Елена Блаватская

Елена Блаватская

Елена Петровна Блаватская (в девичестве Ган) родилась в июле 1831 г. в аристократической семье. Ее отец, конно-артиллерийский полковник, постоянно переезжал со своей батареей из одного города в другой. Семья жила то в Одессе, то в Туле, то в Петербурге, то в Полтаве, то в Гадяче. С детства Елена была ребенком очень впечатлительным, восприимчивым ко всему необычному и открытым к явлениям потустороннего мира. Как она позже признавалась, голоса и видения стали преследовать ее с 11 лет. После смерти в 1842 г. матери, Елена и ее младшая сестра Вера воспитывались в Саратове у дедушки и бабушки. В их доме оказалась большая, хорошая библиотека, где девочка нашла множество книг по оккультным наукам, алхимии, магии и т. п. Все это было жадно прочитано Еленой еще в отроческом возрасте. В 1847 г., когда ее дедушку Андрея Михайловича Фадеева назначили управляющим государственными землями в Закавказье, вся семья переехала в Тифлис.

В юности Елена Петровна отличалась взбалмошным и своенравным характером.

Необычная история ее раннего замужества яркий тому пример. Пишут, что однажды гувернантка, обиженная какой-то из ее выходок, предрекла, что ей никогда не выйти замуж. Задетая этим, Елена Петровна сделала все, чтобы вскружить голову генералу Блаватскому, который был втрое старше ее, а когда тот попросил ее руки, немедленно дала согласие. Как и следовало ожидать, этот скоропалительный брак оказался неудачным. Поженившись в июле 1849 г., супруги прожили вместе всего три месяца и (как писала позже сама Блаватская) ни разу не были близки. В сентябре Елена Петровна бежала из Еревана (где служил генерал Блаватский) к бабушке в Тифлис и объявила, что покончит с собой, если ее попытаются вернуть к мужу.

Родные решили отправить ее к отцу в Одессу. Однако в Поти Блаватская села на другой корабль — английский парусник, который шел в Стамбул, — и тайно покинула Россию. С этого времени начались ее многолетние скитания по миру.

В Стамбуле у Блаватской быстро закончились деньги. Чтобы сводить концы с концами, она пошла работать наездницей в цирк, но однажды упала с лошади и сильно разбилась. Вскоре она повстречала свою знакомую графиню Киселеву, которая пригласила ее попутешествовать вместе с собой. (Выполняя желание графини, Блаватская весь путь проделала в мужском костюме.) Прежде всего они отправились в Египет, потом посетили Ливан, Ирак, Сирию, побывали в Греции, Германии и Франции. В начале 1851 г. Блаватская вместе с другим старинным другом семьи и своей крестной — графиней Багратион — поехала в Лондон. Здесь произошло таинственное и необыкновенное событие, перевернувшее всю ее жизнь, она встретила своего Учителя — великого Махатму по имени Мория. (Махатмы, согласно теософскому учению, это полные воплощения выходцев с Венеры — солнечных людей. Махатмы являются тайными благодетелями человечества, исподволь направляющими его развитие, и хранителями знаний древнейших допотопных цивилизаций. Во времена Блаватской их местопребывание находилось севернее Гималаев, вероятно, в Тибете.) Об этой встрече сохранилось очень мало известий. В 1851 г. в английской столице проходила Всемирная выставка. Желающие посетить ее съезжались со всего света. Неожиданно в одной из индийских делегаций Блаватская увидела странного индуса — точно такого, какой незадолго до этого привиделся ей во сне. Произошло это 31 июля в день ее двадцатилетия. Индус (Учитель, как потом всегда называла его Елена Петровна) также тотчас узнал в Блаватской ту женщину, с которой должен был встретиться в Англии. На другой день они сошлись в Гайд-парке и Учитель рассказал ей о том, что он и его сподвижники собираются открыть европейцам частицу древних тайных знаний Востока, и Блаватская должна помочь им в этом деле. Но прежде она должна подготовиться к своей трудной миссии и провести три года в Тибете и Индии.

Следующие семь лет являются самыми таинственными в жизни Блаватской, когда она совершенно исчезла из поля зрения своих родных и знакомых. Сама она очень мало рассказывала об этом периоде. Каких-либо писем или воспоминаний, относящихся к нему, также не осталось. Биографы Блаватской оказались в трудном положении и вынуждены, заполняя промежуток между 1851 и 1858 гг., пользоваться всякого рода непроверенными данными, отрывочными свидетельствами случайных людей и поздними полупризнаниями самой Блаватской. Сильвия Крэнстон, автор наиболее апологетического (можно сказать, официального) жизнеописания основательницы Теософского общества, представляет это время как одно бесконечное путешествие: Блаватская переезжает из одной страны в другую и, с легкостью пересекая океаны, кочует из Старого Света в Новый.

Княгиня Багратион скончалась в том же 1851 г., оставив своей крестнице небольшое наследство. Приобретя таким образом материальную независимость, Блаватская отправилась в Канаду, желая, по свидетельству Крэнстон, изучать верования североамериканских индейцев. Опыт оказался не очень успешным, индейцы, с которыми она познакомилась в Квебеке, скрылись через некоторое время, захватив часть ее вещей. Тогда Блаватская обратила свой взор на Южную Америку Она приехала в Новый Орлеан, через Техас добралась до Мексики, а потом отправилась дальше на юг. Крэнстон пишет, что ее интересовало все, что было связано с древнейшими индейскими цивилизациями, и она посетила руины многих городов доколумбовой Америки. В 1852 г., удовлетворив отчасти свое любопытство, Блаватская отплыла в Индию. Спутниками ее были какой-то англичанин, с которым она познакомилась в Германии, и какой-то индус, встреченный ею в Гондурасе.

