Управление – это не самодеятельность, а наука и искусство

Управление – это не самодеятельность, а наука и искусство

Отклик одного читателя на моем блоге очень выразителен: «Советские колхозы и совхозы управлялись лучше, чем наши крупные компании, да и само правительство...» Я издавна и с пристрастием наблюдаю за тем, как управляется государство, как организовано федеральное правительство, отечественные компании и банки. Это – мое давнее увлечение. С тех времен запомнилось одно универсальное управленческое правило: «Самые прекрасные исходные условия, наличие всех факторов, способствующих развитию организации и управления, можно свести на нет одним решением – назначением (или выборами) неудачного менеджмента». Разумеется, это касается не только компании, учреждения, но и всей системы государственного управления. Эту идею я «держал в голове» в 1990–1993 гг, когда мы осуществляли крупнейшие трансформационные процессы в стране и вплотную занимались ключевой проблемой этого процесса – денационализацией (или приватизацией) экономики. В стране тогда не было ни одного человека, который знал бы как организовать управление частным банком, промышленной и торговой компанией. Помнится, когда я беседовал с премьером Франции, он спросил: «Какую помощь вам могла бы оказать Франция?» – Я ответил: «Нам необходимо в самые краткие сроки подготовить 20–30 тысяч наших молодых людей для того, чтобы они знали, как организовать менеджмент на частных хозяйственных и финансово-банковских организациях. Это – главное». Он замолчал, улыбнулся и ответил: «Я согласен с вами, это – для вашей страны действительно главный вопрос, но только вы единственный, кто из вашей власти выразил это точно и определенно. Все, с кем я разговаривал до встречи с вами, говорят одно и то же: дайте денег, много денег...»

Этот вопрос я считал настолько важным, что полагал: не стоит торопиться с приватизацией крупных хозяйственных объектов страны – кому их передавать? – по сути, некому, если только мы не хотим развалить всю экономику. Поэтому первоначальная модель приватизации, которую мы разрабатывали с учеными и специалистами уже с осени 1990 г. (при полном согласовании с Ельциным), была хорошо продуманной и сбалансированной. Она исходила из формирования двухсекторной экономики. Первый сектор – мощный государственный сектор, состоящий из главных отраслей экономики, остается в государственной собственности, он реформируется на фирменных принципах; эти компании действуют как самостоятельные участники рынка. Их уставы и менеджмент утверждаются правительством, а в ряде случаев, когда речь идет об особо важных – парламентом. Рядом развивается частный сектор, на базе формирования новых организаций и приватизации целой группы отраслей – легкой промышленности, сельского хозяйства и животноводства, торговли, банковского дела и иных агентов финансового рынка и т.д. Это в основном на первом этапе, когда должно произойти интенсивное развитие малого и отчасти среднего предпринимательства. Этому нарождающемуся частному сектору государство должно было оказывать самую серьезную помощь и внимательно следить за его успехами, в том числе и для того, чтобы выделить из этой среды способных людей, будущих руководителей крупных частных компаний.

Далее предполагалось такое развитие: по мере укрепления мелкого и среднего частного предпринимательства, выделения профессионального «ядра» в этих организациях, им будут, в порядке приватизации, передаваться более крупные предприятия из государственного сектора, исключая те, которые должны составлять постоянную базу госсектора (энергетика, ВПК, главные объекты машиностроения, предприятия по добыче природных богатств, металлургия, трубопроводы, океанический (морской) и гражданский авиационный флоты и некоторые другие).

Но неудачники-реформаторы все «перемешали» в стране, создав немыслимый хаос, поэтому множество крупнейших предприятий перешло в руки совершенно непригодных для руководства ими новых собственников. Им уже не нужны были глубокие знания рыночной экономики: они кое-чему научились в институтах (университетах), получили дипломы и необъятную власть над людьми. Их прибыль и миллиарды активов – это эффект масштаба и бурным потоком идущая в страну нефтедолларовая рента, удачная рыночная конъюнктура, спекулятивные операции, межкорпоративные дрязги и скандалы.

Я неоднократно писал, что не знаю ни одного профессионального менеджера (задолго до последнего кризиса), который соответствовал бы критериям, описываемым нами, профессорами, в своих лекциях студентам.

