Скитания Святослава Ольговича

Скитания Святослава Ольговича

В то же время Изяслав II обратил взор на Восток от Днепра. Великий князь приехал на «снемъ» с Давыдовичами и велел им идти на двоюродного брата Святослава Ольговича. В помощь Давыдовичам Мстислав II дал сына с переяславцами и берендеев.

Поход вылился в грабеж богатого имения Святослава Ольговича. Первым делом посланники великого князя убили «Дмитра Жирославича и Андрея и Лазоревича» и стали у «Мелтекове селе». Тут-то и начался разгром имения. Пришедшие стали в «лесе в Порохни». Рядом паслось громадное стадо Ольговича, состоявшее из трех тысяч кобыл и тысячи жеребцов. Скоро запылали окрестные села и затрещало пламя над дворами и полными убранного жита амбарами.

Святослав Ольгович со стороны наблюдал над занявшимся над его волостью заревом и не имел сил вступиться. Князь лишь послал к Долгорукому гонца с мольбой о помощи.

Как только Изяслав II узнал, что Долгорукий выступил походом в северские земли, он тотчас послал гонца к рязанскому князю Ростиславу Ярославовичу, и тот принялся воевать волости Северо-Восточной Руси.

Юрий Долгорукий стоял в Козельске, когда узнал о действиях рязанского князя. Долгорукому пришлось вернуться в Ростово-Суздальскую землю, а в помощь Ольговичу отправить сына Ивана.

А в северской земле продолжился разгром имений и волостей Ольговичей. Силы великого князя подошли к селу, принадлежавшему сидевшему в заточении Игорю Ольговичу. И «бе оже тоу готовизни много, въ бретьяничахь и в погребех вина и медове и что тяжкого товара, всякого, до железа и до меди, не тягли бяхоуть от множества всего того вывозити».

Активно участвовали в дележе Давыдовичи. Они велели добро «имати на возы собе и воемъ и потомъ повелеста зажечи дворъ и црквь стго Георгия».

Близилось Рождество Христово. Стояла глубокая зима, и сани Давыдовичей, едва влекомые лошадьми от обилия товаров, скрипя полозьями, ехали к Путивлю. В городе стоял Изяслав II с «силою Киевьскою».

Пришел великий князь в Путивль не случайно. Под городом располагалась усадьба Святослава Ольговича, и едва она уступала богатством двору Игоря Ольговича. Киевляне мстили Ольговичам за годы правления Всеволода II Ольговича и разоряли их гнезда.

Имение Святослава Ольговича было обильно «немочно двигноути». Погреба усадьбы скрывали пятьсот «берковьсковъ медоу». Там же стояло восемьдесят корчаг вина. В княжеской церкви Вознесения «облупиша съсуды серебреныя… и книгы и колоколы». Скоро в имении «не оставиша ничто же». В довершение поделили челядь, которой в усадьбе было семьсот человек. Не забыли поделить скот.

Новгород-Северский. Собор Спаса-Преображенского монастыря. Реконструкция Ю.?С.?Асеева

Святослав Ольгович оказался не просто ограблен, но был лишен возможности существования в собственной волости, ибо у него «нетоуть ни жита ни что». И князь повернул коня на север, в леса вятичей, где еще его отец Олег и дед Святослав искали спасения от потомков Всеволода Ярославовича. Те леса давали защиту, куда более надежную, нежели стены городов Северской земли.

Святослав Ольгович от Новгорода-Северского уехал к Карачеву. Часть дружины пошла за князем, часть осталась, сев по дворам и усадьбам. Ехали за Святославом и дружинники его брата Игоря. Ехали с князем жена и дети.

Стоял январь 1146 г. (январь 1147 г. по новому летоисчислению). Вслед за Святославом Ольговичем на север двинулись великий князь, Давыдовичи, берендеи и Святослав Всеволодович — родной племянник гонимого князя. Шли среди глубоких снегов, под высоким морозным небом, от Путивля «на Севьско» (г. Севск) и далее на «Болдыжь». Это был кратчайший путь на Карачев.

Святослав Ольгович, узнав о идущих к Карачеву, выехал в дремучие брянские леса и, не теряя времени, пошел «оу Вятиче».

С волостью Святослава Ольговича поступили так. То, что принадлежало Игорю Ольговичу, отошло Изяславу II, а то, что было за Святославом Ольговичем, Изяслав II поделил с Давыдовичами.

