ФРАКЦИОНЕРЫ

ОСЕНЬ 1988 ГОДА оставляла мало возможностей для политической работы. Предвыборная кампания начнется ближе к зиме. Продолжались пропагандистские лекции, но на них ходил один и тот же круг людей, «всплывший» летом. Нужна была новая кампания, чтобы актив не деморализовался, чтобы приобрести новые организационные позиции к весне 1989 года, когда ожидался новый подъем общественного движения.

Это называлось «выбивание площадок» для агитации.

С лета были очевидны две возможные «площадки», помимо обжитого лекционного «Факела» – НИИ культуры, директор которого, Чурбанов, поддерживал создание «Народного фронта», но охладел к идее после раскола неформалов, и структура ВЛКСМ – Комитет молодежных организаций.

«Общинники» попробовали продолжить сотрудничество с НИИ культуры, создав независимое от КПСС «Педагогическое общество». Основой для него должны были стать несколько видных педагоговноваторов, ученые-культурологи, студенты-педагоги и активные школьники «Альянса». В оправдание «общинников» можно привести только два обстоятельства – они действительно были профессиональными педагогами и действовали в условиях, когда существовал очевидный дефицит независимых от власти профессиональных организаций. Но и этого оказалось недостаточно. Педагоги-новаторы «играли» в общество вяло, и в конце концов оно «увяло» – им перестали заниматься[212].

Более драматично развивалась последняя попытка «Общины» завоевать на свою сторону часть комсомольского актива. На этот раз вторжение на поле «комсы» было задумано очень радикально и адресовалось к партийной оппозиции. Неформалы провозгласили «фракцию», как бы призывая старших товарищей сделать то же самое в партии.

25 октября «общинники» и Всесоюзный социально-политический клуб провели организационное собрание Демократической фракции ВЛКСМ. Она потребовала принятия программы КСМ, признание свободы фракций и группировок, свободу дискуссий в организации и выпуск дискуссионного листка ВЛКСМ. Также предлагался эксперимент в духе предложений 1986 года – признание наряду с территориальными организациями ВЛКСМ также общественных групп по интересам. «Являясь оппозицией существующему бюрократическому аппарату в ВЛКСМ, мы подчеркиваем, что этот аппарат на последнем пленуме окончательно встал в оппозицию перестройке», – провозглашали фракционеры. 9 ноября Демфракция объявила дискуссию по программе ВЛКСМ (ведь у комсомола не было своей программы). Тезисы программы предложили «общинники», выдержав их в радикально-социалистическом духе.

Несмотря на то что «общинники» утверждали, что свобода фракций – последний шанс на спасение ВЛКСМ, спасти эту организацию в условиях нарастающей перестройки не могло уже ничто. Речь шла лишь о том, кто станет наследником имущества ВЛКСМ. Разумеется, у самих «общинников» не было шансов, что им самим что-то всерьез перепадет – они не занимались бизнесом. Но был шанс на время получить помещение в центре Москвы и выход на страницы комсомольской прессы, что позволило бы развернуть агитацию ранее аполитичных масс.

Серия дискуссий о свободе фракций в ВЛКСМ была моделью такой же дискуссии, которая позднее начнется в партии. Многие участники обсуждений, инициированных «общинниками», это понимали, о чем говорят записки делегатов-комсомольцев, направленные в президиум конференции ВЛКСМ МГПИ, где обсуждались требования фракции.

С. Золочевский: «К фракционности нас вынуждают не только кризис комсомола, но и требования Основного закона, запрещающего политические организации». А раз в условиях существующей монополии на политическую деятельность неформалы не могут получить юридических прав, они и «вынуждены действовать также и через ВЛКСМ, имеющий эти права».

«Когда общество станет настолько демократично, что любая общественная организация будет не менее монопольна в своих правах, чем ВЛКСМ, и авторитет организации не будет определять ее „принятостью в верхах“, вопрос о фракционности отпадет и все фракции отпочкуются в самостоятельные организации».

Спектр позиций, будораживших молодежную аудиторию, определяют две записки: «Не кажется ли вам, что ругань между редакцией „Общины“ и остальными делегатами на сегодняшней конференции – яркий пример возможной свободы фракции?» Результаты голосования показали, что мнение остальных делегатов в большей степени отражает другая записка, в отличие от предыдущей – подписанная: «Мы слишком долго считали блоком (=фракцией и так далее) троцкистско-бухаринский блок. Ныне – время переменилось. Знаем много о Бухарине, понимаем, что разные мнения в одной организации рождают истину. Нельзя выводить „Общину“ из комсомола. Они во многом правы. Надеюсь, ребята (обращаюсь к „Общине“), вы будете так же работать, отстаивать свои платформы. М. Радионовская. Филфак».

В разгар полемики «консерваторы» решили напомнить, что активисты Демфракции имеют подмоченные выговорами комсомольские билеты. Глава институтской организации ВЛКСМ Ангелин озвучил записку: «Не могли бы вы дать информацию о состоянии персональных дел Шубина и Исаева?» – «А у них по строгачу с занесением». Лучше бы он этого не делал. «Общинники», тоже сидевшие в президиуме конференции, выступили и напомнили, что взыскание было политической расправой за их участие в митингах летом 1988 года. Они тут же превратились в «ельциных институтского масштаба», и конференция, явно сочувствуя обиженным, сняла все взыскания, а затем и самого Ангелина с его поста. Пришедшая к власти Е. Болотова «общинников» уже не трогала. Конференция поддержала основные положения Демфракции.

Раскололся и комсомольский аппарат. Собравшись в Сургуте, несколько влиятельных комсомольских чиновников провозгласили «Сургутскую инициативу» по демократизации ВЛКСМ. Но первый секретарь ВЛКСМ Мироненко заявил о неприемлемости требований Демфракции. Диалога не получилось. «Община» получила доступ к комнатке в Комитете молодежных организаций, и не более.

К концу года в Союзе независимых социалистов шла бурная дискуссия о том, какой быть этой организации. Стань она более умеренной – и Демфракция пополнила бы ее ряды[213]. Но был избран более радикальный вариант стратегии, и Демфракция растворилась в общедемократическом движении. Исаев даже настаивал на демонстративном выходе из ВЛКСМ, но ему ответили, что для начала нужно закончить институт. Все-таки на дворе был еще не 1991 год. Через полгода, закончив институт, «общинники» покинули комсомол. Пришедшим в школу молодым учителям, как правило, предлагалась общественная нагрузка – руководство школьным комсомолом. Каково же было удивление школьных парторгов, когда они узнали, что МГПИ выпустил из своих рядов некомсомольцев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.