ПИСЬМО ВЛАДИМИРА МОНОМАХА К ОЛЕГУ СВЯТОСЛАВИЧУ

ПИСЬМО ВЛАДИМИРА МОНОМАХА К ОЛЕГУ СВЯТОСЛАВИЧУ

О, многострастный и печалны азъ![187] Много борешися сердцемь, и одол?вши, душе, сердцю моему, зане, тл?ньн? сущи, помышляю, како стати пред страшным судьею, каянья и см?ренья не приимшим межю собою.

О, я, многострадальный и печальный! Много борешься, душа, с сердцем и одолеваешь сердце мое; все мы тленны, и потому помышляю, как бы не предстать перед страшным судьею, не покаявшись и не помирившись между собою.

Молвить бо иже: «Бога люблю, а брата своего не люблю», – ложь есть[188]. И пакы: «Аще не отпустите прегр?шений брату, ни вам отпустить Отець ваш Небесный»[189]. Пророкъ глаголеть: «Не ревнуй лукавнующим, ни завиди творящим безаконье»[190]. «Что есть добро и красно, но еже жити братья вкуп?!»[191] Но все дьяволе наученье! то бо были рати при умных д?д?х наших, при добрых и при блаженых отцихъ наших[192]. Дьяволъ бо не хочет добра роду челов?чскому, сваживает ны. Да се ти написах, зане принуди мя сынъ мой, его же еси хрстилъ[193], иже то с?дить близь тобе[194], прислалъ ко мн? мужь свой и грамоту, река: «Ладимъся и см?римся, а братцю моему судъ пришелъ. А в? ему не будев? местника[195], но възложив? на Бога, а станутъ си пред Богомь; а Русьскы земли не погубим»[196]. И азъ вид?х см?ренье сына своего, сжалихси, и Бога устрашихся, рекох: онъ въ уности своей[197] и в безумьи сице см?ряеться – на Бога укладаеть; азъ челов?къ гр?шенъ есмь паче вс?х челов?къ.

Ибо кто молвит: «Бога люблю, а брата своего не люблю», – ложь это. И еще: «Если не простите прегрешений брату, то и вам не простит Отец ваш Небесный». Пророк говорит: «Не соревнуйся лукавствующим, не завидуй творящим беззаконие». «Что лучше и прекраснее, чем жить братьям вместе». Но все наущение дьявола! Были ведь войны при умных дедах наших, при добрых и при блаженных отцах наших. Дьявол ведь ссорит нас, ибо не хочет добра роду человеческому. Это я тебе написал, потому что понудил меня сын мой, крещенный тобою, что сидит близко от тебя; прислал он ко мне мужа своего и грамоту, говоря в ней так: «Договоримся и помиримся, а братцу моему Божий суд пришел. А мы не будем за него мстителями, но положим то на Бога, когда предстанут перед Богом; а Русскую землю не погубим». И я видел смирение сына моего, сжалился и, Бога устрашившись, сказал: «Он по молодости своей и неразумению так смиряется, на Бога возлагает; я же – человек, грешнее всех людей».

Послушах сына своего, написах ти грамоту: аще ю приимеши с добромь, ли с поруганьемь, свое же узрю на твоем писаньи. Сими бо словесы варих тя переди, егоже почаяхъ от тебе, см?реньем и покаяньем, хотя от Бога ветхыхъ своихъ гр?ховъ оставления. Господь бо наш не челов?къ есть, но Богъ всей вселен?и, иже хощеть, в мгновеньи ока вся створити хощеть, то Сам претерп? хуленье, и оплеванье, и ударенье, и на смерть вдася, животом влад?я и смертью. А мы что есмы, челов?ци гр?шни и лиси? – днесь живи, а утро мертви, днесь в слав? и въ чти, а заутра в гроб? и бес памяти, ини собранье наше разд?лять.

