газгольдер для опытов с нефтяным газом поставят во дворе, близ «Театрального здания Эрмитажа»[441]. Однако Врадий, договорившись обо всех нюансах, исчез с горизонта дворцовых хозяйственников.
В июне 1879 г. появился соучредитель Врадия – ротмистр О.Л. фон Липхарт, который желал «возобновить опыты по освещению „кислородным солнцем“» Зимнего дворца. Новая система отчаянно рекламировалась. Так, заявлялось, что газовые рожки не потребуют «никаких колпаков, шаров и экранов». Газовые светильники будут гореть без мерцания и копоти, причем давать такой свет, что можно будет фотографировать. Особо подчеркивалась безопасность новой системы. Дельсаль предложил Липхарту те же условия, что и Врадию, то есть все сделать за свой счет. Однако ротмистр стал настаивать на «скромной» ссуде в 25 000 руб., гарантируя ее возвращение за два года. После серии конкретных вопросов со стороны Алексея Петровича Дельсаля (За чей счет установка оборудования? Как обеспечивается безопасность? Какие залоги? Какую плату полагаете взимать?) ротмистр исчез, как и Врадий.
В сентябре 1879 г. к дворцовым хозяйственникам обратился подпоручик Э.А. Беневский, предлагая свою систему газового освещения, также основанную на получении газа из сырой нефти. Он не был похож на афериста, поскольку его установка уже действовала на заводе Ч. Берда, давая свет целому цеху светильниками на 150 рожков. Беневскому предложили для работ по освещению те же условия (за свой счет) и то же самое Театральное здание Эрмитажа.
Подпоручик Э.А. Беневский смонтировал оборудование в одном из двориков Зимнего дворца, и испытания начались 23 января 1880 г. А 5 февраля 1880 г. народоволец Степан Халтурин взорвал в подвале Зимнего дворца пятидесятикиллограмовый фугас. В мемуарной литературе упоминается, что умирающей императрице Марии Александровне сообщили о взрыве газа. Первой официальной версией, обнародованной в печати, также стала версия о взрыве газа в Зимнем дворце, в результате чего «было попорчено несколько газовых труб».
Некоторое время опыты с новой газовой установкой продолжались (до 15 февраля), но потом все прекратили из соображений безопасности. Кроме того, сама установка работала не без проблем, поскольку разложение нефти влекло за собой конденсацию дегтя с соответствующим резким запахом[442]. Беневскому не повезло. Его опытная установка, демонтированная только в 1883 г., стала последним опытом по совершенствованию газового оборудования в Зимнем дворце, поскольку буквально через несколько лет в Зимнем дворце зажглись в виде опыта первые электрические лампочки.
Особо отметим, что первые опыты по установке электрического освещения в Зимнем дворце относятся к 1878 г. По крайней мере в дворцовых фондах имеется архивное дело о производстве опытов «по электрическому освещению капитаном Верховским»[443]. В деле имеются только счета, из которых следует, что дворцовые хозяйственники финансировали эти опыты. В 1877 г. Владимира Павловича Верховского назначили заведующим Минным офицерским классом и осенью 1878 г. командировали в Англию, Францию, Германию для осмотра электрического освещения по системе Яблочкова. По возвращении в 1879 г. Верховского назначили командиром императорской яхты «Ливадия». В 1904 г. он стал адмиралом русского флота.
Толчком для работ стало осуществление первого опыта уличного электрического освещения на базе локомобиля в Петербурге. Опытные электрические фонари зажглись в 1873 г. на Одесской улице. В 1879 г. на Литейном мосту установили первые в России 12 электрических фонарей конструкции П.Н. Яблочкова. В декабре 1883 г. городские власти осветили Невский проспект.
С 1883 по 1892 г. в Зимнем дворце под руководством дворцового архитектора Н.А. Горностаева шли широкомасштабные строительные работы. Именно в это время в Зимнем дворце появляется электрическое освещение. Но это новшество не привело к полной ликвидации старых осветительных приборов, поскольку постепенно демонтировали только газовое освещение. Поэтому электрический свет и свет свечей соседствовал в Зимнем дворце вплоть до 1917 г.
По принятому порядку все новые детали дворцовых интерьеров утверждались лично Александром III. Все образцы новой бронзы для электрического освещения (стенники, подвесы, столовые лампы, люстры, фонари и др.) выполнялись по эскизам рисовальной школы Общества поощрения художников. Фактически эта школа готовила профессиональных дизайнеров. Поначалу все лампы накаливания закупались на отечественных предприятиях[444], но скоро их пришлось заменить лампами иностранных поставщиков, поскольку русские лампочки быстро перегорали. Так, лампочки ныне всем хорошо известной фирмы Philips появились в Зимнем дворце в 1898 г., когда Антон Филипс заключил контракт на освещение Зимнего дворца. В рамках контракта фирма поставила и установила 50 тысяч электрических ламп, пришедших на смену свечам.