Но даже на их общем невысоком уровне выделяется группа менеджеров, которые произвольно назначаются «кем-то там, наверху» и часто приводят к плачевным результатам крупные организации, имеющие стратегическое значение для страны. Профессор Михаил Делягин в связи с этой кризисной ситуацией в менеджменте крупных компаний основательно изучил деятельность гиганта «Норильский никель» (он был первоначально акционирован решением Президиума Верховного Совета России). И пришел к ошеломляющим выводам, которые во многом были предопределены тем, что руководителем этого гиганта-монополиста в области цветной металлургии, был назначен некий бывший «полковник» КГБ Владимир Стржалковский. Ранее он уже возглавлял Российскую туристскую службу и никакими заслугами вроде бы не отличился. И вдруг – оказался на вершине руководства этой гигантской компанией. Он в свою очередь привел в руководство уже других «туристов», которые стали занимать ключевые позиции в этой компании. Выводы профессора Делягина попросту приводят в шок: «... Даже поверхностная оценка особенностей корпоративного управления «Норильского никеля» способна привести к ошеломляющему выводу, что на предприятии окопались какие-то вредители, своими непрофессиональными и недобросовестными действиями скорее всего непроизвольно, но разрушающие этот флагман отечественной экономики.

Напрашивается сакраментальный русский вопрос: что делать? В описанной ситуации с корпоративной культурой и корпоративным управлением ГМК «Норильский никель» ключевая задача – кардинально нормализовать внутреннюю культуру компании. Это значит не просто продекларировать ценности, разделяемые мировым цивилизованным бизнесом, а следовать им в каждом аспекте управления и деятельности компании. Набор этих ценностей не столь велик и всем понятен: открытость, ответственность, партнерство, честность и прозрачность, эффективность, ориентированность на клиентов и на интересы собственных сотрудников и акционеров. Все это просто, если те, кто управляет компанией, в это верят, то есть разделяют такие ценности. А если не верят и не могут разделить – надо менять топ-менеджмент, каким бы он лояльным ни был». (См.: М. Делягин. Куда движется «Норильский Никель», или Зачем российским компаниям корпоративное управление. Независимая газета, 2011, 14 апреля, с. 5.)

Исследователь приводит большое число разных операций и сделок, заключенных руководством, имеющих откровенно сомнительный характер. Ими безусловно должны были заниматься правоохранительные органы. Но ведь у нас только провозглашаются цели противокоррупционного плана, а реальных действий этого характера предпринимается мало, и то – на «низовом уровне». В то время как реальный кризис государственного управления (в силу низкого его качества) переплетается с кризисом корпоративного управления – уже по причине неадекватности собственников и менеджеров. Все это в своем сочетании привело экономику в состояние застоя. Напомню, что именно застой, который охватил советскую экономику, оказался непреодолимым в эпоху Горбачева.

Другой «бывший» полковник КГБ был назначен руководить крупной государственной нефтяной компанией. Как мне рассказал один из бывших директоров, делегация этой компании прибыла в Ирак для окончательного подписания соглашения. На обеде, в котором участвовали представители самых высоких правящих кругов этой страны, этот бывший полковник вдруг обращается к соседу и довольно громко говорит (не зная, что чуть ли не половина иракцев говорит на русском языке не хуже его): «И чего это мы приехали к этим вонючим арабам?» Не прошло и недели, как все российские нефтяные и прочие компании были изгнаны из Ирака личным распоряжением Саддама Хусейна. Кстати, это облегчило задачу американцам, когда они приступили к ковровым бомбардировкам Ирака – там уже не было ни русских, ни «российских интересов».