Втроем они через мыс Доброй Надежды добрались до Цейлона, а оттуда на паруснике — до Бомбея. Об этом своем первом посещении Индии Блаватская позже писала в письме князю Дондукову-Корсакову: «В Англии я видела его (своего Учителя) всего дважды, и при нашем последнем разговоре он сказал мне: «Индия предназначена тебе, но позже, лет через 28–30. Поезжай туда и посмотри страну». Я поехала — сама не зная зачем! Я была как во сне. Провела там около двух лет, путешествуя и каждый месяц получая деньги, понятия не имея от кого они и добросовестно следуя по указанному пути. Я получала письма от этого индуса, но за эти два года не видела его ни разу». Добравшись наконец до Гималаев, Блаватская хотела через Непал ехать дальше в Тибет, но британские власти не пустили ее. Учитель в одном из писем велел ей возвращаться в Европу. По пути она побывала на Яве и в Сингапуре. У мыса Доброй Надежды корабль, на котором она плыла, потерпел крушение, но все пассажиры спаслись.

В начале 1854 г. Елена Петровна прибыла в Лондон и вновь увиделась с Учителем. «Мы встретились с ним в чужом доме, в Англии, куда он приезжал с одним туземным развенчанным принцем, — вспоминала она позже, — наша встреча ограничилась двумя разговорами, которые хотя тогда и произвели на меня сильное впечатление своею неожиданной странностью, даже суровостью, но, как и многое другое, все это кануло с годами в Лету…» Из Англии она опять поплыла в Америку — на этот раз в США, пожила некоторое время в Нью-Йорке, потом переехала в Чикаго. Здесь она присоединилась к каравану переселенцев и вместе с ними пересекла весь Северо-Американский континет до Сан-Франциско. (По пути она сделала остановку в Солт-Лейк-Сити, столице мормонов, учение которых ее будто бы очень занимало.). В 1855 г из Сан-Франциско Блаватская отправилась в новое плавание через Тихий океан в Индию, побывав по пути в Японии и Сингапуре. В начале 1856 г. она добралась до Калькутты. Это второе индийское путешествие проходило уже под непосредственным руководством Учителя. Позже в своей «Разоблаченной Изиде» Блаватская вспоминала: «Когда много лет тому назад мы… путешествовали по Востоку, исследуя тайники его покинутых святилищ, два мучительных и постоянно приходящих на ум вопроса угнетали мой ум: «Где, Кто и Что есть Бог? Кто видел когда-нибудь бессмертный дух человеческий и смог убедиться в бессмертии человека?» Стремясь изо всех сил разрешить эти ставящие в тупик вопросы, мы именно тогда и соприкоснулись с некоторыми людьми, наделенными таинственными силами и такими глубокими познаниями, что поистине мы можем назвать их Мудрецами Востока. Они показали нам, что при объединении науки с религией существование Бога и бессмертного человеческого духа могут быть доказаны так же, как теорема Евклида…». В следующие два года Блаватская объездила вдоль и поперек всю страну. Свои впечатления она описала двадцать лет спустя в увлекательной книге очерков «Из пещер и дебрей Индостана», опубликованной на русском языке под псевдонимом Радда-Бай. Тогда же через Кашмир, в сопровождении одного татарского шамана, она совершила небольшое путешествие в Тибет. В 1857 г., незадолго до того, как Индию охватило восстание сипаев, Учитель велел Блаватской возвращаться в Европу. Через Яву, Францию и Германию Блаватская в конце 1858 г., после десятилетнего отсутствия, приехала в Россию.

Описанная Сильвией Крэнстон одиссея не может не вызывать изумления. По силам ли было совершить все это юной девушке, которой едва исполнилось двадцать лет и лишенной к тому же каких-либо источников материального обеспечения? Враги Блаватской (а их всегда было немало) писали позже, что она вообще в эти семь лет не покидала пределов Европы, а, переезжая из одного города в другой, вела сомнительную жизнь дамы полусвета, то с одним, то с другим своим «покровителем». Однако подтвердить эти обвинения хоть сколько-нибудь серьезными свидетельствами они не смогли. Блаватская любила и умела окружать себя таинственностью, и, скорее всего, ясного ответа на вопрос: как и где прожила она эти семь лет, никогда не будет дано. Сенкевич, автор одного из жизнеописаний Блаватской, допускает, что она все-таки совершила в эти годы путешествие на Восток и, возможно, побывала в Индии. Что касается странствий по Америке, то это, по-видимому, легенда. Следующие восемь лет жизни Блаватской, которые она безвыездно провела в России, изучены достаточно подробно. Однако и этот период имеет свои тайны. Остановившись инкогнито в Петербурге, она прежде постаралась через родных выведать о планах своего мужа (она все еще боялась, что тот принудит ее возобновить супружескую жизнь). Генерал Блаватский ответил коротким письмом, в котором давал честное слово не преследовать жену и предоставить ее своей собственной судьбе. Успокоившись на этот счет, Блаватская поехала в Псков, где тогда жили ее отец и младшая сестра Вера. Возвращение «блудной дочери» и ее водворение в лоне семьи прошли на удивление буднично. Ни внешностью (в те годы она уже начинала полнеть), ни манерами Елена Петровна совсем не походила на человека, дважды путешествовавшего вокруг света. Впрочем, что-то необычное в ней все-таки было. Позже сестра вспоминала, что Блаватская «была окружена таинственной атмосферой явлений, видимых и слышимых, и ощутительных для всех ее окружавших, но совершенно ненормальных и непонятных».