Лампа настольная с березами. 1900 г. Франция
Впервые систему электрического освещения, смонтированную инженером дворцового управления В.Л. Пашковым, опробовали в Зимнем дворце 22 декабря 1884 г. Работы начались еще в сентябре 1884 г. Тогда составили проект освещения и смету необходимых затрат. Сначала предполагалось устроить электрическое освещение в Помпейской галерее (72 лампы накаливания) и в Садике Эрмитажного павильона. Работы по монтажу лампочек и проводки поручили фирме «Сименс и Гальске». Предполагалось запитать лампочки от двух локомобилей, каждый из которых был рассчитан на 40 лампочек. Садик Эрмитажного павильона предполагалось освещать десятью хрустальными матовыми фонарями, изготовленными на Императорском Стеклянном заводе.
Во время большого рождественского бала 10 января 1885 г. в Зимнем дворце новое освещение впервые продемонстрировали широкой публике. Поскольку все прошло удачно, то немедленно начались работы по монтажу электрической проводки в Николаевском зале и Аванзале. Поскольку некоторый опыт уже имелся, то электрическое освещение в этих залах включили уже на балах 17, 27 и 31 января 1885 г. 3 февраля 1885 г. аналогичный электрический проект опробовали в Елагиноостровском дворце. На осуществление всех работ затратили чуть более 11 000 руб.
Надо сказать, что новшество произвело сильное впечатление на столичный бомонд, и поэтому было принято решение для сокращения затрат приобрести для Зимнего дворца собственный локомобиль[445].
В октябре 1886 г. министр Императорского двора И.И. Воронцов-Дашков направил записку Александру III, в которой предлагал продолжить работы по внутреннему и внешнему освещению Зимнего дворца. В результате в 1886 г. осветили Салтыковскую лестницу, Собственный вестибюль, Темный коридор, Ротонду, Арапский зал, покои покойной императрицы Александры Федоровны, Аванзал, Концертный и Николаевский залы, верхнюю часть Иорданской лестницы и Помпейский зал[446]. На огромных бронзовых люстрах в парадных залах установили лампочки, стилизованные под свечи. На одной из фотографий Георгиевского зала, сделанной с хоров, хорошо видны эти «электрические свечи».
Электрическое освещение в дворцовых интерьерах поначалу производило оглушительное впечатление. Граф С.Д. Шереметев, описывая Эрмитажный бал, состоявшийся 12 февраля 1887 г., упоминал, что «новое освещение эдиссоновскими лампочками ослепительно и хорошо тем, что не греет»[447]. Это «…не греет» было встречено всеми с большой радостью, поскольку во время больших балов даже в огромных залах Зимнего дворца стояла невыносимая духота, в том числе и из-за тысяч свечей. Вместе с тем были и недовольные, особенно среди женской части участников императорских балов. Дело в том, что яркий электрический свет заставил дам в возрасте кардинально пересмотреть устоявшиеся взгляды на макияж. Слой макияжа, успешно скрывавший возрастные изменения при свете свечей и газовых горелок, совершенно не годился для яркого электрического освещения. Впрочем, дамы быстро адаптировались.
В прессе, описывавшей бал в Зимнем дворце в 1890 г., упоминается, что кроме «люстр и канделябров освещает залы бордюр из 1000 лампочек, которыми обведены карнизы хора вверху. Тропический сад освещается сверху, точно лунным светом, большим электрическим матовым фонарем»[448].
В личных покоях Александра III в Зимнем дворце все местное освещение (лампы на столах и канделябры) смонтировали в совершенно особую цепь, для ее питания на электрической станции в особом помещении установили два аккумулятора. Поэтому никакая поломка на электростанции не оставила бы императора без электрического освещения, которым он привык пользоваться с 1881 г. При монтаже электропроводки старались привлекать русских специалистов и использовать отечественные материалы.
Все четырнадцать личных комнат Александра III в Зимнем дворце были оборудованы электрическими люстрами. Количество лампочек в них было разным. В большинстве помещений установили люстры на шесть-восемь лампочек. Самая большая люстра на 30 лампочек находилась в кабинете Александра III. При этом канделябры под свечи стали не такими громоздкими. Число рожков на них уменьшилось до трех-четырех. В сугубо личных помещениях – в уборной и ванной – установили небольшую люстру на шесть лампочек и скромные медные бра на два рожка[449]. Работы по электрификации комнат Александра III на третьем этаже северо-западного ризалита закончили к началу 1887 г., когда в главной императорской резиденции начался очередной сезон больших зимних балов.