Зимой, сидя в холодном порубе в Переяславле, разболелся Игорь Ольгович. Он послал к Изяславу II просить постричь его. Поруб разобрали, принесли полуживого от холода и болезни Игоря в келью и постригли. Вслед за тем Игоря Ольговича перевезли в Киев, в монастырь св. Федора.

А в вятичских землях, среди снегов и стужи, продолжали ходить князья с дружинами. Стаи волков с удивлением наблюдали из-под еловых лап за сытыми конями, пар от дыхания которых застилал глухие лесные дороги.

Изяслав и Владимир Давыдовичи подошли к Брянску, а Святослав Всеволодович приехал в опустевший Карачев, где все говорило о недавнем присутствии дядиной дружины. Улицы города и посада были устланы клоками сена и конским навозом. А дорога, уходившая на север, за лес, к Козельску, была укатана санями и истоптана множеством копыт.

Изяслав II в брянские леса не поехал и вернулся в Киев. О том тотчас донес в Козельск дяде Святослав Всеволодович. И предупредил, чтобы тот в Козельске не засиживался, ибо Ростислав Мстиславович Смоленский с Давидовичами в Брянске до лета сидеть не собираются.

Путивль. Общий вид. Реконструкция Г.?П.?Логвина

Святослав Ольгович выехал из Козельска, пересек Оку и приехал в вятичский город Дедославль, на водораздел между Окой и Доном. Но и тут князь подобно затравленному погоней зверю долго оставаться не решался. Накормив людей и лошадей, обогревшись и поев, князь выехал далее к северо-востоку, на реку Осетр.

На Осетре от Святослава Ольговича уехал Иван Берладник. Святослав дал князю-изгою, товарищу по несчастию, двести гривен серебра и двадцать одну гривну золота. Иван Берладник уехал к Ростиславу Мстиславовичу Смоленскому.

С Осетра Святослав Ольгович вышел на берег Оки к городу Колтеск (район г. Каширы). К северу от Оки на сотни верст простирались густые заснеженные леса — владения Юрия Долгорукого. Тут дружина Ольговича вздохнула свободнее. Скоро с севера по льду Оки к Колтеску подошла помощь Долгорукого. Князь слал «тысячю Бренидьець. дроужины Белозерьское».

Тем временем зима, а вместе с ней и год 1146-й клонились к завершению. В Колтеске серьезно занемог сын Долгорукого Иванко. Поход от Путивля до Колтеска сгубил юношу, и 24 февраля, в ночь на масленую неделю, Иванко умер. Утром из Суздаля приехали два его брата — Борис и Глеб Юрьевичи. Тело Иванко положили в сани и повезли к отцу в Суздаль.

Пока болел Иванко, Святослав Ольгович хотел пойти к Дедославлю, навстречу Давидовичам. Но болезнь Иванко смутила князя, и он уехать от него на захотел. Тогда созвали вятичей в Дедославле и велели им воевать с шедшими с юга князьями.

В феврале 1146 г. Долгорукий решил отомстить рязанскому князю Ростиславу Ярославовичу. К Старой Рязани были посланы Ростислав и Андрей Юрьевичи. Рязанский князь, понимая, что уповать на помощь Киева поздно, выехал из города и пошел в степь к половецкому хану «Ельтоукови».

В конце февраля Святослав Ольгович отпустил с дарами в степь служивших ему половцев и пошел от Колтеска вверх по Оке «на оусть Поротве в городе Лобыньске».

В Лобынск, с чьего холма видны широкая лента быстрой полноводной Оки, устье ее левого притока Протвы и густые заокские леса, покрывающие подобно амфитеатру поднимающуюся приречную террасу, к Святославу Ольговичу приехали сани с дарами от невидимого, но могучего покровителя Юрия. Из-под покрывал извлекли лари с «паволокою и скорою».

Весна, а вместе с ней и 1147 г. начались походом Долгорукого на новгородский город Новый Торг.

Город был взят, и далее суздальская дружина по еще стоявшему льду поднялась в верховья реки Тверцы и, минуя Вышний Волочек, вступила в долину реки Мсты. А это была прямая дорога к Новгороду.

Не дремал и Святослав Ольгович. Князь пошел долиной рек Протвы в ее верховья «и взя люди Голядь верхъ Поротве». Верховьем Протвы владел смоленский князь Ростислав Мстиславович, и воевать те земли для Ольговича было делом законным.

На берега Протвы к Святославу Ольговичу пришло приглашение от Юрия «приде ко мне брате въ Московъ». Это был небольшой укрепленный город над рекой Москвой. Ничуть не более Лобынска. Стояла Москва среди моря труднопроходимого леса, словно юная девушка, не ведавшая своей судьбы.