Стоило Блаватской войти в дом, как отовсюду начинали раздаваться странные звуки, предметы сами собой сдвигались с места, являлись призраки и т. п. (Описывают, к примеру, такой случай. Однажды, когда ее попросили продемонстрировать свои способности, Елена Петровна устремила взгляд на небольшой шахматный столик и попросила желающих приподнять его; однако никто из мужчин не смог даже сдвинуть его с места. Когда же она отвела глаза, столик вновь обрел подвижность.) 1859 г. Блаватская провела отчасти в Петербурге, отчасти в имении сестры Ругодево. В 1860 г. сестры отправились в Тифлис, к бабушке и дедушке. Здесь Елена Петровна прожила до 1866 г. К тифлисскому периоду ее жизни относят роман с эстляндским бароном Николаем Мейендорфом, от которого она в 1862 г. будто бы родила сына Юрия. Этот эпизод не ясен. Сильвия Крэнстон ни словом о нем не упоминает. По свидетельству Сенкевича, родные, чтобы избежать огласки, отослали Елену Петровну в дальний гарнизон, в Мингрелию. Якобы тамошнему военному врачу пришлось принимать у Блаватской роды. Будучи совершенно неопытным в акушерском искусстве, он причинил новорожденному сильные увечья — мальчик появился на свет тяжело больным уродом. В дальнейшем Блаватская упорно отказывалась от материнства, утверждая, что воспитывает чужого ребенка. В последние годы жизни она неоднократно писала о своей девственности и даже предъявляла справку от врачей, свидетельствовавшую, что она не способна к любовным отношениям.

Разумеется, враги Блаватской никогда не верили этому документу. Но следует признать, что ее отношения с мужчинами всегда были несколько отстраненными и совершенно лишенными какого-либо эротического привкуса. К своему внешнему облику и вообще к тому, как она выглядит в чужих глазах, Елена Петровна относилась с совершенным равнодушием. Она вечно появлялась перед гостями в старых, немодных платьях, постоянно курила маленькие сигаретки и, не смущаясь, употребляла в разговорах крепкие выражения. Эксцентричность ее манер многих шокировала и отталкивала. Хотя в двадцатилетнем возрасте она была стройной и достаточно миловидной девушкой, спустя десять лет ее полную, мешковатую фигуру едва ли можно было назвать красивой. Однако сказать, что Блаватская вовсе не нравилась мужчинам, все же нельзя. Ее яркой особенностью были огромные, бездонно-голубые, загадочные глаза (это отмечали все, кто писал или хотя бы вскользь упоминал о Елене Петровне).

Конец оседлой жизни наступил в 1866 г., когда Блаватская покинула Россию столь же неожиданно, как в нее вернулась. По словам Крэнстон, ее толкнула на это скука обывательского существования. Чтобы развеяться, Елена Петровна будто бы вновь отправилась в дальнее путешествие: побывала в Греции, Египте, Сирии, Ливане и Персии, а потом поселилась в Италии. Сенкевич, не склонный слишком романтизировать Блаватскую, видит причину отъезда в другом. Как раз в это время в Тифлис приехал известный оперный певец Агарди Митрович, с которым Блаватская познакомилась еще во время своего первого пребывания в Стамбуле. Он предложил Елене Петровне ехать вместе с сыном вслед за ним в Италию, что она и сделала.

Осенью 1867 г. Юра умер, что стало для Блаватской тяжелым ударом (неизвестно, был ли это ее родной сын или приемный, но она относилась к нему с подлинно материнской нежностью). Крэнстон (в жизнеописании которой мотив материнства Блаватской совершенно отсутствует) пишет, что по приезде в Италию, та каким-то образом оказалась в отряде Гарибальди и была довольно серьезно ранена в сражении под Ментаной. Об участии Блаватской в походе гарибальдистов писали некоторые газеты. Сама она относилась к этим сообщениям достаточно иронично, но, по своему обыкновению, ничего не опровергала (некоторым она даже показывала на своем теле следы от четырех или пяти ран, полученных в том бою).

В описании дальнейших событий у разных авторов опять нет единства. Крэнстон сообщает, что оправившись от ранений, Блаватская поспешила в Грецию. Здесь она получила повеление от Учителя ехать в Стамбул, а оттуда вновь плыть в Индию. Так началось третье, самое таинственное, пребывание Блаватской в этой стране. В анналах Теософского общества не сохранилось о нем практических никаких сведений.

Из многих намеков, рассеянных по сочинениям Блаватской, можно заключить, что то были годы напряженной учебы под руководством Махатмы Мориа и других Учителей.

Переправившись через Гималаи, Блаватская некоторое время провела в «штаб- квартире Братства совершенных адептов», постигая эзотерические буддийские учения. Потом, отправившись в Тибет, она долгое время жила в столице Панчен-ламы Ташилумпо, совершенствуясь под наблюдением опытных наставников в тайных науках Востока. Доверие Учителей к Блаватской было столь велико, что они обучили ее тайному жреческому языку и позволили ознакомиться с несколькими манускриптами, освещающими события глубокой, допотопной древности. В конце 1870 г., когда обучение завершилось, Блаватская через Суэцкий канал вернулась в Европу.