Послушал я сына своего, написал тебе грамоту: примешь ли ты ее по-доброму или с поруганием, то и другое увижу из твоей грамоты. Этими ведь словами я предупредил тебя, чего я ждал от тебя, смирением и покаянием желая от Бога отпущения прошлых своих грехов. Господь наш не человек, но Бог всей вселенной, – что захочет, во мгновение ока все сотворит, – и все же Сам претерпел хулу, и оплевание, и удары и на смерть отдал себя, владея жизнью и смертью. А мы что такое, люди грешные и худые? – сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и чести, а завтра в гробу и забыты, – другие собранное нами разделят.

Зри, брате, отца наю: что взяста или чим има порты? но токмо оже еста створила души своей. Но да сими словесы, пославше бяше переди, брат, ко мн? варити мене. Егда же убиша д?тя мое и твое[198] пред тобою, и бяше теб?, узр?вше кровь его и т?ло увянувшю, яко цв?ту нову процветшю, якоже агньцю заколену, и рещи бяше, стояще над ним, вникнущи въ помыслы души своей: «Увы мн?! что створихъ? И пождавъ его безумья, св?та сего мечетнаго кривости ради нал?зох гр?х соб?, отцю и матери слезы»[199].

Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей. С этими словами тебе первому, брат, надлежало послать ко мне и предупредить меня. Когда же убили дитя, мое и твое, перед тобою, следовало бы тебе, увидев кровь его и тело его, увянувшее подобно цветку, впервые распустившемуся, подобно агнцу заколотому, сказать, стоя над ним, вдумавшись в помыслы души своей: «Увы мне, что я сделал! И, воспользовавшись его неразумием, ради неправды света сего суетного нажил я грех себе, а отцу и матери его принес слезы!»

И рещи бяше Давыдскы: «Азъ знаю, гр?х мой предо мною есть воину»[200]. Не крове д?ля пролиться, – помазаникъ Божий Давыдъ, прелюбод?янье створивъ, посыпа главу свою и плакася горко; во тъ час отда ему согр?шенья его Богъ. А к Богу бяше покаятися, а ко мн? бяше грамоту ут?шеную, а сноху мою послати ко мн?[201], зане н?сть в ней ни зла, ни добра, да бых, обуимъ, оплакалъ мужа ея и оны сватбы ею, въ п?сний м?сто: не вид?хъ бо ею перв?е радости, ни в?нчанья ею[202], за гр?хы своя! А Бога д?ля пусти ю ко мн? вборз? с первым сломь, да с нею кончавъ слезы, посажю на м?ст?, и сядет акы горлица на сус? древ? жел?ючи, а язъ ут?шюся о Боз?[203].

Надо было бы сказать тебе словами Давида: «Знаю, грех мой всегда передо мной». Не из-за пролития крови, а свершив прелюбодеяние, помазанник Божий Давид посыпал главу свою и плакал горько, – в тот час отпустил ему согрешенья его Бог. Богу бы тебе покаяться, а ко мне написать грамоту утешительную да сноху мою послать ко мне, – ибо нет в ней ни зла, ни добра, – чтобы я, обняв ее, оплакал мужа ее и ту свадьбу их, вместо песен: ибо не видел я их первой радости, ни венчания их, за грехи мои. Ради Бога, пусти ее ко мне поскорее с первым послом, чтобы, поплакав с нею, поселил у себя, и села бы она как горлица на сухом дереве, горюя, а сам бы я утешился в Боге.

Т?м бо путем шли д?ди и отци наши: судъ от Бога ему пришелъ, а не от тебе. Аще бы тогда свою волю створилъ, и Муромъ нал?злъ, а Ростова бы не заималъ[204], а послалъ ко мн?, отсюда ся быхом уладили[205]. Но сам разум?й, мн? ли бы послати к теб? достойно, ци ли тоб? ко мн?? Даже еси вел?лъ д?тяти: «Слися къ отцю», десятью я есмь послалъ.

Тем ведь путем шли деды и отцы наши: суд от Бога пришел ему, а не от тебя. Если бы тогда ты свою волю сотворил и Муром добыл, а Ростова бы не занимал и послал бы ко мне, то мы бы отсюда и уладились. Но сам рассуди, мне ли было достойно послать к тебе или тебе ко мне? Если бы ты велел сыну моему: «Сошлись с отцом», десять раз я бы послал.