Святослав Ольгович обрадовался приглашению, выслал вперед сына Олега, который подарил Долгорукому «пардоусъ», и с малой дружиной выехал следом в никому на Руси неведомый дотоле город Москву.

Юрий, стоя на Боровицком холме, за деревянной городней, среди рубленых теремов, обнял Святослава Ольговича, расцеловал и устроил отдыхать с дороги. Были князья троюродными братьями.

Наутро Долгорукий «оустроити обедъ силенъ». Отпустил Юрий Святослава с великими дарами и обещанием прислать в помощь сына.

Святослав Ольгович выехал из Москвы, спустился с Боровицкого холма, переехал реку Москву и углубился в леса, открывшие перед князем свой полог лишь на Оке при устье Протвы, там, где над низким левым берегом, затопляемым по весне талой водой, высится холм, некогда увенчанный городом Лобынском.

Святослав Ольгович долго не просидел в затерянном в земле вятичей, словно иголка в стоге сена, Лобынске и, собрав дружину, «иде къ Нериньскоу, перешедъ Окоу». Местоположение Неринска непонятно. Можно лишь сказать, что в районе Каширы.

На вербное воскресенье, в пору, когда торжество весны выливается в буйство распускающейся листвы, в дружине Святослава скончался слуга его отца (Олега Святославовича) «добрый старечь Петръ Ильичь». Было ему девяносто лет, и от старости он не мог залезть на боевого коня. Видимо, зимой 1146 г. от Путивля в Лобынск старца везли на санях в сене, закутанного в овчинный тулуп. Бог знает, не видели ли выцветшие глаза того воина Тмутаракань, уже давно утраченную погрязшей в усобицах Русью, и Византию, где его князь Олег провел не один тревожный месяц.

Изяслав II в 1147 г. поставил митрополитом Руси «Клима Смолятича». Это был русский монах-схимник, сидевший в городе Заруб, на одноименной горе, охранявшей брод через Днепр. Был Клим книжником и философом, каких на Руси «не бяшеть».

Новое назначение вызвало бурю в церковной среде. Епископы Белгорода, Переяславля, Юрьева, Владимира-Волынского, Новгорода, Смоленска в один голос заявили, что нет такого закона, чтобы ставить митрополита без благословения византийского патриарха. Так оно прежде и было, но Русь в XII в. уже была не та, что в XI в. Держава обрела христианство и стремилась обрести независимость в установлении иерархов. Понятно, что яростнее всех против этого возражали греки.

Пока Изяслав II настаивал на избрании нового митрополита в Киеве, в вятичском городке Неринске, затерянном между Лобынском и Дедославлем, Святослав Ольгович принимал послов от половцев, от «оцевъ его» (родственников по матери). Приехал из степи Василий Половчин. В вежах всех интересовало, призовет ли Ольгович «к собе со силою прити».

Москва. Строительство крепости на Боровицком холме при Юрии Долгоруком. 1156?г. Реконструкция Г.?В.?Борисевича, А.?Г.?Векслера, Л.?С.?Владимирской. Акварель Г.?В.?Борисовича

Приехали в Неринск «децкы» из «Роуси» и сообщили Святославу, что Владимир Давыдович сидит в Чернигове, а Изяслав Давыдович — в Стародубе.

Святослав Ольгович, узнав, что за ним никто не гонится, переехал из Неринска в Дедославль. За стенами Дедославля, к югу, расстилались донские степи. В том краю были редки люди, но часты волчьи стаи. В Дедославль к князю приехали друзья половцы Токсобичи. Князь дал в помощь половцам «Соудимира Коучебича» и Горена и послал их в верховья Угры воевать смоленские волости.

Скоро ситуация стала складываться в пользу Святослава Ольговича. Как только это почувствовали посаженные зимой по вятичским городам посадники, словно сговорившись, они побежали из «Вятичь, изъ Бряньска и изъ Мьченьска, и изъ Блеве». Святослав Ольгович подошел к городу «Девягорьскоу» (быть может, город Волхов).

Пока Святослав Ольгович стоял у Девягорска, вятичские земли «и Добрянескъ и до Воробиинъ Подеснье Домагошь и Мценескъ» были освобождены от посадников Давыдовичей и склонились перед Святославом.