Совсем иначе описаны эти годы в книге Сенкевича. По его словам, после смерти Юры Блаватская и Агарди Митрович некоторое время прожили в Киеве, откуда переехали в Одессу. Здесь они ужасно бедствовали. Бывали дни, когда им буквально нечего было есть Чтоб хоть как-то добыть денег, Елена Петровна пробовала заниматься коммерцией. Она преуспела во всяких рукоделиях, и одно время у нее была мастерская по изготовлению искусственных цветов. Когда это дело себя не оправдало, она изобрела какой-то дешевый способ производства чернил и пыталась наладить их выпуск, но также безуспешно. Начало 1871 г., казалось, принесло надежды на лучшее будущее — Агарди Митрович получил приглашение в каирскую оперу. Блаватская и ее друг спешно отплыли в Египет. Пароход, на котором они совершали путешествие, вез в трюмах большой груз пороха и фейерверков. 4 июня 1871 г., когда судно находился вблизи острова Спеце, на нем начался пожар, закончившийся взрывом. Вместе с многими другими пассажирами во время этой катастрофы погиб Митрович. Блаватская чудом спаслась, но осталась без всяких средств (все ее вещи утонули). Зиму 1871/72 гг. она провела в Каире, перебиваясь с хлеба на воду, а весной 1872 г. вернулась в Одессу. (В книге Сильвии Крэнстон события поданы под другим углом. Здесь сообщается, что, возвратившись в 1871 г. из Индии, Блаватская поселилась на Кипре. В июне она села на пароход, шедший в Египет, и пережила описанное выше кораблекрушение. Затем какое-то время она провела в Александрии и Каире, а в начале 1872 г. отправилась в новое путешествие по Ближнему Востоку посетила Сирию, Палестину, Ливан, Анатолию Из Стамбула она приплыла в Одессу и провела там девять месяцев). Это был ее прощальный визит на историческую родину. Осенью 1872 г. Блаватская навсегда покинула Россию.

Заехав по дороге в Бухарест, она прибыла в Париж, откуда в декабре 1872 г отправила любопытное письмо начальнику жандармского управления города Одессы. В своем послании Блаватская сообщала, что готова по заданию российского правительства исполнять за рубежом обязанности тайного агента. Жандармское управление не пожелало воспользоваться ее услугами, однако за границей каким-то образом стала известна эта сторона интересов Елены Петровны, и репутация «русской шпионки» удерживалась за ней еще в течение многих лет (особенно подозрительно в дальнейшем относились к Блаватской британские колониальные власти в Индии).

Во французской столице Блаватская жила совсем не долго. В июне 1873 г. она уже плыла через океан к берегам своей новой родины — в Соединенные Штаты Америки.

Едва прибыв в Нью-Йорк, Елена Петровна стала хлопотать о получении американского гражданства. Между тем ее жизнь в Америке начиналась не легко. Как раз в это время умер ее отец. Денежные переводы из России прекратились, и Блаватская сильно нуждалась. В целях экономии она поселилась в многоквартирном доме на Медисон-стрит — в одном из самых бедных районов Нью-Йорка. На жизнь ей пришлось зарабатывать изготовлением рекламных карточек, искусственных цветов и галстуков для одного еврея-лавочника. Она также пыталась делать украшения из кожи, но они не пользовались спросом. В октябре 1873 г., после того как Блаватская получила свою часть отцовского наследства, ее материальное положение значительно улучшилось.

Теперь она могла обратиться к тому, ради чего отправилась за океан. В то время Соединенные Штаты переживали период увлечения спиритуализмом. Все необыкновенное, имеющее привкус потустороннего, было в моде и находилось в центре общественного внимания. Блаватская, которая имела способности сильного медиума, предполагала заинтересовать ими американских спиритуалистов. В октябре 1874 г произошла ее знаменательная встреча с корреспондентом влиятельной газеты «Нью-Йорк дейли грэфик», бывшим полковником американской армии Генри Стилом Олкоттом. Олкотт приобрел известность своими репортажами о разного рода таинственных явлениях. Блаватская, читая их, проницательно угадала в авторе родственную душу и постаралась завоевать его дружбу Знакомство будущих основателей Теософского общества состоялось за обедом на ферме Эдди (весьма таинственном месте, где ежедневно являлись призраки, звучали голоса, двигались предметы и творились другие необычные вещи). Полковник галантно поднес огонь к сигаретке своей соседки, после чего завязался оживленный разговор. Вскоре Олкотт был совершенно очарован самой Блаватской, ее рассказами о далеких путешествиях, ее познаниями в области оккультных наук, мистицизма и восточных религий, а также ее даром медиума. Он открыл Блаватской путь в редакцию «Грэфик», и вскоре там стали появляться ее статьи, сразу обратившие на себя внимание. К лету следующего года вокруг Олкотта и Блаватской сложился небольшой кружок нью-йоркских оккультистов, видную роль в котором играл 24-летний ирландец Уильям Джадж. В сентябре 1875 г. они образовали Теософское общество, объединившее первоначально около двух десятков человек. Полковник Олкотт был избран его председателем, Джадж — секретарем. Согласно уставу, общество имело три цели 1) создание ядра всеобщего братства человечества, без различия расы, вероисповедания, пола или цвета кожи; 2) изучение древних и современных религий, философий и наук и объяснение необходимости такого изучения; 3) исследование необъясненных законов природы и психических сил, скрытых в человеке.

Теософское общество следует считать подлинным детищем Блаватской. Хотя официально Елена Петровна занимала в нем достаточно скромную должность секретаря- корреспондента, ее роль, конечно, была много значительнее. Без нее Теософское общество никогда не обрело бы такого влияния, какое имело в дальнейшем, прежде всего потому, что самой теософии как таковой в момент его возникновения еще не существовало. О рождении этого учения стало можно говорить лишь после выхода в свет «Разоблаченной Изиды» — первого фундаментального сочинения, в котором Блаватская попыталась синтезировать философию и науку, историю и предания.