Еще раз отметим, что наряду с электрическим освещением в Зимнем дворце продолжали использовать и привычные свечи. При этом электрические люстры выполняли функцию общего освещения, а канделябры со свечами – интимного, местного.
С 1 января 1887 г. электрические лампочки начали освещать территорию вокруг Зимнего дворца. Опыт оказался удачным, и летом 1887 г. газовые фонари вокруг дворца, установленные еще в конце 1830-х гг., убрали. Летом 1887–1888 гг. электрические сети в Зимнем дворце протянули в служебные помещения. Параллельно с электрификацией дворца шел процесс демонтажа газового освещения.
Для того чтобы обеспечить Зимний дворец электричеством, в начале 1888 г. по проекту инженера В.Л. Пашкова в Малом дворе Нового Эрмитажа завершили строительство стационарной электрической станции на постоянном токе. Необходимое оборудование поставил завод Ф.К. Сан-Галли: 6 котлов, 4 паровые машины, 2 локомобиля. Общая мощность установленного оборудования составляла 445 л. с. (327,5 кВт), что позволяло «запитывать» 4888 ламп накаливания и 10 дуговых ламп прожекторного типа.
В конце 1880-х гг. электрифицировали чердак Зимнего дворца. Именно там до настоящего времени кое-где сохранилась старая электропроводка и арматура. Поскольку Зимний дворец с середины 1880-х гг. начал освещаться электричеством, то световые проемы в потолках в ряде залов убрали. Но на чердаке световые проемы, зашитые массивными деревянными щитами, существуют и по сей день.
В конце 1894 г. в связи с предполагавшимся переездом в Зимний дворец Николая II произвели модернизацию электрического освещения. Новые электрические люстры и бра, часть которых изготовили по чертежам архитектора Р.Ф. Мельцера, обильно украшались хрустальными подвесками. В личных покоях царской семьи, судя по фотографиям, преобладало местное, интимное освещение. На стенах находились многочисленные бра со стеклянными и матерчатыми колпаками, выполненными в стиле модерн. На столах также были установлены массивные электрические лампы. Вместе с тем свечи по-прежнему находились в повседневном употреблении, на фотографиях видно, что электрические лампы продолжали соседствовать с канделябрами.
В 1894 г., еще при Александре III, хозяйственники подняли вопрос о необходимости работ «по усилению электрической станции Зимнего Дворца и по перемещению малой запасной электрической станции этого же дворца»[450]. Переносить малую запасную электростанцию, установленную прямо во внутреннем световом дворике северо-западного ризалита, собирались во двор Эрмитажного театра. Решение комиссии было однозначным – переместить малую запасную электрическую станцию безотлагательно. Мотивировалась необходимость этих работ тем, что цесаревич собирался переселяться в Зимний дворец, тем, что станция стояла у него прямо под окнами, и тем, что имеющихся мощностей уже не хватало. По крайней мере, в документах указывается, что на апрель 1894 г. предполагается увеличение количества электрических ламп сразу на 1000 штук.
В результате 1 июля 1894 г. «Государь Император по всеподданнейшему докладу Его Сиятельства графа Воронцова-Дашкова» принял решение «о необходимости установить новые паровые котлы машины и динамо-машины на электрическую станцию Зимнего Дворца и перевести малую станцию в театральное здание»[451]. Отметим, что это было решение умирающего Александра III, а контролировал качество работ подполковник Смирнов – «электротехник при Министерстве Императорского Двора». Это был тот самый Смирнов, который летом 1881 г., будучи еще лейтенантом, монтировал электрическую сеть в Гатчинском дворце.
Высочайшее повеление, конечно, выполнили, и уже к концу 1894 г. архитектор А.Ф. Красовский построил малую электростанцию на переменном токе во дворе здания Эрмитажного театра, она обеспечивала освещение зрительного зала и фойе театра. Эта электростанция просуществовала вплоть до 1945 г.
К 1920-м гг. электрическое хозяйство Зимнего дворца обветшало, поэтому началась замена электропроводки. К 1936 г. переоборудовали электропроводку Большого Эрмитажа, но общее состояние электрохозяйства музея, согласно акту межведомственной комиссии от 23 марта 1936 г., «было чрезвычайно неблагополучно» и требовало «полной реконструкции». Однако этим работам помешала война, и они были закончены только во второй половине 1960-х гг., после издания в 1966 г. специального постановления Совета Министров СССР «О проведении реконструкции энергохозяйства музея», на что Эрмитажу выделялось 6 млн руб.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.