А из степи к Девягорску подходили охотники ополониться на Руси. Среди них летописец называет «Бродничи». Это могли быть славяне, настолько вжившиеся в образ воинов, бродивших между Днепром и Доном, что существование в городах и весях Руси пугало их обыденностью, что называется, пуще неволи. Условия жизни Руси VIII–XIII вв. и позднейшей России XIV–XIX вв. по большому счету на южных рубежах были схожи, и бродившие без семей и домов русские воины, для которых пика и конь составляли все достояние, а ковыльная степь была отчизной, были явлением для Руси естественным и даже необходимым.

Подошел к Девягорску и Глеб Юрьевич из Суздаля. Князья сели на лошадей и повели дружины к городу Мценску.

Когда Святослав Ольгович погнался за Изяславом Давыдовичем, у города Спаш (быть может, г. Спас у современного г. Орел) Давыдовичи от своего имени и от имени Святослава Всеволодовича послали к Святославу Ольговичу гонца с речью: «Боудемы вси за одинъ моужь и не помяни злобъ нашихъ, а крстъ к намъ целоуи». Отчину Святославу Ольговичу обещали вернуть, как и взятое имущество.

Не остыл еще крест, который целовали Ольговичи и Давыдовичи, как из Чернигова в Киев к великому князю уже скакал Изяслав Давыдович с сообщением, что Святослав Ольгович занял «Вятиче». Изяслав Давыдович стал просить Изяслава II Мстиславовича выступить на Суздаль против дяди. Великий князь не заставил себя долго упрашивать. Однако о целовании креста в Киеве еще не знали.

Святослав Всеволодович оставался под зорким оком бояр великого князя и держал пожалованные ему города на западе Руси «Божьски и Мечибие Котелницю а всих пять городовъ». Но тянуло князя в Чернигов, чувствовало его юное сердце, что место его по левую сторону Днепра, среди бояр отца, среди половцев и вятичских лесов. Князь сказал Изяславу II, что намерен просить волости у Давыдовичей. Великий князь подумал, да и пустил Святослава Всеволодовича впереди себя к Чернигову.

Когда великий князь объявил киевлянам, что намерен идти на Суздаль, на дядю Юрия Владимировича Долгорукого, сына Монамаха, киевляне ответили: «Кнже не ходи с Ростиславом на стрья своего, лепле ся с нимъ оулади Олговичем веры не ими…» Изяслав II такому ответу был не рад, и киевляне пояснили: «Кнже ты ся на нас не гневай, не можемъ на Володимире племя роукы въздаяти».

Решили идти не на Долгорукого, а на Ольговичей. Против этого киевляне никогда не возражали.

Вышли к реке Лто и двинулись далее к «Снежатиноу и оттъ Нежатина» шли до «Роусотины». К Чернигову послали Оулеба.

Киев тем временем охранял брат великого князя Владимир Мстиславович. А началось вот что. Оулеб в Чернигове узнал, что Давидовичи целовали крест к Святославу Ольговичу. Стало понятно, что просьба Давидовичей к Изяславу II идти на Юрия — ловушка. На самом деле черниговским Давидовичам было «любо яти во Игоря место» самого Изяслава II (то есть «всадить» Мономашевича в поруб).

Изяслав II был «оубити лестью». Придя в себя, он послал в Чернигов к Давидовичам за объяснениями. Те искренне ответили, что им жаль Игоря, и сами задали вопрос великому князю, понравилось бы ему, если бы держали в неволе его брата. Изяслав II «поверже имъ грамоты хрстьныя». Это означало разрыв.

Изяслав II послал гонца в Смоленск, прося Ростислава не выходить на Юрия, но идти в Киев. Еще один гонец от стен Чернигова поехал в Киев, к Владимиру Мстиславовичу и к тысяцкому «Лазореви». Надлежало собрать горожан у св. Софии и объявить им о лести черниговских князей. Изяслав II просил киевлян идти к нему в помощь под Чернигов, у кого есть конь — верхом, иных плыть в ладьях.

Киевляне не отказали в помощи Изяславу II, но прежде решили уладить одно дело. Вспомнили об Игоре Ольговиче, сидевшем в монастыре св. Федора в Киеве. За Игоря вступились Владимир Мстиславович, тысяцкий Лазарь, Рагоуило (тысяцкий Владимира), митрополит. Но куда там!

Владимир выхватил Игоря из рук толпы и укрыл во дворе своей матери. В начавшейся драке стали бить Игоря, когда Владимир вступился, досталось и ему. И тут вмешался некий Михаил. Князья воспользовались заминкой и ускользнули за ворота двора. С Михаила же сорвали цепь с крестом, тянувшим на золотую гривну. Скоро сломали ворота во дворе княгини, схватили Игоря, и ему пришла погибель.