Работать над этой книгой Елена Петровна начала летом 1875 г и вскоре ушла в нее с головой. Она не выходила из дома, проводя целые дни в постели (утром она любила писать лежа в кровати) и за письменным столом, выкуривая бессчетное количество сигарет. В иные дни Елена Петровна проводила за работой до 18 часов. Несмотря на большой объем (более тысячи печатных страниц), книга была закончена сравнительно быстро и вышла в свет осенью 1877 г. Успех ее был необычайным. Первый тираж в 1000 экземпляров разошелся всего за десять дней. Также быстро раскупили несколько следующих переизданий. (Успех Блаватской тем более знаменателен, что ей пришлось писать книгу на английском языке, который она никогда всерьез не изучала.)

Читатели были поражены широтой поставленной проблемы и разнообразием затронутых Блаватской вопросов. Речь в «Разоблаченной Изиде» идет и о сектах ранних христиан, и о тайнах каббалы, о Ведах и о Библии, о дьяволе и эзотерических доктринах буддизма и еще о многом другом. Впервые была сделана попытка новыми глазами взглянуть на привычную всем христианскую веру, соединить элементы восточных и западных культур в целостное учение представления древнеиндийского брахманизма и буддизма со средневековым западным оккультизмом.

Успех книги привлек интерес к Теософскому обществу. Число его членов стало быстро расти. Возникла идея об организации заграничных отделений. С целью пропаганды своих идей Олкотт и Блаватская решили плыть в Индию. В июле 1878 г.

Елена Петровна получила американское гражданство, а уже в декабре навсегда покинула свою новую родину. Проведя около двух недель в Лондоне, Блаватская и Олкотт продолжили путешествие на Восток. В феврале 1879 г. они уже были в Бомбее. Местная индийская интеллигенция, группировавшаяся вокруг религиозной организации «Арья Самадж», устроила им восторженный прием. (Возможно, нигде в мире идеи Теософского общества не были так популярны, как в Индии. И ни в какой другой стране роль, сыгранная теософами, не была так велика. Одной из своих целей общество провозгласило «возрождение исконных индуистских и буддийских традиций в Индии и на Цейлоне». И ему действительно много удалось сделать для этого. Оценивая деятельность теософов, выдающийся индийский философ Сарва-палли Радхакришна позже писал: «В то время, когда мы (индийцы), вследствие своих политических провалов и экономических неурядиц, начали сомневаться в ценностях нашей культуры и в ее жизнеспособности, когда все вокруг нас, в том числе и светское образование, казалось, воспитывало в нас пренебрежение к индийской культуре, теософское движение оказало индусам великую услугу, возвращая им их же духовные ценности. Влияние теософского движения на индийское общество в целом трудно переоценить». Об огромной роли Теософского общества в пробуждении индийского самосознания не раз писал лидер национально-освободительного движения в этой стране М. Ганди.)

В Бомбее Блаватская и Олкотт поселились в индийской части города на Гиргаум-Бэкроуд. На ближайшие два года их дом стал штаб-квартирой Теософского общества.

В октябре 1879 г. был налажен выпуск журнала «Теософ», имевший в Индии значительное число подписчиков. Первые шесть лет Блаватская оставалась его бессменным редактором и написала для журнала множество статей (в ее собрании сочинений они занимают пять томов). Она часто совершала поездки по стране. Так, в мае 1880 г. Олкотт и Блаватская провели три месяца на Цейлоне. Осенью 1881 г. в Лахоре Елена Петровна встретилась с Учителем. Затем, следуя его указаниям, объездила всю Северную Индию. Весной 1882 г. она отправилась в Калькутту и учредила там бенгальское отделение Теософского общества. Вслед за тем было учреждено мадрасское отделение. В ноябре того же года Олкотт купил поместье в пригороде Мадраса Адьяре Вскоре в него переместилась штаб-квартира общества.

Между тем жаркий климат Индии оказался губительным для Блаватской В 1882 г. у нее обнаружились первые признаки брайтовой болезни почек, доставившей потом Елене Петровне множество страданий и отравившей все последние годы ее жизни. К началу 1884 г. ее здоровье оказалось настолько подорванным, что врачи предупредили: если она не сменит климат, то проживет не более трех месяцев. В феврале 1884 г. Блаватская и Олкотт были вынуждены покинуть Индию. В марте они прибыли в Марсель. Их пребывание в Европе продолжалось семь месяцев и было целиком посвящено устройству европейских отделений Теософского общества. Своей первой целью Олкотт и Блаватская избрали Париж. Появление здесь Елены Петровны стало заметным событием. О ней писали в газетах, она получила множество приглашений. Летом Блаватская съездила в Лондон, где существовало отделение общества, затем провела 6 недель в Германии.

Дела Теософского общества шли очень хорошо, число его отделений в различных регионах мира увеличивалось с каждым годом. И тут совершенно неожиданно в Индии разразился грандиозный скандал, сильно подорвавший репутацию Блаватской. Виной всему были необычные феномены Елены Петровны, которые она охотно демонстрировала во многих городах: вызывала духов, читала запечатанные письма, перемещала взглядом предметы, отгадывала чужие мысли, общалась на расстоянии с некоторыми из своих знакомых, находившимися где-нибудь на другом конце света, и даже получала от них маленькие посылки. Против этих талантов Блаватской и направили удар ее враги. Супруги Куломбы, которым Елена Петровна очень доверяла и от которых не имела секретов, неожиданно выступили в индийской прессе с сенсационными разоблачениями, объявив все ее феномены шарлатанскими трюками и фокусами. В качестве доказательства они представили целую пачку писем Блаватской с рассуждениями о том, каким образом устроить демонстрацию того или иного феномена. Обвинения Куломбов, перепечатанные многими европейскими и американскими газетами, наделали много шума. Вскоре последовало новое разоблачение — в печати появился отчет Ходжсона, представителя Общества психических исследований, специально ездившего в Индию для изучения феноменов Блаватской и ее Учителей. Ходжсон подтвердил, что все примеры проявления необыкновенных способностей Блаватской не деле оказались только ловким мошенничество. Он объявил также, что, по его мнению, никаких Махатмов в природе не существует, а все письма, якобы полученные от них, написаны самой Блаватской.