А сколько проблем причинило руководство «Газпрома» (не говоря уже о некомпетентном управлении со стороны высокого менеджмента) российско-украинским и российско-белорусским отношениям? Ведя якобы некий «рыночный спор» (там и не пахло рынком, речь шла о грубом политическом «выворачивании рук»), переговорщики «Газпрома», включая самого господина Миллера, «были не в теме» – т.е. они не знали предмета переговоров, ситуацию не только в данной стране, но и вокруг газа в мире и т.д. И что выиграла Россия от этого бесконечного спора: Она получила полувраждебное украинское общество. Другой пример – конфликт с Белоруссией, когда газпромовцы настаивали, что «Белоруссия им задолжала что-то». Позже выяснилось, что не «Белоруссия задолжала», а «Газпром» что-то «задолжал Белоруссии», но скандал-то уже состоялся. Скандалы вокруг самых крупных частных и государственных компаний – это постоянное явление в сегодняшней России. А ведь «скандал» вокруг компании – это первый признак несостоятельности высшего менеджмента. Проблема в том, что некомпетентных, иногда интеллектуально ущербных людей, назначают на высокие должности по причине якобы их «лояльности». А что, найти просто высококвалифицированного и честного человека нельзя? Он что – нелоялен государству, компании, коллективу? Так нет же – надо, чтобы он был кому-то «лично предан». Это – паранойя. Но очень вредная и опасная. Вот и плодится серость по всей огромной стране. Это – первые признаки разложения экономической системы. Опасны не сам по себе сверхбогатые люди, если они стали таковыми благодаря реальным успехам и созидательной деятельности в интересах общества. Опасность возникает, когда большинство олигархата состоит из «назначенцев», «ближних» к власти людей, ничего нужного не производящих, а занимающихся спекулятивными операциями и манипуляциями государственными ресурсами, им не принадлежащими.

Влияние олигархата на власть – огромно: при «ручном управлении» страной – эта страна фактически принципиально не управляется, поскольку это – всего лишь иллюзия управления. Этим и пользуются олигархи.

Все 90-е гг. прошлого десятилетия экономика России находилась в крайне тяжелой ситуации, главными причинами которой являлись проблемы, порожденные грубыми ошибками всех правительств президента Ельцина, совершенные при трансформации социализма в капитализм (за исключением недолгого пребывания во власти правительства Примакова). В частности, речь идет о форсированном развитии крупных олигархических семейств на базе передачи им гигантских заводов, фабрик, иных предприятий бывшей государственной собственности, включая нефтяные и иные месторождения сырья. При этом игнорировались задачи создания производственной инфраструктуры, развития сбалансированной экономики, регионального развития, других типов хозяйственной деятельности, наукоемких производств и многое другое. В результате в стране сформировался порочный тип капитализма, ...капитализма, когда отрицается конкуренция, подавляется мелкое предпринимательство, не модернизируется производство на современной технологической базе, не осваиваются огромные депрессивные территории, не создается инфраструктура и т.д. Что касается социальной ответственности новых предпринимателей – они даже не понимают, что это такое. Государство же фактически перестало быть социальным государством – чрезмерно высока социальная дифференциация общества. Сектор крупного предпринимательства, как в период Ельцина в 90-е гг., так и все последующее десятилетие XXI в., пользуется особой благосклонностью высшей политической власти, а экономическая политика, основанная на порочных, крайне догматических принципах неолиберально-монетарной идеологии (скорее – либертарианской), отвечает только интересам этого крупного предпринимательства. (Кстати, показавшего свое ничтожество в условиях глобального кризиса.)

В результате в российской экономике сформировались огромные диспропорции и противоречия. Так, разрушенными оказались многие промышленные отрасли, включая машиностроение и химические отрасли. Уже не существует ни одного крупного российского предприятия, которое могло бы самостоятельно изготавливать какое-либо сложное изделие. Соответственно, их продукцию приходится импортировать в крупных размерах. Например, практически разрушена гражданская авиация, которая успешно конкурировала еще в 70–80-е гг. с США и Западной Европой. Страна ввозит свыше 60% продовольственных продуктов; практически «вымыты» все отрасли, производящие товары народного потребления, – они производятся только на самых технически отсталых мелких предприятиях, находящихся на границе существования. Слабо развито малое предпринимательство, которое удушается налогами, давлением местных властей и организованной преступности. Практически исчезло кооперативное движение в стране; не получили развития народные предприятия (собственность трудовых коллективов). Внутренний рынок характеризуется отсутствием конкуренции и монополизацией, хаосом в ценообразовании, а цены на продовольствие, товары народного потребления часто выше, чем в странах ЕС и США; строительство жилья, автомобильных дорог обходится в 2–4 раза дороже, чем в ЕС, США и Японии.