Игорь Ольгович еще дышал, когда его нагого повергли на землю, связали «оужемъ» ноги и «оуворозиша» поволокли со двора княгини Мстиславны через Бабин Торжок на княжеский двор. Там князя добили. Тело Игоря положили на «кола», привезли на Подол, на торговую площадь, и подвергли поруганию. Как удивительно схожи народные выступления.

Владимир Мстиславович послал тысяцкого за телом Игоря. Погребли Игоря Ольговича в монастыре св. Семеона, на окраине Киева. Это была обитель, пользовавшаяся особым вниманием черниговских потомков Святослава Ярославовича.

Весть о гибели Игоря застала Изяслава II в верховье реки Супой. Князь сказал среди прочего: «…а тамо намъ всим быти».

Сын великого князя Мстислав II Изяславович в ту пору сидел в Курске. Когда куряне узнали, что к их городу подходит Святослав Ольгович с сыном Долгорукого Глебом, они заявили Мстиславу II то же, что и киевляне его отцу: рады биться с Ольговичами, но на племя Мономаха руки поднять не можем. Мстислав II выехал из Курска, и в городе сел посадник Долгорукого.

Вслед за тем Глеб Юрьевич со Святославом Ольговичем подошли к городу Вырю и также посадили посадника. Город Папащ пришлось брать штурмом, ибо горожане никаким князьям открывать ворота не желали, боясь половцев. А город «Бьяхань» и иные города в долине нижнего Сейма и верхней Сулы избежали сдачи.

К Изяславу II подошла помощь от дяди Вячеслава Владимировича из Владимира-Волынского. Великий князь отступил к Переяславлю и там узнал от гонцов, что его младший брат Ростислав идет от Смоленска и уже сжег Любеч («Любець»).

Изяслав II встретился с Ростиславом у Черной могилы. Князья решили идти в верховья Сулы навстречу Ольговичам. Как только о том стало известно в лагере Святослава Ольговича, большая часть половцев ночью ушла в степь. Святослав с оставшимися союзниками пошел на «Глебль к Черниговоу» (Глебль располагался между верховьями Сулы и Черниговом).

Изяслав II, узнав о происходящем в стане противника, сел думать с дружиной и братом, куда двигаться. Черные клобуки (тюрки, севшие в XII в. в поросье и служившие Киеву) посоветовали идти к Всеволожу (город, лежащий между Черниговом и Глеблем) «перекы» (наперекор) неприятелю. Однако Ольговичи предусмотрительно обошли Всеволож стороной. Изяслав II и Ростислав подошли к Всеволожу и взяли город на щит.

Когда в ближайших к Всеволожу городах «Оунеже, Белавежа, Бохмачь» стало известно о случившемся, население этих городов и многих иных побежало полем к Чернигову. Но уйти от дружины Мстиславовичей в чистом поле было непросто. Брошенные города занялись зловещим заревом.

Жители Глебля, узнав о судьбе соседей, заперли ворота и принялись с утра до вечера отбивать приступы воинов великого князя. Город устоял, а Мономашевичи пошли в Киев.

Ростислав должен был вернуться в Смоленск. Прощаясь, Изяслав II наказал Ростиславу стоять на севере против Долгорукого. Сам великий князь обещал управиться с Ольговичами и Давыдовичами.

Когда мороз заковал льдом реки, Ольговичи и Давыдовичи послали дружину с половцами на Днепр «воевать» город Брагин. Видимо, это была месть за сожженный Любеч. А Глеб Юрьевич занял Городец Остерский, некогда принадлежавший его отцу.

Изяслав II, узнав о том, просил Глеба приехать в Киев. Глеб, напротив, послушав боярина Жирослава, поехал к Переяславлю, уверовав, что горожане тому будут рады. В Переяславле сидел Мстислав II Изяславович. Когда его дружинники вошли в палаты, князь лежал. Ему сказали: «Не лежи княже. Глебъ ти пришелъ на тя».

Глеб подступиться к Переяславлю не решился. Мстислав II, выехав из ворот, погнался за гостями и настиг Глеба у Носова, на реке Роуде (быть может, совр. Носовка к юго-западу от г. Нежина). Глеб, потеряв несколько дружинников, успел скрыться в Городце Остерском.

Зимой Изяслав II подступил к устью реки Остер. Помощи из Чернигова Глеб не получил. Великий князь простоял под Городцем три дня, пока Глеб не выехал из ворот и не поклонился Изяславу II.

Когда Изяслав II вернулся в Киев, Глеб послал к Владимиру Изяславовичу сказать, что целовал крест к великому князю поневоле.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.