Это был удар в самое сердце. Одно время Елене Петровне казалось, что от нее отвернулся весь мир. Действительно, некоторые члены в эти дни со скандалом покинули Теософское общество. Однако тех, кто остались, было гораздо больше. Со всех концов света Блаватской шли письма поддержки. Большинство американских отделений и почти все индийские безусловно были на ее стороне. Когда стало ясно, что положение не так плохо, Блаватская решила срочно плыть в Индию и привлечь Куломбов к суду по обвинению в клевете. Но, когда в декабре 1884 г она прибыла в Мадрас, оказалось, что большинство ее друзей считает неблагоразумным дальнейшее раздувание скандала, к чему неизбежно привела бы судебная тяжба Блаватская должна была уступить. Вся эта история имела для ее здоровья самые пагубные последствия. В конце января 1885 г. у Елены Петровны случился новый тяжелый приступ болезни. Она чудом осталась жива и в марте навсегда покинула Индию.

По приезде в Европу Блаватская поселилась в Вюрцбурге и сразу погрузилась в работу над своим главным трудом — «Тайной Доктриной». Ее здоровье становилось все хуже: донимала водянка, ноги сильно отекали, колени были поражены артритом, так что каждый шаг давался с огромным трудом. «Мне хорошо, только когда я сижу и пишу, — читаем в одном из ее писем этой поры, — не могу ни ходить, ни стоять больше минуты». Несмотря на недуги, работоспособность Елены Петровны не только не уменьшилась, но, наоборот, увеличилась. Последние семь лет ее жизни — самый плодотворный период. Кроме трех объемистых томов «Тайной Доктрины» (два первых вышли в 1888 г., а третий — посмертно), она опубликовала такие свои шедевры, как «Голос Молчания» и «Ключ теософии», а также много статей для своего нового журнала «Люцифер». С 1887 г. Блаватская практически безвыездно жила в Лондоне.

Здесь она и скончалась 8 мая 1891 г. На ее смерть откликнулись газеты во многих странах мира. Одна из них — индийская «Индиан мирpop» — в некрологе писала. «Елены Петровны Блаватской нет больше в земной сфере… она не принадлежала к какой-то одной нации. Весь простор земли был ее домом, все человечество — ее братьями… Вся жизнь ее была необычной. Нет человеческих мерок, которые можно было бы приложить к ней. Она всегда оставалась единственной в своем роде…»

Дальнейшие события показали значимость ее фигуры. Можно без преувеличения сказать, что Блаватская сыграла выдающуюся роль в великом диалоге двух цивилизаций — Западной и Восточной. Ознакомив своих современников с эзотерическим индуизмом и буддизмом, Блаватская проторила путь, по которому пришли на Запад трансцендентальная медитация, дзэн-буддизм, движение Сознания Кришны и йога. О важном влиянии теософии на возрождение духовности в Индии уже говорилось выше. Интерес к творчеству Блаватской не только не упал с годами, но продолжает расти — ее труды регулярно переиздаются как в подлиннике (то есть на английском), так и в переводах (в том числе на русском) и по-прежнему будоражат творческую мысль многих ученых и философов. Продолжает свою деятельность созданное ею Теософское общество, которое в настоящее время насчитывает в своих рядах около 100 тысяч членов.

Что касается учения Блаватской, то в своем законченном виде оно изложено в двух первых томах «Тайной Доктрины. Книга эта является очень подробным комментарием к небольшому сакральному тексту под названием «Строфы Дзиан», с которым Блаватская познакомилась в одном из подземных гималайских монастырей.

Первый том — «Космогенезис» — рассматривает общие закономерности развития Вселенной. Второй — «Антропогенезис» — посвящен формированию человека.

С точки зрения «Тайной Доктрины», в основе всего лежит Нечто Несказуемое и Неощутимое — Непознаваемое HeБытие, некая Таинственная, не имеющая никаких качеств Абсолютная Тьма, которая фактически не существует и потому находится вне времени и вне пространства. Эта Тьма (собственно, ее с неменьшим основанием можно считать также и Абсолютным Светом) является как бы Материнской Утробой, в которой вечно чередуются циклы Бытия. Наша Вселенная, представляющаяся нам такой необозримо-огромной, на самом деле есть лишь один из многих крохотных пузырьков в беспредельном океане He-Бытия. Она — Живое Существо, имя Которому Парабраман. Ее существование есть вечная смена циклов Жизни — Манвантар и He-Жизни — Пралап. Каждая Манвантара — это жизнь отдельного индивидуального Космоса-Брамы. Число земных лет, ее составляющих, измеряется пятнадцатизначным числом.

За это время Брама успевает развиться из предельно-малой точки, заключающей в себе все идеальные формы Бытия, до колоссального (с человеческой точки зрения, конечно) по своему объему материального мира с бесчисленным количеством галактик, звезд и планет. Достигнув своих предельных размеров, Брама затем начинает сжиматься, постепенно теряя свою материальность, и вновь в конце Манвантары возвращается к состоянию точки, символизирующей Его смерть. Время и Пространство сворачиваются в Ничто, заключающее в Себе Вечность и Бесконечность.

Парабраман как бы исчезает, с тем чтобы по окончании Пралайи (по продолжительности она равна Манвантаре) опять развиться в нового Браму. Однако ни одна из Манвантар не является точной копией предыдущих, ибо новорожденный Брама использует в своей Вселенной опыт всех предшествующих Брам. Таким образом Вечно Сущий Парабраман как бы познает Сам Себя через Свои бесчисленные малые «я».