В чем причины всего этого? Как представляется, главная проблема нашей страны, как в условиях социализма, так и ныне, в условиях капитализма, не изменилась – это проблема управляющей системы государства, экономической политики государства и выбора адекватной условиям страны модели этой политики. Пороки управляющей системы государства сделали заложником все общество страны, в том числе президента и премьера. При этом сама управляющая система – малоэффективная и чрезмерно дорогостоящая, предельно забюрократизированная, пронизанная мошенничеством во всех порах существования.

В течение последних десяти лет непрерывным потоком казна наполняется не заработанными трудом общества деньгами, которые в целом мало направляются на цели развития. Чем объяснить проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня: отсутствие дорог, разбалансированность экономики, слабый экспортный потенциал машиностроения и химии, дефицит не только инженеров-разработчиков, внедренческого персонала, но даже квалифицированных рабочих? Чем объяснить, что совершенно несостоятельной оказалась значительная часть наших вузов (это касается прежде всего вновь созданных, негосударственных вузов), которые сплошным потоком выпускают не только специалистов высшей категории, но и кандидатов и докторов наук, которые идут в эти управленческие системы? При этом сюда внедряются «сверху» элементы, уничтожающие остатки некогда существовавшей передовой в мире высшей школы. Как получилось, что вся система исполнительной власти полностью «оторвалась» от контрольных институтов, поскольку последних в обществе не существует?

Именно эта проблема – проблема неадекватной управляющей системы, как представляется, и определяет стратегическое развитие страны. Если она (проблема) не будет решена, то страну ждет не самое лучше будущее. При всей позитивной деятельности высшего дуумвирата власти был создан огромной силы паразитарный бюрократический аппарат, который стал тормозом развития и инноваций. Этот аппарат не несет никакой ответственности за состояние дел в обширных регионах страны, перекладывая ее на губернаторов. А большинство последних не имеют финансовой базы – большая часть их доходов изымается в федеральную казну. Государство быстро теряет федеральные свойства, приобретает черты централизованно-унитарной республики. При этом качество управления крайне низкое. Федеральное правительство, ссылаясь на рынок, освободило себя от созидательной функции, оно только перераспределяет ресурсы. Поэтому никто не занимается общенациональным планированием развития народного хозяйства, региональной политики государства вообще нет.

Это в решающей мере объясняется тем, что кадровый подбор в системы управления осуществляется не на профессиональной основе, а на откровенно субъективных предпочтениях. Самые высокие должности занимают крайне слабо подготовленные люди, часто циники и откровенные карьеристы, усвоившее только одну заповедь: преданность тому, кто «подарил» должность. Такой подход неминуемо оборачивается бедой – управляющая система на стадии деградации. Активная личная деятельность президента и премьера не в состоянии придать нужный динамизм этой мертвящей, предельно бюрократизированной системе. Да что они могут сделать лично в огромной стране, если не сумели создать единую управляющую систему из высокопрофессиональных специалистов?

Отметим, мало кто был готов к тому, что с конца 90-х – начала нового десятилетия XXI в. так стремительно повысятся цены на нефть. Хотя многие аналитики предполагали, с точки зрения технологических и производственных тенденций в мировом развитии, что, возможно, цены на энергоносители будут изменяться, и скорее всего в направлении роста. Но с таким же основанием другие авторитеты говорили, что полоса низких цен затянется надолго, до «нового технологического уклада», который якобы наступит в будущем. Но цены на нефть быстро пошли вверх, они буквально спасли Россию от распада. Но сегодня нет уверенности в том, как долго продлится эра высоких цен. Некоторые аналитики обоснованно предсказывают низкие темпы роста мировой экономики, в том числе США и ЕС, стагнацию в Японии; возможен спад роста китайской экономики. Представьте, что иссякнет этот денежный поток, с чем останется страна? Она останется с тем, что было в 90-е гг., потому что практически мало что изменилось в истекшее десятилетие с точки зрения диверсификации экономики, сельского хозяйства, достижения ее сбалансированности, создания производственной инфраструктуры, строительства дорог, доступного населению жилья и т.д. Пока что строятся только глобальные трубопроводы, соединяющие отечественные добывающие регионы с мировыми центрами потребления нефти и газа. В результате Россия устойчиво продвигается в разряд стран, обслуживающих потребности глобальных ТНК в развитых и быстро развивающихся странах мира. Уже обнаружились два центра реального давления на Россию с точки зрения зависимости от поставок энергоносителей: ЕС и Китай. Но они зависят от нас, а мы зависим от них.