Дивно ли, оже мужь умерлъ в полку ти?[206] Л?пше суть измерли и роди наши. Да не выискывати было чюжего, – ни мене в соромъ, ни в печаль ввести. Научиша бо и паропци, да быша соб? нал?зли, но оному нал?зоша зло. Да еже начнеши каятися Богу, и мн? добро сердце створиши, пославъ солъ свой. или пископа, и грамоту напиши с правдою, то и волость възмешь с добромъ, и наю сердце[207] обратиши к соб?, и л?пше будемъ яко и преже; н?смъ ти ворожбитъ, ни местьникъ. Не хот?хъ бо крови твоея вид?ти у Стародуба[208]: но не дай ми Богъ крови от руку твоею вид?ти, ни от повел?нья твоего, ни котораго же брата. Аще ли лжю, а Богъ мя в?даеть и крестъ честный. Оли то буду гр?х створилъ, оже на тя шедъ к Чернигову, поганых д?ля, а того ся каю; да то языком братьи пожаловахъ, и пакы е пов?дах, зане челов?къ есмь.

Дивно ли, если муж пал на войне? Умирали так лучшие из предков наших. Но не следовало ему искать чужого и меня в позор и в печаль вводить. Подучили ведь его слуги, чтобы себе что-нибудь добыть, а для него добыли зла. И если начнешь каяться Богу и ко мне будешь добр сердцем, послав посла своего или епископа, то напиши грамоту с правдою, тогда и волость получишь добром, и наше сердце обратишь к себе, и лучше будем, чем прежде: ни враг я тебе, ни мститель. Не хотел ведь я видеть крови твоей у Стародуба; но не дай мне Бог видеть кровь ни от руки твоей, ни от повеления твоего, ни от кого-либо из братьев. Если же я лгу, то Бог мне судья и крест честной! Если же в том состоит грех мой, что на тебя пошел к Чернигову из-за язычников, я в том каюсь, о том я не раз братии своей говорил и еще им поведал, потому что я человек.

Аще ти добро, да с т?мь… али ти лихо е, да то ти с?дить сынъ твой хрестьный с малым братомъ своимь[209], хл?бъ ?дучи д?день[210], а ты с?диши в своемъ[211] – а о се ся ряди; али хочеши тою убити, а то ти еста, понеже не хочю я лиха, но добра хочю братьи и Русьск?й земли. А егоже то и хощеши насильем, тако в? даяла и у Стародуба и милосердуюча по теб?, очину твою. Али Богъ послух тому, с братом твоимъ рядилися есв?, а не поможеть рядитися бес тебе. И не створила есв? лиха ничтоже, ни рекла есв?: сли к брату, дондеже уладимся. Оже ли кто вас не хочеть добра, ни мира хрестьяном, а не буди ему от Бога мира узр?ти на оном св?т? души его!

Если тебе хорошо, то… если тебе плохо, то вот сидит подле тебя сын твой крестный с малым братом своим и хлеб едят дедовский, а ты сидишь на своем хлебе, об этом и рядись; если же хочешь их убить, то вот они у тебя оба. Ибо не хочу я зла, но добра хочу братии и Русской земле. А что ты хочешь добыть насильем, то мы, заботясь о тебе, давали тебе и в Стародубе отчину твою. Бог свидетель, что мы с братом твоим рядились, если он не сможет рядиться без тебя. И мы не сделали ничего дурного, не сказали: пересылайся с братом до тех пор, пока не уладимся. Если же кто из вас не хочет добра и мира христианам, пусть тому от Бога мира не видать душе своей на том свете!

Не по нужи ти молвлю, ни б?да ми которая по Боз?, сам услышишь; но душа ми своя лутши всего св?та сего.

Не от нужды говорю я это, ни от беды какой-нибудь, посланной Богом, сам поймешь, но душа своя мне дороже всего света сего.

На Страшн?й при бе-суперник обличаюся. И прочее[212].

На Страшном суде без обвинителей сам себя обличаю. И прочее.

Устав Владимира Мономаха