Каждый Брама Триедин. Он есть в одно и то же время Отец, Мать и Сын. Или, выражаясь языком христиан, Отец, Сын и Святой Дух. Ибо, с точки зрения «Тайной Доктрины», Святой Дух это и есть Мать или Кали — космическая Матерь мира, рождающая Сына, то есть проявленный Космос-Браму. Можно воспринимать эту Триаду также в духе античных философов, как Теос, Хаос и Космос, где Теос есть чистая Мысль, то есть Бог-Демиург, Хаос — неоформленная Мать-Материя, а Космос — рожденный ими Брама. В самом общем смысле в этом Триединстве следует видеть единство Мысли, Духа и Материи, причем это единство не абстрактное, а самое непосредственное. Космос-Брама — это своего рода мыслящая духоматерия. Он духовен, материален и разумен в каждой своей части и в каждом своем проявлении.

Дух и материя вообще неразделимы как два полюса магнита Часто один преобладает над другим (и тогда говорят о материи или о духе), но полное их разъединение невозможно. Все видимые нам материальные предметы и объекты в своей глубине духовны, а все (даже самые высокие) проявления духа все же материальны. В этом — одна из сторон единства мира. Другая прослеживается в его единообразии. Подобно тому, как осколки разбитого зеркала остаются зеркалами (только менее совершенными, чем целое), так и мириады мириад атомов, на которые разбивается изначально единый Брама, все являются бесконечно малыми брамами, миниатюрными космосами. Каждое существо во Вселенной (и прежде всего человек) — это тоже своего рода космос-брама, проживающий свою маленькую манвантару.

Что касается Мысли, то она пронизывает все бесчисленные формы духо-материи, сказываясь где больше, где меньше, но присутствуя безусловно во всем. Мысль — это прежде всего праобраз всякого проявления Бытия. Все сущее в самом себе несет идеальные образы своего будущего существования (точно так же, как семя несет в себе образ дерева), благодаря чему имеет возможность саморазвития «Тайная Доктрина» учит, что цель и план каждой Вселенной закладывается в предшествующей Манвантаре. В самый момент рождения Брамы в Нем просыпается Мысль, таящая в себе до мельчайших деталей весь грандиозный Образ грядущего Космоса, вследствие чего Вселенная развивается сама из себя без всякого внешнего воздействия. (Но не следует думать, что этот План идеальным образом отделен от духоматерии и сосредоточен в каком-то особенном месте; нет — он «растворен» во всем ее объеме каждый атом, каждое растение, каждое существо несет в себе частицу этого Плана и потому способно к саморазвитию.) Чем более сложную форму обретает духоматерия, тем более высокие формы мышления ей присущи: от совершенно бессознательного (автоматического) существования минерального мира (как на интересный пример такой «осмысленной жизни» «неживой» материи Блаватская указывала на развитие кристаллов) к полусознательному существованию животных; от самосознания отдельных людей к сверхсознанию планетарных и космических разумов. Высшей формой Мышления должен считаться Мыслящий, Себя Осознающий Космос. Надо помнить также, что Мысль — это не просто идеальный Образ Грядущего, но такой Образ, который в самом себе несет энергию, необходимую для самовоплощения. Эту, если можно так выразиться, «энергетическую составляющую» Мысли называют Фохат. По большому счету Фохат — это сама Жизнь, пробуждаемая Мыслью в каждой частице Мироздания.

Каждый космический цикл слагается из двух частей эманации, когда Высшее проецирует Себя на низшее, как бы самоупрощаясь, и эволюции, когда процесс идет в обратном порядке от более простого к сложному Эманация на определенном этапе переходит в эволюцию, а эволюция (уже в следующей Манвантаре) — в эманацию. Таким образом, существование каждого нового Брамы начинается с добровольного падения с вершины Сверхсознания в пропасть Бессознания. Рождаясь в Бытии, Он как бы разбивается на множество более примитивных разумов и изолированных тел и при этом перестает осознавать Себя. Лишь потом, поднимаясь вновь к вершинам Сверхсознания, словно выныривая из глубин Бессознания, Он начинает постепенно осознавать и ощущать Себя как Единое. Образно выражаясь, пробуждение Вселенной к Жизни это не столько Воскресение из Пралайи, сколько добровольное Самораспятие Бога, погружающегося в ходе эманации в бездны материи, это Его вечная Жертва во имя Самого Себя. Не было бы этой Жертвы, не было бы Саморазвития, ведь только в вечном падении в низшее и возвращении из него (как бы умирании и воскресении) происходит процесс Самопознания Единого, Которое объединяет в Себе все, кроме знания о Себе Общая закономерность каждого отдельного цикла сводится к тому, что на нисходящей дуге Манвантары материя постепенно берет вверх над духом, затемняя его и скрывая внутри себя, а на восходящей — дух вновь начинает преобладать над материей. (Это постепенное проявление духа из материи в ходе эволюции мы наблюдаем в развитии от неживого — к живому, от неразумного — к разумному).