Распад страны, который мог стать реальностью в конце 90-х – начале нового десятилетия, полностью был обусловлен господством ельцинизма. Августовский дефолт (1998) был не просто экономическим или финансовым кризисом – это был глубокий, органический кризис управляющей системы самого ельцинского недогосударства, реальное свидетельство его перерождения, предельного упадка. Два фактора спасли тогда страну от возможного распада – это, во-первых, реальное повышение мировых цен на нефть, газ, металлургию, лесопродукты – что принесло казне огромные доходы; во-вторых, приход к власти Владимира Путина. Если бы ельцинизм сохранился в его «классической» форме, то даже те большие деньги не спасли бы ситуацию. Они бы улетучились, их бы растащили, а количество миллиардеров было бы в 3–4 раза больше, чем сегодня, и они бы «распилили» эти денежные поступления так же, как они это успешно делают сегодня. Но тогда решающую позитивную роль сыграл президент Путин. Однако, похоже, со временем все вернулось к временам прошлой эпохи – к «потерянному десятилетию». Современная управляющая система неадекватна, а в стране реальный застой. Вот здесь – то есть в экономической политике, системе экономического управления, кадровых решениях – главная проблема страны. И эту проблему надо видеть в ее реальном измерении.

Надо реально видеть, что происходит в мире, в сфере международных экономических отношений. Повсюду идет поиск новых стратегических подходов к экономике в связи с глобальным кризисом; последний показал несостоятельность старых, догматических неолиберально-монетарных моделей развития. Отметим: первые признаки серьезного кризиса неолиберально-монетарной концепции и модели «Вашингтонского консенсуса» обнаружились еще в ходе Азиатского кризиса (1997); кстати, тогда известный экономист, лауреат нобелевской премии Дж. Стиглиц прямо заявил: «Зачем нам нужен Международный валютный фонд, который своими рекомендациями ввергает мир в кризис?» Очень интересно, что, выступая в Малайзии, в Куала-Лумпуре, накануне кризиса в этой стране (и группе АСЕАН), тогдашний президент МВФ хитроумный Мишель Камдессю заявил о том, что «Малайзия, как ни одна другая страна, устойчиво движется к своему непрерывному процветанию». А через три дня разразился пресловутый Азиатский кризис в Малайзии и в целой группе АСЕАН. Вот тогда Стиглиц и потребовал ликвидировать МВФ. В свою очередь, малазийское правительство вообще закрыло отделение МВФ в этой стране, и ей первой удалось выйти из кризиса, сделав решительный шаг в направлении экономической активности государства, отказавшись от доктрины «Вашингтонского консенсуса».

Следующий кризис, уже мировой, разразился в 2001–2002 гг., но он оказался как бы в тени печально знаменитой «Великой американской трагедии» 11 сентября 2001 г. Все внимание мировой общественности было обращено на это событие. А мировой кризис оказался в забвении, к тому же президент Буш начал войну в Ираке, стало «не до экономики».

И вот, наконец, грянул глобальный финансово-экономический кризис в 2008 г. По утверждению большинства известных экономистов и политиков, этот кризис поставил под сильнейшее сомнение существующую модель капитализма в рамках неолиберально-монетарной экономической идеологии в целом. Сегодня повсюду на Западе отказались от этой модели, идет поиск новых типов экономической философии, возвращаются кейнсианские идеи с ударением на государственное вмешательство. Повышенное внимание уделяется «пекинской модели», рассматриваемой как антипод «вашингтонской модели» (все еще доминирующей в политике сегодняшней России). Однако Россию эта интеллектуальная ревизия экономической политики не затронула.

Наша проблема в том, что вся гигантская управляющая система «настроена» на продолжение строительства того типа паразитарного капитализма, взращенного ельцинизмом, который повсюду в мире остался в прошлом, если не иметь в виду некоторые очень бедные страны. Поэтому, чтобы изменить отечественный капитализм, надо прежде осуществить модернизацию управляющей системы, развернуть активную деятельность по подбору новых кадров во все высшие институты власти и управления; это должна быть своего рода управленческая революция. При этом противопоказано искать кадры в олигархических менеджерских структурах или в самой системе власти – они развращены, несамостоятельны и слабы профессионально.