Однако описанный выше процесс не следует понимать в том смысле, что вся духоматерия одновременно в определенный момент оказывается материализованной, овеществленной Космос-Брама имеет очень сложную организацию. Его Жизнь разворачивается одновременно в нескольких планах бытия, так что видимый нами материальный мир — лишь одно из многих Его проявлений. Наряду с чувственным, существуют сверхчувственные планы с чрезвычайно высокой степенью организации духоматерии. Причем эти миры не изолированы друг от друга, каждый из них играет свою роль в Жизни Космоса. А в своей совокупности они образуют единый живой Организм Брамы. Подобно тому, как в своем материальном проявлении Брама дробиться на атомы, в сверхчувственном плане он распадается на мыслящие, чувствующие и осознающие себя монады. Каждая такая монада триедина и заключает в себе волю — атман, душу — буддхи и индивидуальный разум — манас Монады — это как бы бессмертные атомы тонкого мира. Многократно воплощаясь в телесных оболочках людей (и не только людей, ибо на других планетах также существуют формы разумной жизни, внешне отличные от нашей), накапливая их опыт, они развиваются, становятся все более усовершенствованными, образуют все более сложные структуры, пока не сливаются в Единый Вселенский Разум — Махат и Единую Вселенскую Душу — Буддхи. В них обобщается опыт всех отдельных монад, благодаря чему и оказывается возможным сотворить в будущей Манвантаре более совершенную Вселенную. (Заметим в скобках, что хотя монада неразделима по сути, каждая из трех ее составляющих пребывает в своем особом мире. Причем если атман — это порождение чистого духа, то буддхи принадлежит к более низшему и сравнительно более плотному миру, а манас — к еще более плотному. Это сложное взаимопроникновение миров сохраняется и на глобальном уровне как манас нерасторжим с буддхи, так и Махат составляет неразрывное целое с Духовной Душой всего Космоса). Монады можно считать наиболее простой, элементарной формой самоосознающей духоматерии. Но из них могут образовываться несравнимо более сложные и высокоорганизованные духовные существа. Их называют обычно Ангелами, или Бодхисаттвами, а в «Тайной Доктрине» именуют Дхьян-Коганами. Каждый из них представляет из себя как бы поток объединенного сознания родственных монад и играет важную роль в процессе развития Вселенной.

Центральное место в книге Блаватской отводится истории возникновения человека и его месту в системе мира. Как уже говорилось, человек — это Космос в миниатюре.

И, подобно Космосу, он существует одновременно на нескольких планах бытия.

Каждый из нас имеет в себе семь тел: три духовных и четыре материальных, каждое из которых живет в своем собственном мире. Духовная, бессмертная триада это: атман (дух духовного тела или воля), буддхи (душа духовного тела) и манас (разум духовного тела). Атман — самое тонкое из тел — не есть человеческий принцип. Это непостижимая умом искра Прабрамана или Абсолюта. В вещественном мире атман оказывается лишь потому, что заключен как в своем проводнике в более плотном духовном теле — буддхи. Буддхи — также не человеческое, а божественное сознание — частица Вселенской Души. С физическими телами оно связано через манас — самое плотное из духовных тел, которое есть эманация Вселенского Разума — Махата.

Через свой манас высокодуховные люди с обостренной интуицией могут обращаться непосредственно к Мировому Разуму, обретая таким образом сверхзнание. Но у большинства людей духовный разум очень крепко спит и никак не сказывается в их земной жизни. Его развитие — дело последующей эволюции. В своей совокупности духовная триада составляет бессмертную монаду, отдельную клеточку Мировой Души, в которой сосредоточен весь опыт наших прежних воплощений. Этот скрытый в каждом индивидууме совершенный внутренний человек есть как бы наш внутренний бог.

Четыре плотных материальных тела составляют: кама-манас (физический ум, или ментальное тело), линга шарира (сосредоточие страстей и желаний, или астральное тело), прана (жизненность, или эфирное тело) и стхула шарира (собственно физическое тело, как футляр заключающее в себе остальные шесть более тонких тел).

Эти четыре низших тела есть наша временная личность Из них три последних являют животную природу в человеке. Только кама-манас (ментальное тело) олицетворяет нашу человечность и служит единственным посредником между животным и нашим внутренним богом.

После смерти человека каждое из его тел имеет свою собственную судьбу. Физическое тело становится трупом. Эфирное тело разлагается почти тотчас после смерти (собственно, его уничтожение и есть смерть). Астральное и ментальное тела, напротив, могут существовать достаточно долго (особенно у чувственных, страстных людей), но они также рассеиваются — каждое в своем мире. С исчезновением ментального тела, заключенная в нас божественная монада, вобравшая опыт, а также лучшие, высшие устремления физической природы, выработанные человеком в период земной жизни, устремляется в духовные миры, чтобы воссоединиться с Вселенским Разумом и Вселенской Душой. Так, умирая в Плотном мире, человек одновременно рождается в более высоком Тонком (чем-то напоминающем христианский рай). Он словно проносится через «туннель», соединяющий физический и нефизический планы бытия (земной и неземной, видимый и невидимый).

Воплощение человека, как и всякая жизнь во Вселенной, начинается не снизу, не со сложения физического тела, а наоборот — сверху, путем спуска духовного прообраза будущего человека в более низшие материальные миры. Спуск высшего в низшее происходит в различных телах, которые, по мере приближения ко дну материи, все более уплотняются. Прежде всего монада облекается в ментальное тело, потом — в астральное. После чего карма двигает прообраз человека к той женщине, от которой должен родиться животный ребенок. Воссоединение высших тел с эфирным и физическим происходит в тот момент, когда в зародыше начинают формироваться нервные и мозговые каналы. Так монада получает возможность существования на дне океана материи в новой личности. Когда она умирает, все повторяется вновь.

Перевоплощения продолжаются до тех пор, пока не закончится эволюция человечества на данной планете и все люди не освободятся от оков материи. Тогда отдельные монады могут продолжить свое совершенствование в высших сферах в качестве полубогов и богов. Но некоторые Высшие Духи вновь становятся людьми другой планеты. Тяжело, мучительно воплощаться почти в животных на низшей планете. На такую жертву идут лишь самые сострадательные, которые хотят ускорить эволюцию разума, преобразование бессознательного в мыслящее и сознательное.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.