У миллиардеров, как иностранных, так и отечественных, жадность и алчность абсолютно безграничны. Поэтому современное государство, конечно, должно строить свои отношения с крупным бизнесом на жестких, деловых принципах, без заигрываний и льгот за счет общества. Условия для действий частных предприятий должны быть одинаковыми, открытыми и честными, их права, безусловно, должны быть защищены законом. Но если крупные капиталисты не хотят вкладывать инвестиции в развитие, не хотят платить большие налоги – пусть уходят из бизнеса – беды здесь нет. На их место придут сотни и тысячи других, более предприимчивых и законопослушных. Зачем цепляться за этих людей, которые – перед и в условиях кризиса – показали свою полную несостоятельность? Многие из них обнаружили неэффективность и на Западе, в том числе и в силу того, что неолиберально-монетарная идеология, отвечающая исключительно интересам крупного бизнеса, способствовала упадку менеджмента повсюду: в Америке, в Европе, в Японии, в Азии; а у нас, в России – тем более; умение мошенничать – это не признак успешного менеджера.

Речь идет о новой роли государства как универсального регулятора социально-экономических процессов. В конце XIX в. немецкий экономист Вагнер предсказал, что в эпоху ускорения научно-технического прогресса и усложнения производства неизбежно усилится экономическая роль государства. Его идеи стали называть «законом Вагнера». А эпоха, о которой он писал, уже наступила – информационные технологии настолько усложнили производство, что капиталистические предприятия, даже самые крупные, не могут с ним правиться без помощи государства. Яркие примеры этого: катастрофы «ВР» в Мексиканском заливе, на Саяно-Шушенской ГЭС в Сибири и др. Рост роли государства должен проявиться, в частности, и в обеспечении большего равенства и справедливости, – то есть в поддержке требований трудящихся о справедливом распределении национального дохода, укреплении социальной политики, возвращении государству всего объема его социальных функций. Все чаще видные экономисты, да и не только они, но и философы, естественники и др., в разных странах обоснованно утверждают, что ныне общество не будет соглашаться с тем, что какая-то горстка крупных предпринимателей и банкиров контролирует сотни миллиардов долларов, причем регулярно ввергая общество в кризисы, – а расплачиваться за их разорительную деятельность приходиться народам.

Борьбу с коррупцией из сферы риторики надо перевести в область принятия конкретных действий в отношении должностных лиц. Они хорошо известны. Президент Д. Медведев сурово критикует (!) коррупцию. Россия ратифицировала Конвенцию ООН по борьбе с коррупцией. ООН планировал создание специального международного механизма по аресту и возврату собственности, нажитой коррупционным путем. Ряд стран, однако, выступили против формирования такого механизма – Зимбабве, Бирма, Нигерия и... Россия. На лондонском саммите (2009) 20 ведущих экономических держав, по настоянию президента Барака Обамы, в резолюцию был введен пункт, открывающий информацию о компаниях, действующих в офшорах (почти весь крупный российский бизнес укрывается в них). Однако российская делегация почему-то выступила против этого решения. Не странно ли все это? Это и есть капитуляция власти перед большим бизнесом, деятельность которого, мягко говоря, не соответствует общественным целям.

Предельная либерализация российской экономики странным образом сочетается с рядом факторов, которые деформируют экономическую, финансовую и социальную системы: а) очевидным альянсом высшей политической бюрократии и доминирующими собственниками крупных корпораций и банков; б) отсутствием конкуренции: в) бесчисленными вторжениями в сферу предпринимательства правоохранительных органов, местных властей и криминальных групп, часто инициируемых самими предпринимателями; г) рэйдерством; д) колоссальной коррупцией на всех ступенях власти. Это и есть признаки деградации экономической системы, поскольку она не имеет механизмов «очищения» от элементов разложения.

Государство в России должно располагать мощным экономическим сектором в промышленности, строительстве, энергетике; вся социальная сфера и культура должна находиться в его ведении. Государство должно строить дороги и мосты, недорогое жилье для населения. Для этого должны быть созданы многие тысячи федеральных, региональных и муниципальных компаний и банков, жестко регламентированные в плане расходования средств, включая оплату труда руководителей (менеджеров) этих предприятий. Все былые догматические рассуждения о «вредности» государственного предпринимательства, как показал глобальный кризис, оказались несостоятельными.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.